– Я бы хотел четко и ясно дать понять, что не имею ни малейшего намерения принимать те преобразования, которые Ректор обрисовал в своих предложениях и представил нам на рассмотрение. Это не только мое мнение, но и позиция Декана. – Он посмотрел на онемевшего Декана. – Мы оба категорически против каких бы то ни было перемен в политике колледжа.
Он сел. Прокатился одобрительный шепот. Ректор подался вперед и окинул взглядом всех членов Совета.
– Если я правильно понял. Старший Тьютор выразил общее настроение Совета? – спросил он.
Ученые мужи дружно закивали. Ректор напустил на себя удрученный вид.
– В таком случае, джентльмены, сказать мне вам больше нечего, – грустно объявил он. – Столкнувшись с вашим сопротивлением переменам в политике колледжа, мне ничего не остается, как уйти в отставку.
Он поднялся и собрал со стола бумаги. Члены Совета так и ахнули.
– О своей отставке я сообщу премьер-министру в письме – в открытом письме, джентльмены, – в котором я объясню причины своего ухода с поста. А именно: то, что я не могу оставаться Ректором колледжа, пополняющего свою казну тем, что принимает абитуриентов без соответствующих академических данных взамен на большие суммы в фонд подписных пожертвований. Колледжа, продающего дипломы. – Ректор замолчал и обвел взглядом членов Совета. Его заявление произвело ошеломляющий эффект. – Когда премьер-министр назначил меня на эту должность, я и понятия не имел, что стану Ректором колледжа, где процветают торгашеские нравы. Кто бы мог подумать, что я, человек безгранично преданный законам чести, чем очень горжусь, на закате карьеры окажусь причастен к финансовой афере национального масштаба. Я располагаю фактами и цифрами, джентльмены, и приведу их в письме премьерминистру, а уж он, несомненно, передаст их генеральному прокурору. Всего хорошего, джентльмены.
Ректор гордо вышел из зала. Преподаватели Покерхауса сидели неподвижно, как мумии. Каждый напряженно прикидывал, как глубоко лично он замешан в скандале, который их всех погубит. Легко представить, какая буча поднимется из-за отставки сэра Богдера и публикации его открытого письма. По стране прокатится волна возмущения, другие колледжи Кембриджа предадут их анафеме, а университеты помоложе выступят с осуждением. Да, представить такое нетрудно – даже людям с таким скудным воображением, как преподаватели Покерхауса. Их воображение рисовало и более страшные картины: требования контроля со стороны общества, возбуждение дела в суде, даже исследование источников и размера денежных средств колледжа. Что скажут на это колледжи Тринити и Кингз? Члены Совета Покерхауса прекрасно понимали, какой позор их ожидает за то, что они навлекут на себя общественное расследование. Из-за него могут пострадать – наверняка пострадают – и другие колледжи, куда более благополучные. От такой перспективы кровь леденела в жилах.
Тишину разорвал сдавленный крик Декана.
– Надо остановить его! – клокотал он.
– Выбора у нас нет, – сочувственно кивнул Старший Тьютор.
– Но как? – спросил Казначей, тщетно пытавшийся забыть, что именно он необдуманно снабдил Ректора сведениями, которые тот теперь угрожает обнародовать. Если коллеги узнают, кто предоставил сэру Богдеру материалы для шантажа, жизнь его в колледже превратится в сплошной кошмар.
– Любой ценой нужно уговорить Ректора остаться, – решил Старший Тьютор. – Публикация письма об отставке вызовет скандал. Нам нельзя этого допустить.
Прелектор мстительно посмотрел на него.
– Нам? – спросил он. – Я, знаете, не очень рвусь разделить с вами ответственность за это позорное разоблачение.
– Что это значит? – спросил Старший Тьютор.
– Неужели непонятно? – ответил Прелектор. – Большинство из нас ничего общего не имеет ни с управлением финансовыми делами колледжа, ни с процедурой приема. На нас нельзя вешать ответственность за…
– Мы все отвечаем за политику колледжа, – взревел Старший Тьютор.
– За прием отвечаете вы, – закричал в ответ Прелектор. – И за выбор кандидатур тоже. Это вы…
– Джентльмены, – вмешался Казначей, – давайте не будем пререкаться. Мало ли, кто за что отвечает. Мы все как члены Совета отвечаем за управление делами колледжа.
– Но некоторые из нас отвечают в большей степени, чем другие, – все не унимался Прелектор.
– И все мы в равной степени разделим вину за ошибки прошлого, – продолжил Казначей.
– Ошибки? Вот новости! Какие еще ошибки? – задыхаясь, спросил Декан.
– Я полагаю, в свете того, что сказал Ректор… – начал Старший Тьютор.
– К чертям вашего Ректора, – зарычал Декан. – Ко всем чертям. Хватит долдонить про ошибки. Я сказал, надо остановить его. Я не предлагаю вам уступить этой свинье.
Он вперевалку пошел к месту председательствующего. Дородный, воинственный, упрямый, он смахивал на какую-то малиновую жабу, так же, как эта тварь, приспосабливался к изменениям климата. Увидев, что в коллеге снова заговорило упрямство, Старший Тьютор заколебался.
– Но ведь… – начал он.
Декан поднял руку, требуя тишины.
– Надо остановить его, – сказал он. – Возможно, на первое время мы должны принять его предложения, но только на первое время. А пока будем использовать тактику проволочек, но только пока.
– А что потом? – спросил Старший Тьютор.
– Нужно выиграть время, – продолжал Декан, – время, чтобы изучить его собственную карьеру с той же обстоятельностью, с какой он изучил обычаи и традиции колледжа. За каждым человеком, кто подвизался в политике, как сэр Богдер, водятся грешки. Наша задача – разузнать, много ли у него слабых мест.
– Не хотите ли вы сказать, что нам надо… – начал Прелектор.
– Я хочу сказать, что Ректор не беспорочен, – продолжал Декан, – что он продажен и подвластен влиянию сильных мира сего. Тактика, которую он использовал сегодня, тактика шантажа, – верный признак продажности. И давайте не забывать о наших влиятельных друзьях.
Старший Тьютор поджал губы и кивнул.
– Вы правы. Декан. Как никогда.
– Да, Покерхаус по праву может гордиться. Многие выдающиеся люди обязаны ему образованием. Предположим, Ректор отклонит наши протесты, но у нас есть могущественные союзники.
– А мы тем временем должны проглотить эту горькую пилюлю и просить Ректора пересмотреть вопрос об отставке, обещая, что примем предложенные им перемены? – спросил Старший Тьютор.
– Именно. – Декан осмотрел сидящих за столом: нет ли у кого колебаний. – Есть возражения против моего плана? – спросил он.
– Выбор у нас небогатый, – признал Казначей.
– Да его просто нет, – поправил Декан.
– А если Ректор откажется пересмотреть вопрос об отставке? – предположил Прелектор.
– Какой ему смысл? – сказал Декан. – Я предлагаю прямо сейчас пойти к Ректору в полном составе и просить остаться на своем посту.
– В полном составе? Стоит ли? Не будет ли это похоже на.. мм… раболепие? – засомневался Старший Тьютор.
– Нашли о чем беспокоиться в такую минуту! – фыркнул Декан. – Для меня главное – результат. Вы сами сказали: надо проглотить горькую пилюлю. Отлично, если сэру Богдеру, чтобы взять назад угрозы, непременно нужно угостить нас горькой пилюлей, мы ее проглотим и не поморщимся. А уж потом и я ему поднесу пилюлю. Кроме того, я не хочу, чтобы он подумал, будто между членами Совета разногласия.
Он свирепо посмотрел на Казначея.
– Да-да, абсолютно согласен, – уверил его Казначей.
– Хорошо, пойдемте, – сказал Декан и первым вышел из зала заседаний.
За ним стайка преподавателей потянулась на улицу. Стоял зимний морозный вечер.
* * *
Кухмистер услышал их шаги этажом выше и слез со стула, на котором стоял. В котельной было жарко и пыльно. Сухой горячий воздух щекотал ноздри. Стоя на стуле, прижав ухо к трубе и слушая гневные голоса в зале заседаний. Кухмистер едва удерживался, чтобы не чихнуть. Он стряхнул с рукава пыль, расстелил на стуле старую газету и сел. Нехорошо, если увидят, как он выходит из котельной сразу после заседания. Кроме того, он хотел подумать.
Трубы центрального отопления были не лучшим проводником звука и имели склонность в самые важные моменты встревать со своим бульканьем. Но то, что Кухмистер сумел услышать, испугало его не на шутку. Угрозу Ректора уйти в отставку он воспринял с восторгом, продлившимся, однако, недолго, и злостный выпад сэра Богдера встревожил его не меньше, чем членов Ученого совета. Он подумал о своих «стипендиатах» и о том, какую угрозу представляет для них разоблачение, обещанное Ректором. Сэр Кошкарт должен немедленно узнать о вновь возникшей опасности. Но потом Декан предложил свое собственное решение, и Кухмистер мгновенно его зауважал. «Старик еще повоюет», – сказал он себе и тихо засмеялся. Согласится теперь Ректор остаться на своем посту, хвать – а его уже обвели вокруг пальца. «Могущественные союзники». Декан, поди, и сам не знает, какие среди них есть влиятельные люди и какую угрозу для них таит в себе разоблачение, которым угрожает Ректор. Среди «стипендиатов» Кухмистера есть и министры – члены кабинета, – да, даже министры, государственные служащие, директора Английского банка, люди, безусловно, очень влиятельные. Положение Ректора намного сильнее, чем он думает. Публичное расследование студенческого прошлого столь многих общественных деятелей будет иметь ужасающие последствия. А те могущественные союзники, на которых полагается Декан, выступят против перемен Ректора чисто символически. Не так уж они испугаются громкого скандала, в котором будут трепать их имена. Не там Декан ищет союзников. Преждевременный оптимизм Кухмистера сменился глубоким унынием. Этак к концу этого года в Покерхаусе заведутся женщины. От этой мысли Кухмистер вскипел.
– Только через мой труп, – злобно пробормотал он и стал размышлять, как расстроить интриги сэра Богдера.
8
Пупсер был пьян. Он исходил восемь пивных и в каждой выпил по кружке темного пива. Это изменило его взгляд на жизнь. Сбросив бремя непреодолимого желания, он воспрял духом, расправил крылья, оживился. Правда, после двух визитов к парикмахеру волос на голове почти не осталось, и Пупсер на всю оставшуюся жизнь почувствовал отвращение к племени парикмахеров. Но глаза его искрились, на щеках заиграл густой румянец. Ему уже нипочем было презрение домохозяек средних лет, будь их хоть целая сотня, и косые взгляды продавщиц в аптеках. Плевать на них. Хватит, засиделся в девственниках. Пришло время непорочного начатия. По счастью, на него снизошло озарение, благодаря которому он нашел средство добыть искомое без лишнего шума. Постригшись во второй раз, Пупсер шел по Сидни-стрит и неожиданно вспомнил, что в уборной пивной, что в Бермондси, видел автомат, торгующий презервативами. Анонимность – дело хорошее, но до Бермондси далековато, и Пупсеру пришла в голову мысль, что и кембриджские пивные наверняка снабжают не подсуетившихся вовремя любовников сими хитрыми принадлежностями. При этой мысли Пупсер приободрился. Он зашел в первую попавшуюся пивную и заказал кружку пива. Через десять минут он вышел оттуда с пустыми руками и зашел в другую, где его тоже постигло разочарование. Побывав в шести пивных и выпив шесть кружек темного, он был расположен указать барменам на досадное упущение. В седьмой пивной он нашел то, что искал. Пупсер мучительно долго ждал, пока два старика не закончат мочиться, шарил в кармане в поисках мелочи, а затем сунул в автомат две монеты. Он уже собирался дернуть за рукоятку, как в туалет вошел студент. Пупсер выскочил в зал и допил седьмую кружку, недремлющим оком следя за дверью мужской уборной. Через две минуты он вернулся обратно и изо всех сил дернул ручку. Ничего не вышло. Он и дергал, и нажимал. Автомат – ноль внимания. Пупсер заглянул в «возврат монет», но там было пусто. Наконец он кинул еще две монеты и снова дернул за рукоятку. На этот раз автомат вернул деньги. Пупсер уставился на монеты. Ни черта в этом автомате нет. Он вернулся к стойке и заказал восьмую кружку.
– Этот ваш аппарат в туалете… – заговорщически сказал он бармену.
– Что с ним? – спросил бармен.
– Пустой – вот что.
– Правильно, он всегда пустой.
– Он мои деньги проглотил, – пожаловался Пупсер.
– Не может быть.
– Еще как может.
– Джин с тоником, – заказал усач, стоящий рядом с Пупсером.
– Сию секунду, – сказал бармен. Пока он наливал джин с тоником, Пупсер тихонько посасывал пиво. Наконец, когда усатый взял свой стакан и уселся за столик у окна. Пупсер снова завел разговор о неработающих автоматах. Теперь в его голосе зазвучали грозные нотки.
– Так кто мне деньги вернет? – спросил он. Бармен нахмурился.
– А может, вы надуть хотите.
– Как же я их надую? Автомат-то пустой.
* * *
– Очень смешно, – буркнул бармен. – Если есть жалобы на работу автомата, обращайтесь к поставщикам.
Он нагнулся, достал из-под стойки карточку и вручил Пупсеру.
– Вот идите к ним и жалуйтесь. Они изделия поставляют. Я здесь ни при чем. Понятно?
Пупсер кивнул, а бармен отошел к другому концу стойки обслуживать очередного клиента. Сжимая в руках карточку, Пупсер вышел из пивной и поплелся вниз по улице. Он нашел нужную контору на Милл-роуд. За прилавком стоял молодой человек с бородкой. Пупсер вошел и положил карточку прямо перед ним.
– Я из пивной «Единорог», – сказал он. – В автомате ничего нет.
– Что? Уже? – удивился молодой человек. – Да что ж такое творится, глазом моргнуть не успеешь – и кончаются.
– Мне нужно… – заплетающимся языком начал Пупсер, но парень уже исчез за дверью, ведущей в подсобку. Пупсеру стало не по себе. Ну и положеньице! Этого ему только не хватало – стоять здесь и обсуждать закупки презервативов с бородатым юношей.
– Вот. Двадцать четыре дюжины. Распишитесь, – сказал продавец и плюхнул на прилавок две коробки. Пупсер уставился на них и собрался было объяснить, что просто пришел за своими деньгами, но тут в контору вошла женщина. У Пупсера подкосились ноги. Он схватил ручку, подписал бланк и, прижимая к себе коробки, поковылял вон из магазина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29