Немцы дрогнули, побежали. Один танк обогнал остальные машины и поливал убегавших солдат противника пулеметным огнем. Ази вскинул бинокль. По номеру машины узнал танк Кузьмы Волкова, тот самый, который свалился с парома в Волгу. Ну, молодцы, подумал он, толково действуют, грамотно. И как это они умудрились сплоховать тогда, на переправе? Впрочем, с кем не бывает? Зато сейчас они показывают себя.Ази Асланов не разделял того мнения, что чем дольше человек находится в боях, тем больше он привыкает к опасности и в известном смысле тупеет. Но если появляется привычка к чему бы ни было, снижается реакция на происходящее, тупеют чувства, а если притупляются чувства, плохо работает голова, гаснет мысль. Нет, с его бойцами этого не происходит. Они остро чувствуют, мгновенно реагируют. Да и как может быть иначе? Люди знают, за что, во имя чего сражаются. Верят в победу, бьются с холодным умом и горячим сердцем.Танки второй роты скрылись за холмом. Новый водитель командирской машины безо всякой команды выжал газ: командир полка должен видеть поле боя. Да, молодец! Разве не мыслящий человек способен понять, что в данный момент нужнее всего? Танк одолел высотку, и Ази снова увидел вторую роту, отыскал взглядом танк Волкова. Машина шла на левом фланге роты, оставляя в стороне вражеское орудие, возле которого суетились немцы. У Асланова похолодело под сердцем: сейчас влепят Волкову в борт. Что он, ослеп, не видит?Нет, Волков видит: башня танка развернулась в сторону вражеского орудия, последовал залп артиллеристов разметало взрывом, а танк уже шел на орудие. Остановился, откинулась крышка люка, появился сержант с автоматом в руке, соскочил с танка. Из люка выбрался и стрелок-радист, поспешил к сержанту. Что случилось? Зачем остановились и покинули танк? Куда бегут? Что собираются делать?Подбежали к орудию, осмотрели, и Волков махнул рукой водителю. Танк осторожно подошел к орудию задним ходом. Волков и стрелок развернули орудие, прицепили его к танку. Для чего? Трофей? А, может, пушка исправна? Хотят подарить нашим артиллеристам? Намерены прикрываться орудием сзади?Так и не поняв, для чего экипаж прихватил вражескую пушку, Асланов проводил танк Волкова и перевел взгляд на другие машины.Полк продолжал наступление, не ожидая отставшей пехоты, пока на пути не выросла высота, на которой немцы успели укрепиться, поставив на прямую наводку мощные восьмидесятимиллиметровые орудия. 3 Высота господствовала над окружающей местностью; сильный орудийный и минометный огонь преградил путь передовым частям наступающих.Младший лейтенант Тетерин из роты Гасанзаде шел со своими пятью быстроходными легкими танками в разведке и выскочил к высоте без потерь. И сразу попал под губительный огонь врага. Тетерин понял бесполезность наступления в лоб; связавшись с ротным, он принял решение обойти высоту с фланга.– По мне они ударят, – сказал он ротному, – а вы постарайтесь прикрыть меня.И, действительно, обнаружив советские танки на фланге своей обороны, немцы открыли огонь; танки других взводов ударили тотчас по немецким орудиям, и, пользуясь этим, танки Тетерина устремились на высоту; раздавив по пути немецкую минометную батарею, первая машина выскочила наверх – и тут ее подцепило бронебойным снарядом. Танк младшего лейтенанта, ведя огонь, обошел подбитую машину. Еще рывок, и высота будет наша. Но немцы не дрогнули, и по-прежнему вели огонь, и не только по прорвавшимся танкам Тетерина. Командир взвода определил положение вражеской батареи и осторожно повел свою машину в обход ее. И вдруг удар, гром, звон в ушах, удушливый дым внутри – танк загорелся. Охнул и сник механик-водитель. Тетерин спустился к нему. Дыра в броне была как раз напротив груди механика… Он всхлипнул на руках командира и стих. Все, нет человека. Как во сне Тетерин нащупал верхний люк, открыл его и выбросился из танка, вслед за ним выскочил башенный стрелок. Машину охватило пламенем; минуту спустя, раздался глухой взрыв – и все было кончено…Два танка Т-70 горели на высоте, три других отходили, ища укрытия; отходили в тыл и обгорелый младший лейтенант с башенным стрелком, отползали танкисты из первой подбитой машины.Им удалось благополучно отойти. Башенный стрелок из машины Тетерина почти не пострадал, так как, бросившись в снег, успел погасить на себе горящий комбинезон и ватник; у Тетерина обгорели руки, сгорели брови, усы, и, когда он провел ладонями по пылающему лицу, серый пепел посыпался ему на грудь. Запах паленых волос ударил в ноздри сбежавшимся товарищам, которые старались не выдать своего удивления: лицо младшего лейтенанта, одного из самых красивых мужчин в полку, лишенное бровей, гусарских лихих усов, было похоже на страшную маску.Подбежал лейтенант Гасанзаде.– Откуда бьет батарея?Тетерин с трудом расстегнул планшет и карандашом отметил на карте расположение вражеских орудий; при этом, когда он нажимал на карандаш, из-под почерневших ногтей сочилась кровь.– Вот те огневые точки, которые мне удалось заметить. Наверное, есть и другие.– Да, наверное. Одной батареей они не отважились бы преградить нам путь. Силы тут есть. – Гасанзаде помолчал. – Механик-водитель что?– Его ранило, сразу потерял сознание… На моих руках умер. А вытащить его мы не могли…Танкисты молча сняли шапки.Подбежала санинструктор, принялась перевязывать Тетерина. Возни с ним было много. Пока она смазывала и обрабатывала обожженные места, Тетерин старался по ее взгляду определить, насколько серьезно пострадало его лицо.– Не волнуйтесь, – говорила санинструктор, – брови и усы отрастут, может и не скоро, лицо останется чистым, это главное. Ну, давайте, перебинтую руки…Тетерин был благодарен судьбе, что лицо не обгорело, но все же очень беспокоился, и, чтобы успокоить его, кто-то из ребят раздобыл осколок зеркала: на, мол, погляди, убедись, что беды нет!Тетерин уткнулся в зеркало. Лучше бы он не смотрелся в него! Бровей нет, ресниц нет… Усов нет… Кожа на лице розовая, как поджаренное сало словно кто-то сунул его лицом в печь и, подрумянив на жару, вытащил…– А, черт с ним! – Тетерин бросил осколок зеркала. – Ребята, дайте закурить!Ему услужливо поднесли зажженную папиросу, вставили в рот.Гасанзаде той порой решал, как быть дальше. Подходили машины других рот, появились пехотинцы, наступавшие под прикрытием танков, подъехал Ази Асланов.Гасанзаде доложил командиру полка обстановку.Ази Асланов внимательно изучал высоту, занятую немцами.– Да, место для обороны удачное. Мастера… Ну, что ж, покажем им, как надо использовать местность для наступления. – Он передал бинокль Смирнову и повернулся к Гасанзаде. – Как намерены действовать, лейтенант?Командир роты изложил свой план, который сводился к следующему: после короткого артналета на огневые позиции противника наступать на высоту с нескольких направлений'; за всеми враг не уследит, всем ответить не успеет.– Резонно. Что ж, готовьтесь, через четверть часа начнем. Полк роту поддержит.Гасанзаде, козырнув, побежал к своим машинам. Ази Асланов подошел к Тетерину.– Как чувствуешь себя, товарищ младший лейтенант?.. Раны сильно беспокоят? Если да, отправим тебя в медсанбат…Тетерин вскочил.– Товарищ подполковник, разрешите остаться в роте. Слегка обожгло, но воевать могу. – Он провел рукой по лицу. – Вот только лицо теперь у меня…– О чем думать, Тетерин? Ты же не девушку выбирать идешь. К тому же лицом, которое обожжено в бою, надо гордиться. А через какое-то время отрастут твои гвардейские усы, брови, кудри твои светлые, и до свадьбы снова станешь первым красавцем в полку. Так что не горюй…– Да я не потому. Вот водителя жаль…– Да, – помрачнел Ази Асланов, – водителя не вернешь…Подошел Гасанзаде, доложил о готовности к атаке.– Сейчас начнем, – сказал Асланов.Заговорили орудия, снаряды обрушились на вершину высоты. И тотчас танки пошли в атаку, за ними пошли пехотинцы. Фашисты увидели, что их обходят со всех сторон, побросали оружие и подняли руки.После взятия высоты стало известно, что там располагался командный пункт вражеской пехотной дивизии. Глава одиннадцатая 1 Поздним вечером легковая машина с потушенными фарами неслась по дороге. На небе не было ни луны, ни звезд, но снежный покров высветлят темноту, дорога виделась хорошо, и водитель чувствовал себя уверенно.Рядом с водителем сидел пожилой человек в серой каракулевой папахе и в белом полушубке. Это был командир соединения генерал Евгений Иванович Черепанов. На заднем сидении, один, зорко оглядываясь по сторонам, сидел его адъютант.Все трое молчали. Временами, когда машина ныряла в рытвины, ровный гул мотора сменялся надсадным ревом; затем рев стихал, и под ровное, убаюкивающее гудение Черепанов, откинувшись на спинку сидения, закрывал воспаленные от бессонницы глаза. Водителю и адъютанту казалось, что он дремлет; они не решались заговорить, чтобы не мешать ему: генерал уже двое суток не смыкал глаз, пусть хотя бы вздремнет по дороге.Однако генерал не спал, это только так казалось шоферу и адъютанту. Нервное возбуждение мешало ему не только уснуть, но и задремать; он думал о действиях вверенных ему войск, стараясь извлечь уроки на будущее, на самое ближайшее будущее, не говоря уж об отдаленном.Соединение генерала Черепанова в целом успешно действовало в наступательной операции Сталинградского фронта. Тем не менее, не обошлось без заминок, и Черепанов получил серьезное замечание командующего армией. И надо считать, что ему еще повезло в том смысле, что задержка не оказала отрицательного влияния на общее развитие операции.Но Черепанов очень переживал случившееся, и особенно обидно было, что выговор он получил в самом начале успешно начавшегося боя, на командном пункте армии, в присутствии множества старших и младших по званию и положению начальников и командиров. По плану операции большая часть его соединения и стрелковый корпус, стоявшие во втором эшелоне, вводились в бой сразу после того, как будет прорвана первая линия вражеских укреплений, для развития наступления.Все ждали этого момента.И вот этот момент наступил. Черепанов передал танковым частям приказ: "Вперед!" и припал к стереотрубе. Он видел, как поднялась наша пехота, как на правом фланге появилась волна наших танков. Но на левом фланге, где должен был идти отдельный танковый полк, танков не было видно. Текли минуты, а полк не показывался. Что это значит? Чем вызвана задержка?Командующий армией обернулся к нему:– Черепанов, где же твои танки? Должны они выполнять приказ или нет? Что у тебя творится?Черепанов не знал, что ответить. У него никогда ничего не «творилось», а всегда и все делалось точно и в срок. Он попросил разрешения выехать на исходные позиции танкового полка и помчался туда сломя голову. Каково же было его удивление и возмущение, когда он увидел, что машины еще только заправляются горючим! Правда, заливают его в запасные баки. Но почему сейчас, когда уже началось наступление? Почему не заранее? "Командира полка – ко мне!"– Вы понимаете, что делаете? – встретил он взволнованного подполковника… Конечно, тот понимал. Но горючее подвезли с опозданием. Почему же с опозданием, почему не сообщили об этом?Слушать объяснения он не стал. Армейские части теснили противника, и тут самое время было подкрепить к танками, развить успех, и много стоила каждая потерянная минута,– Немедленно в бой! Немедленно!Подполковник откозырял, повернулся, побежал к своим командирам.Танки, один за другим, едва отнимали от баков шланг, срывались с места и, перестраиваясь на ходу, уносились вперед.Только видя этот лихой выход танков, Черепанов немного отошел сердцем. Пожалуй, танкисты и не виноваты, подумал он, но виновника я найду и взгрею!Всю свою сознательную жизнь Черепанов провел в армии, с первых дней войны он сражался на фронте. Не раз его части оказывались в сложном положении, но никогда не бывало такого, чтобы он задержался хоть на миг, если получил приказ.Задержка – это срыв замысла, срыв операции, это – сотни новых жертв. Недопустимы задержки! Особенно сейчас, когда мы наступаем.… Взвизгнули тормоза, машина резко остановилась.– Вы только гляньте! удивленно воскликнул шофер.Адъютант выхватил пистолет, Черепанов от толчка подался вперед, выпрямился.– Что случилось?– Заяц… – Шофер показывал рукой вперед. Большими прыжками по белому снегу скакал в сторону от машины серый заяц. Ни генерал, ни адъютант зайца не заметили, а он уже слился вдали с темной землей.– Чуть не задавил косого, – извинительно сказал шофер.Генерал промолчал, не стал делать замечания водителю, остановившему машину посреди степи из-за какого-то зайца. Но адъютант рассердился на водителя не на шутку, и, не будь рядом старшего, сказал бы ему пару теплых слов. Поднимать такой шум из-за пустяка?Но водитель и сам расстроился; действительно, что случилось? Было из-за чего всполошиться. Недаром ни генерал, ни адъютант и ухом не повели на его возглас. Еще хорошо, что не рассердились.Между тем, хотя генерал не сказал ни слова водителю по поводу непредвиденной остановки, он думал о непосредственности водителя и не осуждал его за это, скорее напротив. На бесконечных фронтовых дорогах люди видели столько трагичного, ужасного, и даже в самые благополучные дни, вот как сейчас, перед их взором мелькало столько машин, орудий, повозок, танков, что появление среди всего этого чисто военного подвижного бытия беззащитного живого существа воспринималось как событие, и генерал вовсе не удивился по-детски радостному возгласу водителя, увидевшего зайца. Возглас был вполне естественным. В людях не умерло ни сострадание, ни доброта, ни тоска по мирной жизни, и они способны радоваться и зиме, и лету, и безобидной пичужке, и появлению этого смешного зайца – среди войны… Это хорошо, это значит – не очерствели мы, думал генерал.Машина бежала, оставляя на свежем снегу четкие отпечатки шин.Адъютант засунул пистолет в кобуру, но продолжал посматривать по сторонам.Генерал снова откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49