Сонгвиль встретил его удушливым дымом горящих свалок. Вывоз мусора из городского двора стоил доллар в месяц, и жители, которые не могли себе этого позволить сжигали его прямо во дворах. Те, кто работали на вывозе, поступали не лучше. Они направляли своих осликов на ближайший пустырь, высыпали мусор из тележек и там тоже зажигали. Над городом стоял смешанный с пылью отвратительный запах горящего пластика и бумаги, и Андрей порадовался, что ему предстоит жить здесь недолго
Внешне Сонгвиль, по сравнению с прошлым разом, существенно изменился. Появились новые дома невероятной, как из фантастических фильмов или клипов, архитектуры, где классические ордерные колонны поддерживали китайскую загнутую крышу, а еще выше громоздились причудливые балконы, башенки, беседки и шпили. Голливудские сказочный стиль уверенно воплощался в жизнь. На улицах к традиционному ржавому металлолому и ооновским джипам прибавились крепкие, хоть и не новые, мерседесы богатых сонгайцев, уверенно прокладывающие дорогу в толпе. Кое-что, впрочем, не изменилось – например, дороги. Стотысячные автомобили, как и раньше, подползали к миллионным особнякам, стукаясь брюхом о колеи прифронтового типа. Чувствовалось, что освоение международной помощи по-прежнему идет преимущественно частным образом, без отвлечения на общественные фонды. Впрочем, одна внушительная программа общественного строительства неуклонно выполнялась. Новый президент страны был историком, получившим образование в Европе, и сейчас он заполнял столицу страны свежим историческим наследием. На каждом заметном перекрестке либо уже стояли, либо строились памятники. Раньше в Сонгвиле был только один памятник, поставленный благодарными французами в честь «сенегальских стрелков», то есть африканцев, сражавшихся на фронтах первой мировой войны за свободу милой Франции. Теперь к нему прибавился памятник первому президенту незвисимого Сонгая (свергнутому в результате переворота) и памятники общеафриканским антиколониальным героям Кваме Нкруме и Патрису Лумумбе (свергнутым). Второму президенту Сонгая (свергнутому) памятника не было, поскольку он как раз сидел в тюрьме и вел с правительством сложные переговоры по принципу «время-деньги», где годы заключения обменивались на суммы, лежащие на счетах узника в европейских банках. От него остался памятник жертвам, расстрелянным во время голодной демонстрации. Нынешнему президенту, надо признать, свержение не грозило. Он хорошо усвоил университетские лекции, и даже Клинтон назвал недавно Сонгай «образцом демократии в Африке».
Был, конечно, как и в любой стране, памятник независимости с золоченым куполом-луковицей, в котором угадывались мотивы Покрова на Нерли, и Андрей не удивился, узнав, что конкурс на этот памятник выиграл русский архитектор, живущий в Сонгае. Были памятники дружбе племен, населяющих Сонгай, и Центрально-Африканскому Союзу, и дружбе исламских государств, и единству стран Африки, и дружбе народов вообще. Еще на перекрестках было много бетонных раскрашенных слонов, жирафов, бегемотов и крокодилов, и все эти монументы действительно, приятно оживляли город. Живые слоны и жирафы в Сонгае были, к сожалению, уже ликвидированы, и Андрей в душе пожелал, чтобы следующий президент имел бы биологическое образование.
Они оформили у нотариуса документы предприятия, включая отказ хозяина от своих прав в пользу Андрея, и отправились в Кайен и Кундугу получать землю, поскольку проведенная недавно в стране административная реформа передавала значительную часть власти на места. Путешествие по железной дороге (автодороги в Кайен все еще не существовало) имело некоторые особенности. Пару месяцев назад южноафриканская компания перевозила мощный кран с одного своего рудника на другой. Кран имел нестандартные размеры и в габариты железной дороги не вписывался, о чем соответствующий железнодорожный инженер, сонгаец, прекрасно знал. Директор компании, белый, тоже об этом знал и поручил своему инженеру, сонгайцу, кран разобрать, для чего и выделил соответствующие средства. Однако,два достойных сына сонгайского народа сумели договориться. Кран отправили, не разбирая, а сэкономленную сумму инженеры поделили между собой. В результате, кран на полном ходу поезда врезался в однопролетный мост, сооруженный в 1904 году третьим инженером, Густавом Эйфелем (тем самым) и занесенный в списки памятников мирового инженерного искусства. От страшного удара мост сдвинулся, как единое целое, один его конец сорвался с высокой каменной опоры в реку, на него рухнул несчастный кран, а дальше уже все остальные вагоны. Железнодорожное сообщение Сонгая с океанскими портами оказалось надолго прерванным.
Андрей вместе с остальными пассажирами высадился из поезда на ближайшей к мосту станции и совершил пеший переход до ближайшей за мостом станции, где их ждал такой же поезд. Судьбе было угодно, чтобы два поезда, циркулирующие между Сонгвилем и Кайеном оказались в момент аварии по разные стороны баррикад. К счастью, им не пришлось тащить на себе вещи, поскольку все местное население со своими лодками, велосипедами, тележками и лодками зарабатывало деньги переноской пассажирского багажа, благославляя свалившуюся на них удачу. Баррикада из вагонов была уже разобрана, только виноватый кран, да сам мост, глубоко ушедший в илистое дно, еще оставались на дне реки.
– Это происшествие, – злобно думал Андрей, бредя по раскаленным шпалам (пыльная тропа была еще хуже), – имеет чисто африканскую природу. Африканец, даже имеющий высшее образование, обладает, в сущности, магическим сознанием. Он не отличает законов природы от законов человеческих. Он знает, что взятка может изменить позицию полицейского, таможенника, судьи или министра, следовательно, взятка может изменить и габариты моста. Он просто не понимает, что габариты существуют не только в инструкциях, но еще и в природе.
Андрей вспомнил, как они с Николаем перевозили по дороге пятисотсильный бульдозер, который они на несколько недель сдавали в аренду австралийцам. Тогда они сами измерили все мосты и нависающие деревья, а один мостик Николай лично укрепил. Он вспомнил еще историю, случившуюся несколько лет назад в Конго. Тогда грузовой самолет, управляемый российским пилотами, не сумел оторваться от земли в конце взлетной полосы, пропахал заполненный толпой рынок и взорвался, убив едва не тысячу человек. Местные грузоотправители заложили в свои контейнеры вдвое больший вес, чем написали в документах, а плохо знакомые с африканскими условиями русские пилоты поверили их документам без личного взвешивания.
Приближаясь к участку и глядя на знакомые пейзажи, Андрей подумал, как по-разному он их воспринимал в разное время. Сначала это была для него обыкновенная пыльная саванна. Потом, в те дни, когда Ава была с ним, он, возвращаясь на участок из поездок, видел все ярким, цветным и вдохновляющим. Сегодня он вспоминал даже не Аву, а тогдашние свои ощущения. Теперь огни погасли, он снова ехал по обыденной тусклой равнине.
На участке их с невероятным энтузиазмом встретил Николай, совершенно истосковавшийся от одиночества. Он неплохо освоил сонгайский, и они с Кулибали говорили теперь на одинаковой причудливой сонгайско-русско-украинской смеси. За Николаем ухаживала округлых форм и неопределенного возраста негритянка, которую он назвал «моя хозяйка». Теперь ей предстояло заботиться о быте Андрея тоже. Едва посмотрев письма и посылки, Николай усадил их за стол и принялся рассказывать горести прожитого им года.
Однако застолье сразу же пришлось прервать. Услышав о приезде Андрея, на участок повалил народ. Этот приход можно было описать почти библейским словами: рыбаки побросали свои сети, пахари оставили быков в поле и тому подобное. Вскоре в поселке собралась толпа, не уступающая той, которую когда-то Андрей видел у дома Мамаду Трейта. Каждый хотел пожать ему руку, обменяться ритуальными приветствиями и расспросить о планах – собирается ли Андрей возобновлять работу, и если да, собирается ли он взять на работу собеседника. К собственному удивлению Андрея, он был искренне рад встрече со многими из этих людей, но в разговоре был осторожен, не выходя за рамки приветственного пинг-понга.
– Хороший тут у вас народ – похвалил Леонтий, когда они, отмыв руки после рукопожатий, снова уселись за стол.
– Это для вас хороший. Для меня здесь все злыдни и аспиды, – горько ответствовал Николай. Он уже хватил привезенной из Москвы водки и с видимым удовольствием говорил по-русски, хотя и запинаясь. Было видно, как слова из разных языков подскакивали к нему на язык, и он задумывался, какое из них выбрать.
– Мне сказали: что купят, то продавай, – продолжил он свою повесть, – дали список с ценами. Приезжают эти коммерсанты-кровопийцы. Предлагают одну десятую цены. И не уезжают. Сидят, сидят, набавляют по франку, целый день душу тянут. Мне деньги тоже нужны, и Сонгвиль деньги просит, ладно, я на какую-то цену соглашаюсь. Он говорит: так я забираю товар? Я говорю: А деньги? Он отвечает: ну как же, я покупаю в кредит, я заберу товар, продам, потом верну тебе деньги. Я говорю: мы ни о каком кредите не упоминали, продаем товар, получаем деньги. Он опять: нет, ты не понимаешь, вся торговля всегда делается в кредит. Я сначала бесился, потом привык.
Андрей хорошо понимал Николая. Действительно, задание он получил такое, что не позавидуешь. Самые ходовые товары, вроде кровельного железа или автомобильных шин, были проданы еще Алексеем. Продать полуживой «Камаз» или потрепанный бульдозер помогала только жадность торговцев. Цены на способную работать технику в Сонгае были безумно высоки, и то, что просил Николай, было более чем умеренно. К тому же, к счастью, торговцы искренне не понимали тяжести будущих ремонтных проблем. Николай умел любую дышущую на ладан машину подкрасить, оживить и заставить улыбаться. В целом Николай сделал большое дело, сумев и поддержать центральный офис, и собрать что-то в кассу на текущий момент. Участок был основательно расчищен от неликвидов.
Алиевич и Теймураз оба хорошо понимали, каково Николаю здесь приходится и, когда он однажды позвонил и сказал, что сходит с ума от тоски и просит, чтобы его жена приехала сюда, они охотно согласились. К сожалению, его веселая, темпераментная, боевая жена никогда, так уж получилось, не летала на самолетах, и не знала ни одного неславянского слова. Представить ее одну среди многочисленных терминалов аэропорта Шарль де Голль было затруднительно, поэтому специально через агенство отследили других русских, летящих в Сонгай, вошли с ними в контакт и купили жене Николая билет на тот же рейс. Почтенная женщина, к сожалению, плохо представляла, куда летит. Уже переход от самолета к зданию аэропорта в Согвиле потряс ее, и она встретила ожидавшего ее в здании Николая словами: «Да у вас тут геенна огненная!» Кульминация наступила на железной дороге, в момент перехода через разрушенный мост в самое жаркое время дня. Женщина смертельно побледнела и без слов тяжело рухнула на Николая. Николай, к счастью, был хорошо знаком с признаками теплового удара и знал, что делать. Он перенес жену в тень (в Сонгае, чтобы попасть в тень,нужно, чтобы сначала кто-то из нее вышел), приобрел несколько ведер воды и вылил на нее, отчего она пришла в сознание. Тем же поездом они вернулись назад, заняв с помощью взятки проводникам купе в единственном вагоне с лежачими местами. Оставшееся до ближайшего самолета время супруга была тиха и молчалива, старалась не покидать зону действия кондиционера, жалела Николая, уговаривала его бросить это место, где «ад и черти», и горько плакала, улетая.
Получение площади для народного предприятия проходило как-то бодро и весело, в основном благодаря неотразимо-дружественным манерам Леонтия, который со всеми шутил на отличном местном языке, заводил дружбы, давал женщинам ласковые прозвища, и все это легко, без малейшего притворства. Способствовала этому и неизбалованность местных чиновников, лишь недавно получивших права на выдачу разрешений, и с удовольствием ими пользующихся.Взятки в Кайене были на порядок ниже, чем в столице, в Кундугу еще во столько же ниже, в деревне еще во столько же. Очень помогало также отсутствие больших канцелярий, предназначенных для потери документов. Здесь на одного начальника секретарь был всего один, и Леонтий готовил документы прямо на месте, присев на стул с ноутбуком, и на бумажку тут же ставили печать в обмен на бакшиш. В столице на каждую из этих процедур уходили бы месяцы без гарантий успеха.
К сожалению, одну из последних подписей следовало взять в Министерстве рудников, и это заранее портило всем настроение. Концессионный бум превратил министерских чиновников в толстых разъевшихся котов. Кроме лени и алчности, они были еще на редкость неграмотны, поскольку на верхних постах специалистов вообще не было. Министр, политический соратник победившего президента, на доходные посты назначал своих друзей и родственников, а специалисты на низовых должностях не имели ни желания, ни полномочий наводить порядок. Например, в министерстве не было сводной карты концессий, и никто не знал, какие площади свободны, какие нет. Чтобы узнать, подается ли новая заявка на свободную или занятую площадь, нужно было перерыть все предыдущие разрешения, работа, в тысячи раз большая, чем просто взгляд на сводную карту. Поэтому деятельность сотен чиновников министерства была, если и не нулевой, то близкой к нулю. В этой ситуции им помог то ли случай, то ли вмешательство свыше.

КАК РОЖДАЮТСЯ НАЦИИ

В эти дни в Египте проходил кубок Африки по футболу, где сонгайская команда достигла успехов, неожиданных для самих сонгайцев. Команда выиграла четвертьфинал и теперь должна была играть в полуфинале с неплохими шансами. В городе и стране бушевал невероятный ажиотаж. Во время матчей сонгайской команды город замирал, предприятия и учреждения прекращали работу, на рынке останавливалась торговля,и все продавцы собирались в лавках, возле телевизоров с аккумуляторами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27