Предъявительницей билета, пожелавшей получить легковую машину, оказалась Софья Борисовна Островская, жена весьма уважаемого инженера-конструктора с завода Электротяжмаш. Она не могла скрыть своей растерянности перед представителем милиции, который почему-то вдруг заинтересовался их выигрышем.
– Мужу очень некогда, поэтому он попросил меня оформить выигрыш. Это все, что я могу сказать. Поговорите с ним.
Через несколько минут Титов уже сидел в кабинете Михаила Семеновича Островского.
– Уж не поддельный ли билет? – с улыбкой спросил Островский Титова, прежде чем ответить на его вопрос, где и когда он приобрел счастливый билет.
– Можете не беспокоиться. Билет настоящий, – ответил Титов,
И все-таки инженер немного смутился.
– Я не намерен ничего скрывать от вас, полагая, что милиция не задает вопросов из пустого любопытства, – начал он. – Этот билет приобретен не в государственной кассе и не у распространителя лотереи. Я купил его с рук…
– Простите, нельзя ли поподробнее?
– Конечно, да. Видите ли… я почти три года жду очереди на покупку «Москвича». И когда она подойдет, ей-богу, не ведаю… В прошлое воскресенье я приехал к студенческому стадиону во Втузгородок на очередную проверку очереди. Вы, наверное, знаете…
– Да, да. Продолжайте, пожалуйста.
– Я уже хотел уезжать домой, но ко мне подошел молодой парень, даже не парень, а мужчина, и предложил купить у него лотерейный билет, выигравший «Запорожец». Для меня, признаюсь, это было неожиданностью. Но раньше я слышал о том, что многие миновали очередь на покупку машин именно таким образом. Правда, мне было известно и то, что такие билеты стоят несколько дороже стоимости выигрыша, даже – существенно дороже… Своеобразная плата за услугу, понимаете?..
Титов кивнул в знак согласия.
– Скажу вам честно: я и растерялся, и обрадовался. Растерялся потому, что не осмеливался без жены решить этот вопрос, ведь мы хотели «Москвича»… Обрадовался же потому, что представилась возможность в самом скором времени иметь машину. Упустить этого я не мог. Только поставил одно условие: я сам в присутствии предлагавшего мне билет предварительно проверю его в ближайшей кассе и, если все в порядке, покупаю. Я не видел в этом особого нарушения закона, потому что билеты лотереи и дарят друг другу, даже обмениваются ими, и тому подобное. И еще я подумал, что если жена не согласится на «Запорожца», то я предложу купленный билет кому-нибудь из своих товарищей. Если хотите, я могу сейчас назвать вам несколько таких, которые сегодня же согласны взять мой билет и отдать мне деньги, которые я за него уплатил…
– Вы отвлеклись…
– Простите. Так вот… Моя жена сказала, что «Запорожец» даже лучше «Москвича», потому что дешевле и, если сломается, убытка меньше. Сами понимаете, что я был доволен покупкой. Да! А переплатил я всего сто рублей. Один из моих знакомых сказал даже, что мне просто повезло, а этого, который продал мне билет назвал простофилей… Ну, вот и все.
– Да… – задумчиво протянул Титов.
– Что такое? – спросил Островский. – Случилось что-то серьезное?
– Как вам сказать?.. У нас есть заявление, что этот билет украден.
– Что вы говорите! И у меня его могут забрать?
– Обязательно, когда кража будет доказана.
– А мои деньги?! Хотя бы твердая стоимость выигрыша.
– Не беспокойтесь. Неужели вы не понимаете, что билет будет возвращен его законному обладателю, а деньги взысканы с вора? Он от нас не уйдет, это нам уже ясно. Мы только временно приостановим выплату. Прошу вас, Михаил Семенович, все, что вы рассказали мне, изложить письменно и не откладывая передать в наш райотдел. Надеюсь, вас это не затруднит.
– Да, конечно. Но ведь я совсем не знаю, где его искать, того, который продал мне билет.
– Значит, так и напишите.
В тот же день Островский представил подробное объяснение по поводу приобретения лотерейного билета. Он не мог назвать адреса человека, продавшего билет, но особо упомянул о его неряшливой одежде и нежелании отложить продажу хотя бы на один день.
Титов сделал из этого вполне естественный вывод, что таинственный продавец билета торопился. И это давало повод думать, что билет, украден он или нет, был приобретен незаконно, и незначительная спекулятивная надбавка указывала на стремление как можно скорее получить деньги.
История с лотерейными билетами запуталась вконец. Оставался последний шанс: проверить обстоятельства приобретения билета в Красноуфимском районе. Между этими странными выигрышами могла быть какая-то связь. Титов категорически настоял на этом, и на другой же день туда выехал Николай Сгибнев.
Не прошло и суток, как Сгибнев позвонил и сообщил, что лотерейный билет Максимовой Парасковье Яковлевне переслан в письме ее сыном Максимовым Петром Васильевичем, 1939 года рождения, работающим кочегаром в Свердловске. Домашнего адреса сына мать указать не могла. Добавила только, что сын просил ее получить выигрыш деньгами, за которыми обещал приехать, как только у него появится возможность.
Через пять минут после разговора со Сгибневым Титов узнал через адресное бюро, что Максимов работает кочегаром в котельной дома № 46 по центральному проспекту, то есть того самого дома, в котором расположен магазин «Подарки». Такое совпадение было невозможно принять за простую случайность.
Максимова, жестко мучавшегося похмельем, доставили в милицию, где его уже ждал Островский, который сразу же признал продавца выигрышного билета.
Максимов тут же вернул полученные с Островского деньги, правда, с двухсотрублевой недостачей, и упорно плел, что билеты эти ему подарили какие-то женщины, с которыми он недели три назад выпивал в своей котельной. Он клялся, что ни до этого, ни после этого с ними не встречался, что звать их одну Машка, другую Клавка, а где они живут и где работают, не имеет представления.
Все попытки установить знакомство Максимова с Верникиным и Шиловой ни к чему не привели. Очные ставки тоже ничего не дали. К тому же, поняв в конце концов, о чем идет речь, Максимов гневно заявил, что он с ворами вообще никогда не знался,
По работе Максимов характеризовался самым худшим образом: пьяница, часто меняет место работы и живет в городе по частным квартирам.
Но самое большое, что с ним можно было сейчас сделать: вежливо попросить его не выезжать из города и отпустить восвояси.
Уходя протрезвевшим, он гордо заявил:
– Бежать не собираюсь. Я человек честный.
…Вернулся из Красноуфимска Сгибнев. Единственное, что он добавил к своему телефонному сообщению, это то, что в далекой деревушке от горя плачет мать-старуха, перепуганная бедой, которая стряслась с ее сыном.
Лотерейная шарада вконец измотала Титова. Получалось, что Хомина действительно не имеет никакого отношения к билетам, так как Максимов никоим образом не связан с кражей в магазине «Подарки», хотя по стечению обстоятельств находился в то время рядом. Верникин и Шилова также не имели к ним отношения, так как даже не подозревали о существовании Максимова. И вместе с тем объяснения Максимова выглядели более чем странными.
Поэтому с ведома начальника райотдела Титов обстоятельно доложил дело начальнику следственного отдела Воробьеву, а тот подробно информировал обо всем своего коллегу – начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности подполковника Лисянского.
И вот теперь в кабинете начальника отдела БХСС полуторачасовое совещание подходило к концу…
– Нам остается подвести итог, – заканчивал совещание Лисянский. – Как я понял из ваших серьезных и несерьезных предположений, выигрыши Хоминой или ее мужа и домработницы в такой же степени возможны, как и невероятны. С этой частью обсуждения, вызвавшей самые интересные разговоры, покончено. Но… вернемся к фактам, которые обеспокоили следователей. Если опустить переживания потерпевшей и неудовлетворенность наших товарищей ее поведением при расследовании кражи в «Подарках», их остается только два. Это утверждение Хоминой, что билеты принадлежали ее мужу и домработнице, хотя в объяснениях об их покупке есть известные противоречия…
– Самые грубые…
– Минутку, товарищ Титов. Так… И второе. Совершенно очевидно, что билеты, обнаруженные в Красноуфимском районе и на Эльмаше, приобретены неправомерным путем. Именно этот бесспорный факт пока лишает нас права утверждать, что Хомина обманывает, Ведь ее заявление очень определенное и ясное: мы купили билеты, и у нас их украли. Понимаете? А Максимов говорит, что эти же билеты ему подарили какие-то девицы, с которыми он был знаком только вечер, и адреса которых он не знает. Так ниточка к действительным обстоятельствам приобретения билетов обрывается на Максимове. А он, надеюсь, вы понимаете, – фигура сомнительная в любых вопросах чести…
– Уж куда дальше! – послышался голос Белобородова.
– Я еще не кончил, – предупредил Лисянский. – Разрешите, наконец, и мне пофантазировать, уж если на то пошло… Пока, если хотите, все права на билеты имеет только Максимов. Пусть он будет подлец из подлецов, но, не доказав со всей объективностью, что билеты принадлежат не ему, вы не сможете дольше допустимого задержать по ним выплату выигрышей. Ясно?.. И знаете что, товарищ Титов? Меня прежде всего настораживает его заявление о том, что он не намерен никуда скрываться. Да.
– Ну, знаете ли!..
– А что? – вмешался вдруг Упоров. – Если сегодня выйдет таблица тиража, а завтра я найду потерянный тобой билет, Титов, на который выпала рижская надувная лодка, ты думаешь, я отдам ее тебе?
– Может, у меня номер записан? – ответил вопросом Титов.
– Ты должен заявить об этом раньше, – парировал Упоров. – Кто тебя знает, может, тебе тоже лодка нужна, ты взял да и списал номер в таблице. Так, знаешь, слишком легко можно разбогатеть!.. Как тут предполагали, и сделала Хомина.
Собрание рассыпалось смешками. Лисянский, не удержавшись от улыбки сам, все же решительно застучал карандашом.
– Смешно, но ведь Иван Петрович прав, – сказал он. – Может быть, Хомина так и сделала?..
– Евгений Константинович! – попросил Упоров. – Дайте мне минуточку разделаться с Титовым!..
– Что ты со мной разделываешься? – смеялся сам Титов. – Скажи, как получишь лодку ты, если я все-таки буду настаивать, что билет мой и я его потерял?
– Скажу, что купил.
– Где?
– Не помню.
– Как это так?
– А так вот… Не помню, и все. Зачем мне сознаваться, что я нашел его? У тебя свидетели есть, что ли?
– Нет. Но…
– Вот в этом «но», по-моему, вся загвоздка, – снова перехватил разговор Лисянский, – Только положение Хоминой, я бы сказал, более прочное, чем у Ивана Петровича. Ведь она заявила о билетах в магазине, в первые минуты после кражи, полагая, что кошелек у Верникина. В таких обстоятельствах мне бы такого не придумать.
– Мне тоже, – сказал Упоров,
– Значит?..
– Надо, чтобы Хомина привела более убедительные доказательства своей правоты, чем Максимов. Это был опять Упоров.
– Ей все это надоело до чертиков, и она готова вообще плюнуть на все, – безнадежно махнул рукой Сгибнев. – Я боюсь с ней разговаривать…
– Выходит, будем выплачивать выигрыши Максимову? – спросил Лисянский.
– Ну нет! – возмутился Упоров.
– Что же делать?
– Посмотреть надо…
– Так мне что? – спросил Титов. – Известить Хомину, что ее билеты обнаружены? Пускай дерется с Максимовым за выигрыши сама…
– Хотя бы! Только не так, с кондачка! – взъерошился Упоров.
– У вас есть какое-нибудь предложение? – спросил его Лисянский.
– Нет. Но хочу предупредить: пока никому не известно, что билеты у нас в руках, следствие остается хозяином положения. А как только кто-то из заинтересованных лиц узнает о них, разгорятся страсти, и мы запутаемся.
– В таком случае, – поднялся Титов, – я официально заявляю, что мне вся эта канитель надоела: из-за нее я сорвал все сроки окончания дела по Верникину и Шиловой, которым уже давно пора сидеть за решеткой. Иначе завтра Евгений Сергеевич Воробьев сам влепит мне выговор… Товарищи, кража кошелька доказана. А что касается потерянных, украденных или – черт их знает! – приблудных лотерейных билетов, то следствие по ним предлагаю выделить в отдельное производство.
– Правильно.
– А кому его передать?
– А почему обязательно передавать? Сам и бери,
– Только под наганом! – предупредил Титов.
– Ну, это уже другой вопрос, – прекратил препирательства Лисянский. – Без горячки, товарищи! И еще: я хотел бы посоветовать тем, кто поведет новое дело, не забывать и о краже. Все-таки тут она!..
– Как же быть с выигрышами?..
– Что вы, дети? Есть закон. Каждый получит то, что ему полагается…
…Прошло еще два дня, и нетолстая папка с делом о лотерейных билетах лежала на столе следователя областного управления Упорова.
Вряд ли найдешь специалиста, обладающего самыми обширными теоретическими знаниями, который бы зависел от опыта в такой степени, как следователь. С годами его память становится самым надежным путеводителем в расследовании любых преступлений.
Не отрицал этого и Упоров.
– Но, – добавлял он, – жизнь идет вперед. Парадоксально, но преступники приспосабливаются к прогрессу. Появились звонкие деньги – появились и фальшивомонетчики, которые освоили их литье, сейчас они подделывают знаки. В прошлом веке крали лошадей, в нынешнем – автомобили. Когда-то покупали дворянские титулы, сейчас – места в институте… Состав преступления как будто прежний, а для следствия – целина.
Не представлялось ему легким и новое расследование. Он знал современную юридическую литературу, но ничего подобного ему не припоминалось. Поэтому когда в первые дни его спрашивали, как идут дела, он отвечал одно и то же:
– Как в лотерее…
И не разделял одобрения своего остроумия.
Многолетняя практика убедила его в том, что успех любого следствия зависит от правильного выбора пути.
Познакомившись со скудными сведениями, предоставленными в его распоряжение, Иван Петрович пригласил к себе Максимова.
Видя его настороженность, он не стал заполнять протокол допроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13