https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/
Различия между регионами в уровне жизни приобретают качественный характер, что усиливает тенденции дезинтеграции страны, порождая разный характер общественно-политических отношений в различных субъектах Федерации. Разрушается единое социальное пространство страны – реальные права граждан и социальные гарантии существенно различаются в зависимости от места жительства. Социально-территориальная структура страны приобретает типично феодально-колониальные черты: богатеющая столица все более отдаляется по уровню и стилю жизни от беднеющей провинции; при этом стремление региональной элиты «быть на столичном уровне» порождает в депрессивных регионах тенденции фактической феодализации социально-экономических отношений. Вслед за разрушением целостности социального пространства страны все отчетливее проявляются тенденции политической дезинтеграции и усиления сепаратизма.
Результаты проводившейся компрадорской олигархией политики не сводятся к утрате национального суверенитета России над частями своей территории и ключевыми элементами экономической системы. Не менее страшным является закрепление на долгосрочную перспективу колониального пути эволюции России, утрата внутренних источников экономического роста. При таком сценарии развития событий нам еще долго не удастся восстановить прежний уровень экономической активности. Расширение экспорта сырья не сможет возместить потерь, обусловленных свертыванием обрабатывающей промышленности и производства товаров народного потребления. После более чем двукратного спада промышленного производства экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволит выйти на устойчивый экономический рост с темпом более 2% в год, что будет означать закрепление тенденций дальнейшего отставания России огт промышленно-развитых стран по уровню социально-экономического развития [74].
В условиях современного научно-технического прогресса специализация на вывозе природных ресурсов обрекает страну на хроническое отставание и вымывание национального богатства в неэквивалентном внешнеэкономическом обмене, когда невоспроизводимой природной рентой приходится оплачивать интеллектуальную ренту в цене импортируемой готовой продукции, финансируя экономический рост за рубежом. Происходящая структурная деградация российской экономики делает ее крайне зависимой от конъюнктуры мирового рынка, лишенной главного внутреннего источника современного экономического роста – научного и интеллектуального потенциала, воплощенного в наукоемкой промышленности. Среднесрочные экономические прогнозы свидетельствуют, что продолжение нынешней политики означает для более половины населения страны нищету, для каждого третьего россиянина – угрозу безработицы и попадания на социальное дно, для экономики – деградацию и утрату основных внутренних источников роста, для государства – потерю независимости.
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся высокой рискованности финансирования производственных предприятий, Центральный банк фактически блокировал приток капитала в производственную сферу и рост инвестиций, которые при таком соотношении экономических оценок оказывались бессмысленными. Само поддержание этого равновесия делало невозможным рост производственных инвестиций и, следовательно, устойчивый экономический рост.
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.
В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.
Они сделали продвижение по первому пути намного более дорогостоящим. Потеря времени и возникшая паника ухудшили эффективность и второго варианта. Повышается вероятность развития событий по «индонезийскому» сценарию с неуправляемым обвалом национальной валюты, резким всплеском цен, ухудшением уровня жизни, нарастанием хаоса. При оценке возможных методов предотвращения экономической катастрофы, следует иметь в виду, что идеальных решений уже нет. Выбирать приходится между плохим и очень плохим вариантами разрешения кризиса. Последний вариант, реализовывавшийся вплоть до формирования нового правительства в конце сентября 1998 г., влечет за собой массовый вывоз капитала, гиперинфляцию, крах Сбербанка и очередную волну обесценения сбережений населения, дальнейшее ухудшение инвестиционного климата в России. Или, при своевременном предоставлении крупных иностранных займов на поддержание пирамиды государственного долга, он приведет к новому витку внешнего долга, отказу от национального суверенитета в ключевых направлениях экономической политики, фактической колонизации страны. Надежда остается только на мобилизационный вариант в комплексе с мерами по подъему инвестиционной активности и созданию условий для оживления производства и экономического роста, который будет рассмотрен в третьей части книги.
5. Выбор сделан?
После финансового банкротства государства в августе 1998 г. наступил критический момент выбора сценария дальнейшего развития страны. Подобные сценарии последовательно предлагались быстро сменявшими друг друга правительствами Кириенко и Черномырдина, но были отвергнуты парламентом и обществом. Хотя программы Кириенко и Черномырдина не были реализованы, они представляют несомненный интерес как два варианта экономической капитуляции страны.
Программа стабилизации экономики и финансов правительства Кириенко
Прежде всего, следует отметить, что в соответствии с прежней генеральной линией экономической политики антикризисная программа правительства Кириенко страдала отсутствием системного подхода, в ней делался упор почти исключительно на решение проблем бюджетно-финансового сектора. Задачи оживления производства в правительственной программе находили отражение лишь косвенно, с точки зрения их влияния на финансовую систему. Но даже в области финансовой политики были пропущены целые крупные блоки проблем и мер, причем такие, в которых кроются огромные резервы для улучшения финансовой ситуации.
Так, в программе отсутствовали конкретные меры по корректировке денежно-кредитной политики, говорилось лишь, что и впредь обеспечение стабильности национальной валюты, сохранения объявленой совместно с Центральным банком России валютной политики остается в числе его приоритетных задач. На фоне острейшего кризиса платежного баланса в программе практически ничего не было сказано о валютном регулировании и контроле. Меры по мобилизации бюджетных доходов в правительственной антикризисной программе были ориентированы в основном на решение технических проблем в рамках существующей системы формирования налоговых доходов. Масштаб их был явно недостаточен для преодоления бюджетного кризиса. Если антикризисный план мобилизации доходов должен был принести федеральному бюджету не более 10 млрд. руб., то сокращение расходов составило бы более 40 млрд. руб. в расчете на год. В действительности, судя по заявлению в адрес МВФ, истинные намерения правительства состояли в сокращении бюджетных расходов на 60 млрд. руб. При этом не предлагалось действенных мер по выходу из долгового кризиса, который наряду с ухудшающимся финансовым положением производственных предприятий является главной причиной закритического состояния федерального бюджета.
В первой части книги показано, что дальнейшее сокращение государственных расходов чревато саморазрушением государства и его социальной сферы. Если в 1993 г. расходы консолидированного бюджета достигали 50,8% ВВП, то в 1997 г. они снизились до 30,1%, а в I квартале 1998 г. – до 25,4% при одновременном сокращении за это время валового внутреннего продукта на треть. Между тем в странах с развитой рыночной экономикой доля государственных расходов в среднем составляет 40–50% ВВП. Новые параметры бюджетной политики, утвержденные в рамках «антикризисной программы», устанавливали уровень непроцентных расходов федерального бюджета в 10% ВВП, что более чем вдвое ниже стандартов развитых стран и соответствует уровню слаборазвитых стран Африки. Делалось это ради мобилизации более 5% ВВП (или 1/3) бюджетных расходов на обслуживание государственного долга, что, впрочем не останавливало его дальнейшего роста.
Даже если предположить, что правительству Кириенко удалось бы провести столь масштабное перераспределение федерального бюджета в пользу выплаты процентов финансовым спекулянтам за счет ликвидации системы социальных гарантий и национальной безопасности государства, то это дало бы не более чем временное решение проблемы нарастания долгового кризиса. Не содержала программа и мер по предотвращению нарастания дефицита платежного баланса страны. Неудивительно, что обнародование этой программы не переломило негативных тенденций даже на финансовых рынках и усилило панику спекулянтов, которые воспользовались трехнедельной стабилизационной паузой, образовавшейся благодаря предоставленным МВФ кредитам, для ухода с рынка и вывоза капитала.
Разительное расхождение между куцым содержанием официальной антикризисной программы и ее шумной рекламой, сопровождавшейся драматическими внеочередными сессиями палат Федерального Собрания, и последующие события доказали, что главная составляющая планировавшихся антикризисных мер осталась за рамками официальной программы, а сама программа была рассчитана больше на внешний эффект в глазах международных финансовых организаций и иностранных инвесторов. Речь шла о дополнительных внешних займах в размере около 20 млрд. долл. на цели поддержания обменного курса рубля и обеспечения долговых обязательств государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Результаты проводившейся компрадорской олигархией политики не сводятся к утрате национального суверенитета России над частями своей территории и ключевыми элементами экономической системы. Не менее страшным является закрепление на долгосрочную перспективу колониального пути эволюции России, утрата внутренних источников экономического роста. При таком сценарии развития событий нам еще долго не удастся восстановить прежний уровень экономической активности. Расширение экспорта сырья не сможет возместить потерь, обусловленных свертыванием обрабатывающей промышленности и производства товаров народного потребления. После более чем двукратного спада промышленного производства экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволит выйти на устойчивый экономический рост с темпом более 2% в год, что будет означать закрепление тенденций дальнейшего отставания России огт промышленно-развитых стран по уровню социально-экономического развития [74].
В условиях современного научно-технического прогресса специализация на вывозе природных ресурсов обрекает страну на хроническое отставание и вымывание национального богатства в неэквивалентном внешнеэкономическом обмене, когда невоспроизводимой природной рентой приходится оплачивать интеллектуальную ренту в цене импортируемой готовой продукции, финансируя экономический рост за рубежом. Происходящая структурная деградация российской экономики делает ее крайне зависимой от конъюнктуры мирового рынка, лишенной главного внутреннего источника современного экономического роста – научного и интеллектуального потенциала, воплощенного в наукоемкой промышленности. Среднесрочные экономические прогнозы свидетельствуют, что продолжение нынешней политики означает для более половины населения страны нищету, для каждого третьего россиянина – угрозу безработицы и попадания на социальное дно, для экономики – деградацию и утрату основных внутренних источников роста, для государства – потерю независимости.
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся высокой рискованности финансирования производственных предприятий, Центральный банк фактически блокировал приток капитала в производственную сферу и рост инвестиций, которые при таком соотношении экономических оценок оказывались бессмысленными. Само поддержание этого равновесия делало невозможным рост производственных инвестиций и, следовательно, устойчивый экономический рост.
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.
В целом же, они повлекли резкое усиление оттока капитала через многочисленные остающиеся ниши; прежде всего – в наличный доллар, что подстегивает дальнейшее обесценение рубля. Кроме того, принятые меры кардинально ухудшили ликвидность всей финансовой системы, заморозив активы банков, страховых компаний, пенсионных фондов и других компаний, связанных в пирамиде ГКО. При отсутствии каких-либо компенсирующих мер это привело к обострению платежного кризиса, включая рост задолженности по зарплате, и ухудшению финансового положения производственной сферы, что означает дальнейшую демонетизацию экономики с сопутствующим ей снижением инвестиционной и производственной активности. В силу своей половинчатости и некомплектности принятые меры лишь усугубили кризисную ситуацию всплеском паники и недоверия, надолго подорвали кредитный рейтинг России.
Они сделали продвижение по первому пути намного более дорогостоящим. Потеря времени и возникшая паника ухудшили эффективность и второго варианта. Повышается вероятность развития событий по «индонезийскому» сценарию с неуправляемым обвалом национальной валюты, резким всплеском цен, ухудшением уровня жизни, нарастанием хаоса. При оценке возможных методов предотвращения экономической катастрофы, следует иметь в виду, что идеальных решений уже нет. Выбирать приходится между плохим и очень плохим вариантами разрешения кризиса. Последний вариант, реализовывавшийся вплоть до формирования нового правительства в конце сентября 1998 г., влечет за собой массовый вывоз капитала, гиперинфляцию, крах Сбербанка и очередную волну обесценения сбережений населения, дальнейшее ухудшение инвестиционного климата в России. Или, при своевременном предоставлении крупных иностранных займов на поддержание пирамиды государственного долга, он приведет к новому витку внешнего долга, отказу от национального суверенитета в ключевых направлениях экономической политики, фактической колонизации страны. Надежда остается только на мобилизационный вариант в комплексе с мерами по подъему инвестиционной активности и созданию условий для оживления производства и экономического роста, который будет рассмотрен в третьей части книги.
5. Выбор сделан?
После финансового банкротства государства в августе 1998 г. наступил критический момент выбора сценария дальнейшего развития страны. Подобные сценарии последовательно предлагались быстро сменявшими друг друга правительствами Кириенко и Черномырдина, но были отвергнуты парламентом и обществом. Хотя программы Кириенко и Черномырдина не были реализованы, они представляют несомненный интерес как два варианта экономической капитуляции страны.
Программа стабилизации экономики и финансов правительства Кириенко
Прежде всего, следует отметить, что в соответствии с прежней генеральной линией экономической политики антикризисная программа правительства Кириенко страдала отсутствием системного подхода, в ней делался упор почти исключительно на решение проблем бюджетно-финансового сектора. Задачи оживления производства в правительственной программе находили отражение лишь косвенно, с точки зрения их влияния на финансовую систему. Но даже в области финансовой политики были пропущены целые крупные блоки проблем и мер, причем такие, в которых кроются огромные резервы для улучшения финансовой ситуации.
Так, в программе отсутствовали конкретные меры по корректировке денежно-кредитной политики, говорилось лишь, что и впредь обеспечение стабильности национальной валюты, сохранения объявленой совместно с Центральным банком России валютной политики остается в числе его приоритетных задач. На фоне острейшего кризиса платежного баланса в программе практически ничего не было сказано о валютном регулировании и контроле. Меры по мобилизации бюджетных доходов в правительственной антикризисной программе были ориентированы в основном на решение технических проблем в рамках существующей системы формирования налоговых доходов. Масштаб их был явно недостаточен для преодоления бюджетного кризиса. Если антикризисный план мобилизации доходов должен был принести федеральному бюджету не более 10 млрд. руб., то сокращение расходов составило бы более 40 млрд. руб. в расчете на год. В действительности, судя по заявлению в адрес МВФ, истинные намерения правительства состояли в сокращении бюджетных расходов на 60 млрд. руб. При этом не предлагалось действенных мер по выходу из долгового кризиса, который наряду с ухудшающимся финансовым положением производственных предприятий является главной причиной закритического состояния федерального бюджета.
В первой части книги показано, что дальнейшее сокращение государственных расходов чревато саморазрушением государства и его социальной сферы. Если в 1993 г. расходы консолидированного бюджета достигали 50,8% ВВП, то в 1997 г. они снизились до 30,1%, а в I квартале 1998 г. – до 25,4% при одновременном сокращении за это время валового внутреннего продукта на треть. Между тем в странах с развитой рыночной экономикой доля государственных расходов в среднем составляет 40–50% ВВП. Новые параметры бюджетной политики, утвержденные в рамках «антикризисной программы», устанавливали уровень непроцентных расходов федерального бюджета в 10% ВВП, что более чем вдвое ниже стандартов развитых стран и соответствует уровню слаборазвитых стран Африки. Делалось это ради мобилизации более 5% ВВП (или 1/3) бюджетных расходов на обслуживание государственного долга, что, впрочем не останавливало его дальнейшего роста.
Даже если предположить, что правительству Кириенко удалось бы провести столь масштабное перераспределение федерального бюджета в пользу выплаты процентов финансовым спекулянтам за счет ликвидации системы социальных гарантий и национальной безопасности государства, то это дало бы не более чем временное решение проблемы нарастания долгового кризиса. Не содержала программа и мер по предотвращению нарастания дефицита платежного баланса страны. Неудивительно, что обнародование этой программы не переломило негативных тенденций даже на финансовых рынках и усилило панику спекулянтов, которые воспользовались трехнедельной стабилизационной паузой, образовавшейся благодаря предоставленным МВФ кредитам, для ухода с рынка и вывоза капитала.
Разительное расхождение между куцым содержанием официальной антикризисной программы и ее шумной рекламой, сопровождавшейся драматическими внеочередными сессиями палат Федерального Собрания, и последующие события доказали, что главная составляющая планировавшихся антикризисных мер осталась за рамками официальной программы, а сама программа была рассчитана больше на внешний эффект в глазах международных финансовых организаций и иностранных инвесторов. Речь шла о дополнительных внешних займах в размере около 20 млрд. долл. на цели поддержания обменного курса рубля и обеспечения долговых обязательств государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37