– Впрочем, тебе хорошо в любом платье.
– Да ну? Спасибо.
– Не за что. Это простая констатация факта.
– А ты просто независимый эксперт? Брось, Алексей, при чем здесь факты?.. Тебе я нравлюсь или нет?
Как говорится, вопрос ребром. Ладно, Марго, не зарывайся.
Я состроил глупое лицо:
– А это как?
Она поняла, рассмеялась:
– Замнем для ясности. У меня есть предложение: давай поужинаем в ресторане. Скажем, в честь знакомства.
Я еще раз задумчиво осмотрел ее с ног до головы.
– Почему бы и нет? Поесть я никогда не отказываюсь, хоть в честь знакомства, хоть просто так.
– А может, в честь знакомства все-таки лучше? – Маргарет совсем не обиделась, напротив, всем своим видом показывала, что понимает и поддерживает мою достаточно грубую шутку. Мне даже стало неудобно за самого себя, и я сказал:
– Марго, честно говоря, знакомство с тобой заслуживает гораздо большего, чем простой ужин. В ее глазах блеснули хитрые искорки:
– А кто сказал, что это будет простой ужин?
У ворот стояло такси: очевидно, Марго каким-то образом сумела предугадать время моего прихода и заказать машину как раз к нужному моменту.
– Вам куда? – поинтересовался водитель, лишь мельком взглянув на нас. Правда, потом его взгляд украдкой вернулся – к Маргарет.
– Ресторан «Забытые мелодии», – не задумываясь ответила моя спутница.
Водитель кивнул и занялся своим делом. Машина поднялась, неспешно развернулась вокруг вертикальной оси, перестроилась в нужный ряд и, набирая скорость, устремилась в сторону центра города. Или, точнее, в сторону больших домов – я до сих пор не разобрался, где у Калго центр.
Ехать долго не пришлось. Вначале мы немного попетляли среди бетонных джунглей, а потом куда-то свернули, и впереди открылся простор. Я не сразу понял, что здесь заканчивается город: еще миг назад небоскребы заслоняли небо, и вот перед нами только широкая дорога с рядами одинаковых деревьев по бокам. Мы словно пересекли невидимую черту, за которую многоэтажки не смели шагнуть.
И почти сразу же наша машина стала замедлять ход. Справа показался съезд с дороги, а чуть поодаль располагалось приземистое одноэтажное здание, над которым, как мираж, колебалось свечение, сливавшееся в слова: «Забытые мелодии». Рядом с буквами так же призрачно дрожало изображение флейты.
Ночью это все, наверное, выглядело вообще грандиозно, но и сейчас, еще при свете солнца, название смотрелось.
Такси плавно опустилось на землю в сотне метров от ресторана: дальше начиналась пешеходная зона.
– Приятного вечера! – пожелал нам на прощание водитель.
Я поблагодарил, а Марго только улыбнулась, но ее улыбка стоила десятка моих благодарностей.
– Нравится? – кивнув в сторону здания, спросила Марго, когда мы уже отошли от машины.
– Симпатично сделано, – признал я.
– Это один из лучших ресторанов на всей планете. Ну, на мой вкус.
– Думаю, что соглашусь с тобой… А ты, наверное, неплохо знаешь Менигуэн, если так говоришь. Ты здесь родилась?
– Нет. На Менигуэне я работаю. Уже почти двадцать лет.
Я быстро взглянул в ее лицо. Сейчас оно было спокойным и серьезным, с легкой тенью задумчивости в глазах. Нет, моя спутница не оговорилась, а сказала именно то, что хотела сказать: она уже почти двадцать лет работает на Менигуэне. А это поднимает в моих прикидках нижний предел ее возраста сразу до сорока. Что, Марго, ты все-таки решила потешить мое любопытство?
Судя по улыбке, появившейся на ее губах, она уловила мой мысленный вопрос, однако отвечать не стала. М-да, телепатия – несправедливая штука.
Оставшуюся часть пути до входа мы прошли молча. Не скажу, что молчание было тягостным; я просто глазел по сторонам, а Марго предоставила мне возможность делать это, не отвлекаясь на разговор. А может, она что-то обдумывала.
Здание ресторана, будучи невысоким, компенсировало свой малый рост занимаемой площадью. Я подозревал, что там, кроме собственно ресторана, есть еще отдельный танцевальный зал, гараж для машин и парочка теннисных кортов. Ну и еще что-нибудь.
Перед входом была устроена довольно просторная асфальтированная площадка, окруженная живой изгородью аккуратно подстриженных кустов, за которыми примерно на равном друг от друга расстоянии росли невысокие деревья, формой и размерами похожие на кипарисы, но с листьями как у акации – феронны. Вечернее солнце уже придало зелени листвы красноватый оттенок, и на фоне глубокого сине-голубого неба феронны казались необычайно прекрасными. И какими-то… одинокими.
Мною вдруг овладела гложущая тоска: вспомнился другой похожий вечер, когда последними солнечными лучами так же в багровый цвет была окрашена листва… действительно последними для того, кто был рядом со мной. Но ведь тогда мы думали по-другому.
– Алексей, – Маргарет мягко коснулась моего плеча, словно почувствовав изменение настроения. Воспоминание, уже собравшееся было затопить собой сознание, испуганно отхлынуло в глубины памяти.
– Что? – рассеянно спросил я, возвращаясь в реальный мир.
– Давай все-таки войдем, – улыбнулась моя спутница.
Только сейчас я заметил, что мы остановились совсем рядом со входом и Марго в ожидании смотрит на меня.
– Конечно.
Внутри зал ресторана выглядел вовсе необъятным. Этому впечатлению, кроме собственно размеров, способствовала еще и планировка: массивные колонны, поддерживавшие низкий потолок, беспорядочно изломанные стены – так что, глядя вдаль, было невозможно определить, действительно ли там заканчивается помещение, или это только обман зрения. Я попробовал подсчитать, сколько же здесь может собраться людей, а потом бросил: цифра получалась фантастическая. Впрочем, я уже заметил, что гигантомания является неотъемлемой чертой отдельных перенаселенных планет вроде Менигуэна.
Некоторые столики были заняты, но основная часть зала еще пустовала. Тихо играла музыка, создавая мягкий фон, и так же еле слышно переговаривались между собой посетители. Мы с Маргарет выбрали себе место возле одной из колонн, откуда прекрасно была видна эстрада.
– Что ты будешь? – спросила моя спутница, вертя в руках меню.
– Полагаюсь на твой вкус.
– В еде или в напитках?
– Во всем.
По ее лицу пробежала улыбка:
– Опрометчиво. А вдруг я ем живых лягушек под соусом из сметаны и томата?
– Тогда я тоже их буду есть, – развел я руками. – К тому же это, наверное, вкуснее, чем живые лягушки без соуса.
Марго недоверчиво отвела взгляд от меню:
– Алексей, ты… в самом деле пробовал живых лягушек?
– Не скажу, что мне понравилось. Впрочем, тогда выбирать было особенно не из чего. А обычно я предпочитаю что-нибудь менее радикальное. Но если это твое любимое блюдо, то я присоединюсь. Тем более, говорят, сырое мясо полезнее.
Несколько секунд она пристально смотрела на меня, потом сдалась:
– Не могу понять, шутишь ты или говоришь серьезно.
– И то, и другое. Сейчас я шучу, но лягушек ел в самом деле.
– Живых?
– Они только сначала живые. В принципе, если им предварительно оторвать голову и вытащить внутренности, то они очень даже ничего. По крайней мере, вкуснее, чем сверчки. Правда, я не всегда был настолько сыт, чтобы так перебирать.
– Перебирать?..
Я впервые видел Марго в растерянности. Наверное, не так уж много она знала о моей жизни, которая местами была довольно-таки собачья, и не так уж хорошо читала мысли. Наконец она справилась с собой.
– Честное слово, никогда бы не подумала.
Я молча пожал плечами.
Подошел официант, и Марго сделала заказ. Большинство названий мне не были знакомы, что само по себе неудивительно: я ведь в первый раз на Менигуэне. Когда официант удалился, моя собеседница вновь повернулась ко мне. Теперь в ее глазах была улыбка, но лицо оставалось серьезным:
– Раз лягушками тебя не удивишь, то попробуем что-нибудь другое.
– С удовольствием.
– Но ты же не знаешь, что я заказала.
– Зато я доверяю твоему вкусу. – Она улыбнулась, и я вдруг понял, что уже привык видеть ее улыбающейся. Эта улыбка – доброжелательная, открытая, мягкая, понимающая, нежная – успела сформировать в моем сознании какой-то цельный образ, наделенный теми же качествами. Мысленный образ Маргарет. И я не мог уже представить ее другой – злой, угрюмой, жестокой, коварной, упрямой. Воображение просто отказывалось работать.
Но кое-что в рассказанной ею утром истории меня настораживало. Это снова и снова возвращало меня к исходному вопросу: возможно ли, что Маргарет лишь очень профессионально играет роль? И если да, то для чего она это делает? С такими мыслями я, с одной стороны, потихоньку начинал чувствовать себя параноиком, а с другой – постоянно пытался найти в моей собеседнице какое-нибудь несоответствие созданному ею образу. Второе у меня получалось плохо, тогда как первое – все лучше.
А Марго оставалась естественной. Мы повели спокойную беседу о разных пустяках, пробуя при этом блюда, принесенные официантом, – кстати, все оказалось весьма умеренным и очень вкусным, так что мое доверие было оправдано. Наш разговор перескакивал с одной темы на другую: я рассказал несколько занимательных историй, Марго ответила тем же, и постороннему наблюдателю могло бы показаться, что за столиком болтают старые друзья. Да что там постороннему – так уже казалось мне.
Тем временем людей становилось больше. На эстраду вышли музыканты, вызвав приветственные аплодисменты, незаметно стихла фоновая мелодия, уступая место непривычно резкому и сильному звуку саксофона. Как бы в ответ на это зал загудел громче, но теперь музыка словно обволакивала каждый столик, и в общем шуме стало трудно различать отдельные слова. Образовалась почти идеальная обстановка для разговора с глазу на глаз.
– Знаешь эту песню? – полюбопытствовала Марго.
– Если честно, то нет.
– Это «Солнечный ветер грез», одна из известнейших композиций двадцать второго века. Отзвуки далекого прошлого, докатившиеся до наших дней.
В ее голосе промелькнула мечтательность. Мне исподволь передалось ее настроение, и в тон я произнес:
– Тысячелетняя старина. Впрочем, говорят, музыка не стареет.
Маргарет кивнула и отпила из своего бокала, в котором играло изумрудными и бордовыми искорками настоящее гирейское вино. Потом снова поставила бокал на столик и уточнила:
– Не стареет не только музыка. Искусство вечно – так утверждали древние, и они, наверное, были правы.
Все-таки мечтательность ей шла. В неярком свете, смягчавшем оттенки и скрадывавшем полутона, ее задумчивое лицо стало еще красивее, и я поймал себя на мысли, что не могу оторвать взгляда от этого лица.
– Красота, – промолвил я.
– Что? – Марго отвлеклась от каких-то своих мыслей, мгновенно вернувшись к теме разговора.
– Вечна красота. А искусство – лишь форма ее выражения. Формы изменяются, содержание остается.
Моя собеседница неопределенно повела плечами:
– Может, и так. Но вечность ведь понятие относительное. Для людей две тысячи лет – уже вечность. А для Вселенной это миг.
Она задумалась, поглаживая ножку бокала. Потом, будто отмахнувшись от меланхолического настроения, улыбнулась:
– Мы, кажется, начали с музыки, а погрузились в философию. Это мне только что напомнило случай, когда я поджидала одного знакомого на университетской кафедре. Там, кроме меня, были еще двое старичков-профессоров. Они сперва занимались какими-то своими делами, потом один обронил замечание о погоде, второй поддержал, и они легко и естественно перешли к обсуждению основных проблем мироздания.
При этом, конечно, каждый забросил то, чем занимался, и уделил все внимание последовательности изложения своей теории.
– Да, нам такое не подходит, – согласился я. – Проблемы мироздания мы обсуждали вчера. А сегодня у нас другая повестка дня.
– Какая же? – в голосе Марго послышалась искренняя заинтересованность. Я протянул руку:
– Сейчас мы собираемся потанцевать.
Конечно, она не отказалась.
Танец был медленным, и возле эстрады неторопливо кружились пары.
Одни танцевали более или менее умело, другие неуклюже топтались на месте, стараясь не наступить на ногу своему партнеру, – ну, все как обычно. Мы с Марго присоединились к общей массе, и я достаточно уверенно взял ритм.
К несомненным достоинствам моей новой знакомой следовало отнести еще одно: она великолепно танцевала. Я не ставил своей целью выдавать образец для подражания и вел ее весьма сдержанно, но по тому, как безупречно Марго чувствовала следующее мое движение и как легко подхватывала его, было заметно, что она способна на гораздо большее. Впрочем, этого я от нее и ожидал: вспоминалось, как она пускалась в танец во время прогулки по парку. Танцевать она наверняка любила.
От близости ее тела, слегка пахнущего терпкими духами, мне вдруг стало немного не по себе. Прямо на уровне моих глаз колыхались светло-рыжие волосы, правой рукой я обнимал талию партнерши, – в общем, это был обычный безобидный танец. Вернее, он начинался как таковой.
Я все еще не доверял Марго. И потому старательно гнал от себя всякие посторонние мысли. Но рука лежала на теле, послушном каждому движению… даже каждому намеку на движение, и поневоле в голову лез образ это же тело, послушное…
Черт! Дернуло же меня танцевать!
Ощущал я себя довольно глупо. Вроде бы я был уже не новичок в танцах и успел попробовать всего понемножку. Уже давным-давно у меня не возникало неудобств от подобного довольно близкого общения с женщиной, которую я не собирался затаскивать в постель. Иногда я вот так во время танцев проводил деловые переговоры, чаще всего заканчивавшиеся успехом, и при этом не испытывал к женщине ни малейшего влечения. Все дело было в первоначальной установке.
Однако с Марго установка впервые дала сбой.
Моя правая рука переместилась чуть-чуть ниже. Мне стоило больших усилий удержать ее хотя бы в таком положении.
Как подросток, честное слово! Детский сад!
О подобном я не вспоминал уже как минимум лет двадцать пять.
Мы продолжали скользить в танце, а я лихорадочно пытался придумать, что бы такое сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43