И проиграл.
Теодобад – не Аргасп, его Аларихом и Арбром не испугаешь.
Долг, стало быть, Теодобаду нужно платить.
А проиграл много, не одна, а две коровы бы понадобились. Но не было у нас тогда двух коров. А были бы – не отдал бы их дедушка Рагнарис.
У нас на дворе рядом с большим домом, где мы все живём, ещё один дом стоит, малый. Его Ульф возвёл. Там и жил Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой. Сам Ульф дом этот построил, сам добром наполнил. Жену свою Гото он у герулов отбил – она там рабыней была, а родом она из бурга.
Когда Ульф проигрался, Гото с Вульфилой у нас жили, только не в нашем большом доме, а в ульфовом малом. Вульфила тогда совсем малолетним был.
Вернулся Ульф из бурга и с ним трое дружинников. И сказал Ульф, что проиграл Теодобаду в кости.
Собрали в нашем селе тинг. И дружинники на том тинге были.
Судить это дело о проигрыше Рагнарис просил Хродомера. Знал Хродомер, как по старинному обычаю такие дела судят.
И вышел должник, то есть Ульф. Велел ему Хродомер снять порты и в одной рубахе остаться, как в таких делах полагается. Подозвал Хродомер нас, его родных. И пошли мы к нам на подворье, к ульфому дому. И встали посреди каморы отец мой Тарасмунд, Гото, жена Ульфа, и Вульфила, ульфов сын. Мы же в дверях толпились и смотрели.
Наскрёбывал Ульф земли по четырём углам каморы с пола земляного и, не оборотясь, бросал через плечо в своих родных.
После, по обычаю, из дома пошёл и без портов через изгородь перескочил.
Издревле и готы, и гепиды так показывают, что иной собственности, кроме отмеченной, у них нет. Про то дядя Агигульф нам с Гизульфом потом рассказывал.
Хродомер с дружинниками теодобадовыми долго судили-рядили, все вещи в доме перетрогали. А потом решили: нет, не хватает добра ульфова за долг расплатиться.
Дедушка наш Рагнарис, который всё это время молчал и супился, тут заговорил. Предложил отдать в добавление к выкупу меч свой и Ильдихо-наложницу.
Ульф же, от природы угрюмый, только поглядел на него зло своим единственным глазом и брать не стал. А призвав в свидетели Хродомера и дружинников теодобадовых с семьёй в рабство к Теодобаду предался. И срок определили ему – четыре года.
В дом же ульфов дедушка Рагнарис никого не пускает, чтобы хозяина дождался в неприкосновенности. Дверь жердиной забил, чтобы не лазили.
Мы с братом Гизульфом застращали Ахму-дурачка, говоря, что в пустом доме живут галлиурунны, зловредные ведьмы.

ДЯДЯ АГИГУЛЬФ – ОРАРЬ

Настало время пахоты. Мы все радовались тому, что Тарасмунд в этом году дома. Больше всех радовался этому дядя Агигульф. Вспоминали, как плохо было в прошлом году без Тарасмунда пахать.
Дядя Агигульф радовался больше всех потому, что когда отца моего Тарасмунда не было с нами, ему, Агигульфу, пришлось все тяготы пахоты брать на себя.
Один раз только и случилось так, что Агигульф вместо Тарасмунда был. Тогда от Теодобада человек приходил в село, звал от имени военного вождя в поход. И поход тот обещал много добра принести, хоть и уходили перед посевной.
Из нашего села ушло немного воинов. У нас обычно дядя Агигульф в походы ходит, Теодобад его и звал.
А дядя Агигульф в тот раз пойти не мог. Он рыбу ловил на озере, на слабый лёд ступил, провалился и сразили его огневица да трясовица.
Тут как раз и явился в село человек теодобадов – в поход зовёт. Как не пойти? Дядя Агигульф лежит, встать не может. Дедушка Рагнарис зубами скрежещет, на дядю Агигульфа ругается: не сын, а колода трухлявая.
Вон, Хродомер, старый лис, одних баб да рабов в хозяйстве оставил, а Оптилу, сына своего, к Теодобаду отправил – гепидов разорять.
И Валамир своего не упустит, уже загодя уздечкой конской звенит, в поход собирается. За Валамиром пригляд хороший, за Валамиром дядька-раб надзирает бдительно, чтобы не остался внакладе Валамир.
Даже Одвульф, на что никчёмный человек, хоть и родич наш (тут дед плюнуть хотел, однако передумал) – и тот ведь собрался! И Гизарна, гляди ты, готовится на гепидов идти.
Но не соседних гепидов, с теми у нас мир, а на дальних, тех, что на озёрах сидят, соль варят. У тех гепидов вождь, по прозванию Афара-Солевар. Тот Афара удачно сходил в поход и много взял скота. И обуяла того Афару алчность; только вернулся из похода и тотчас на нас войной двинулся.
Недалеко от бурга гепиды спалили деревню. Ближние гепиды клянутся, что не ходили они в ту деревню и не жгли её. Стало быть, того, дальнего Афары-Солевара, рук это дело.
Наш Теодобад сказал, что не книжник он премудрости эти распутывать, кто деревню спалил, собрал воинов и на гепидов ополчился, и на ближних, и – если повезёт – то и на дальних.
Нашему селу теодобадова вражда с ближними гепидами ни к чему. Гепиды – они полгода думать будут, почему Теодобад на них восстал, а потом вдруг сообразят, что это же на них войной пошли. И, конечно, после этого наше село первым и пожгут, ущерб причинят.
А тына в селе нашем как не было, так и нет.
А уж гепид воевать начнёт – его не остановишь. Останавливаются они ещё медленнее, чем начинают, таково уж их племя.
Но дело обернулось к нашей удаче. Ближние гепиды вовремя смекнули, что к чему, присоединились к теодобадову войску и вместе с ним пошли на дальних гепидов.
Ближних гепидов вождь Оган давно посматривал на соляные варницы – главное богатство Афары. Оган много лет неустанно мутил те роды гепидские, что сидели под Афарой-Солеваром. Тут же удачный случай подвернулся Афару извести.
Так и вышло, что наши готы с ближними гепидами собрались вместе дальнего Афару бить.
А дядя Агигульф, наш воин, лежит в бессилии, слезы по бороде текут. Дедушка Рагнарис волком по дому рыщет, злобится, разве что пена изо рта не падает. Шутка сказать, солеварни!.. Такая добыча из рук уплывает.
Несколько дней так продолжалось; потом держал Рагнарис совет со старшим своим сыном, Тарасмундом. До посевной ещё седмицы три, к тому времени авось Агигульф с лавки и воздвигнется. А с Теодобадом пусть Тарасмунд идёт, коли больше некому. Да разве и не воин Тарасмунд, сын Рагнариса?
И снял со стены щит свой с чудесным крестом отец мой Тарасмунд и отправился с Теодобадом дальнего Афару-Солевара бить.
Тарасмунд ходил в храм к годье Винитару. Ещё Одвульф в храм пошёл. Годья всех звал к себе в храм, обещал хорошую защиту со стороны Бога Единого и доброго Сына Его. И были в тот раз в храме у годьи Винитара и Гизарна, и Валамир. Валамира дядька-раб погнал, чтоб уж наверняка. А Оптилу Хродомер не пустил. После же Гизарна и Валамир с Оптилой отправилось в капище.
Рагнарис хотел, чтобы Тарасмунд тоже в капище пошёл, но Тарасмунд как бык рогом в землю упёрся и не пошёл. Моя мать Гизела плакала.
Ещё дядя Агигульф плакал: хотел в капище, но с лавки встать не мог.
Брат мой Гизульф тоже готов был плакать. Ведь если бы дядя Агигульф в поход пошёл, он, Гизульф, мог бы из дома сбежать и с Агигульфом пойти дальнего Афару бить. С Тарасмундом же в поход не пойдёшь; прогонит его Тарасмунд. И потому ходил Гизульф мрачнее тучи.
Когда отец наш Тарасмунд уже на коня садился, чтобы в бург ехать, наш брат Ахма-дурачок тоже в поход запросился. Но не пустил его отец. Однако Ахма не смирился, побежал за отцовым конём, палкой вооружённый, и гепидам грозил.
Тогда Тарасмунд коня остановил и наказал Ахме, чтобы тот лучше в храм Бога Единого шёл и как следует Доброго Сына попросил – пусть бы Добрый Сын приглядел за войском теодобадовым, пока воюет оно с Афарой-Солеваром. И Ахма, от радости напевая, в храм побежал, а Тарасмунд в бург поехал.
Следом за Тарасмундом отправляясь, Одвульф все кричал годье, что принесёт из похода большую добычу, чтобы было, чем украсить храм Бога Единого.
Одвульф очень хочет стать святым.
Годья молчал и хмурился. Я думаю, ему тоже хотелось пойти в поход, дальнего Афару-Солевара бить.
Я когда вырасту, ни одного похода пропускать не буду.
Время пахоты близилось, а дядя Агигульф все хворал. Все надеялся, что Тарасмунд вернётся, все подсчитывал, сколько воинству теодобадову до дальних гепидов идти, сколько истреблять дальних гепидов, сколько бург жечь да разорять, да сколько времени на обратную дорогу потребно – обратно ведь с добычей идти, не налегке.
Не лежала душа дяди Агигульфа к пахоте. Однако деваться некуда: пришлось ему с лавки вставать и браться за работу, воинскому сердцу ненавистную.
Дедушка Рагнарис за эту работу душой болеет. Когда идёт работа, дедушка всегда на пашне. Ведь поле весь год будет кормить всю нашу семью. Так дедушка говорит.
Но сам дедушка не пашет. Он глава семьи и много знает. Дедушка Рагнарис следит за тем, чтобы все делалось по правилам. Он идёт рядом с пахарем и следит, чтобы все делалось как нужно.
Когда нужно начинать пахоту, дедушка узнаёт от своих богов.
Вот и в том году перед началом пахоты дедушка Рагнарис выгнал нас всех из дома и стал говорить со своими богами. Он дал богам овцу. За это боги ему все рассказали.
Потом дедушка пошёл к Хродомеру. Они долго ругались с Хродомером, потому что Хродомеру боги сказали совсем другое.
Дедушка говорил, что боги нарочно сказали Хродомеру неправду, потому что Хродомер по скупости своей дал богам тощую курицу. А вот дедушке боги всегда говорят правду, потому что дедушка Рагнарис даёт богам щедро.
Хродомер же пришёл в ярость от слов дедушки Рагнариса и прилюдно показал шкуру овцы, которую подарил богам.
На это дедушка Рагнарис закричал, что помнит эту овцу, что это шкура от прошлогодней овцы. С тем и удалился с хродомерова подворья.
Так и вышло, что часть людей пахала по совету дедушки Рагнариса, а часть – по совету Хродомера. Рагнарис начал пахать за два дня до полнолуния; Хродомер же начал пахать в день полнолуния.
Дядя Агигульф первым вышел на поле. Наладился пахать. Рагнарис сам провёл первую борозду, как велит наш обычай. А после утомился. Поставил у сохи дядю Агигульфа, а сам сбоку пошёл, стал следить, чтобы по правилам всё было.
И всё время ругал дядю Агигульфа: то сохой зря дёргает, то борозду криво ведёт. Пенял дяде Агигульфа: вот вывернула соха камень, нет чтобы с пашни его отбросить. Дядя Агигульф тёмен лицом был, но молчал – чтил отца своего.
Тут новая напасть на дядю Агигульфа. К полю старейшина Хродомер подошёл и ну издеваться, обидные слова с края поля кричать. Тут дядя Агигульф остановился, соху выпустил. Вол дальше пошёл, соху за собой поволок. Вол – он как гепид: раз начав, с трудом останавливается.
Дядя Агигульф сказал, что хочет он старейшину Хродомера убить. Дедушка Рагнарис с видимой неохотой дядю Агигульфа остановил. Сказал, незачем священный праздник пахоты смертоубийством осквернять.
Тут соха перевернулась, запуталась в ремённой упряжи.
Мы с братом Гизульфом бросили камни и сорняки из борозды выбирать, побежали вола останавливать, соху спасать.
Старейшина Хродомер смеялся и пальцами на нас показывал. Дядя Агигульф дал торжественную клятву у Хродомера весь урожай пожечь. Дедушка Рагнарис крикнул Хродомеру, чтобы тот не позорил бороды своей седой. Хродомер плюнул и ушёл.
Дедушка Рагнарис с Хродомером друзья, только всегда ругаются. Ведь именно Хродомер призвал дедушку Рагнариса к себе, когда дедушку Рагнариса выгнал из дома его отец, тоже Рагнарис.
И вот дедушка Рагнарис увидел, как вол наискось через паханое пошёл. Да как понёс бранить всех подряд: дядю Агигульфа за то, что соху бросил, нас с братом Гизульфом за то, что по вспаханному бегали, вола ловили. Вола – зачем такой тупой. Теодобада – за то, что некстати поход затеял. Досталось и Алариху – за то, что умер: уж Аларих-то такой бы глупости не придумал, в поход перед посевной уходить.
Тут пришли мать моя Гизела и дедушкина наложница Ильдихо, принесли еды. На том споры и утихли.
Так дедушка Рагнарис всю посевную с дядей Агигульфом и проходил.
Посевная закончилась; тут-то из похода и возвратился отец мой Тарасмунд, герой героем. Как будто нарочно поджидал. Как дядя Агигульф увидел, что отец мой Тарасмунд с добычей возвращается – так затрясся.
Из похода отец мой Тарасмунд пригнал раба-гепида, который на плечах принёс мешок соли. Прозвание же этому гепиду было Багмс.
Мать моя Гизела мешку соли очень обрадовалась, а на раба посмотрела с сомнением. Ибо здоровенный был этот Багмс, сразу видно, что привык много жрать.
Был он широкоплеч, очень светловолос, глаза имел голубоватые, почти белые, водянистые. Шевелился и говорил как во сне. Мешок однако донёс исправно; Тарасмунд и взял его ради того, чтобы мешок тащил.

БАГМС-ГЕПИД

Дедушке Рагнарису этот Багмс сразу не по сердцу пришёлся. Едва только Багмса завидев и гепида в нём признав, дедушка Рагнарис громко плюнул, рукой махнул, повернулся и в дом пошёл. Багмс-гепид то в спину дедушке Рагнарису посмотрит, то на Тарасмунда поглядит, но с места не трогается – только белыми коровьими ресницами моргает. И губа у него удивлённо отвисла.
Дядя Агигульф, который обо всём знает, сказал, что такой вид означает – думает гепид.
Закончив думать, Багмс обратился к Тарасмунду и попросил еды.
Тогда мы ещё не знали, как нового раба зовут. Странные имена у этих гепидов. «Багмс» по-нашему «дерево». Но не доброе смоляное, а лиственное, у которого древесина бросовая, быстро гниёт.
Багмс поведал нам, что его отец Айрус. Мы думали, что это ещё одно странное имя гепидов. По-нашему «айрус» означает «посланник».
Но отец Багмса и вправду был посланником от каких-то очень дальних гепидов к дальним гепидам. А звали его как-то иначе. Как – того Багмс не сказал.
У очень дальних гепидов в их бурге был свой военный вождь. Звали его Эорих. Этот Эорих задумал идти на аланов. Но он не хотел один на аланов идти и послал своего человека к дальним гепидам, чтобы склонить тех вместе с ним на аланов идти.
Только долго ждал ответа этот Эорих. Посланник пришёл к дальним гепидам и осел на их землю. Пока этот посланник переговоры со старейшинами дальних гепидов вёл, много времени прошло.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12