- Я всего лишь зоогеограф
по образованию; моя специальность, причем бывшая, заметьте, -
изучение факторов, определяющих распределение животных, в частности
пресмыкающихся. О пауках я знаю мало.
- Где я тебе возьму специалистов? - буркнул Гаспарян. -
Я говорил Ивашуре, он обещал что-нибудь придумать, но в один день
специалиста не найти, да и с оформлением командировок под конец месяца -
проблема. Так что будем обходиться пока своими силами. Факты, давайте
факты, ничего, кроме фактов, выводы сделают другие. Миша, ты все же
попробуй поймать паука, только без этого... - он пошевелил пальцем, -
без стрельбы. А мы с Иваном займемся обстановкой. Будем делать замеры
трижды в день и один раз ночью. Кто знает, как нам это может пригодиться.
После обеда Костров взял метровый щуп, представляющий собой гибкий
металлический стержень с керамической рукояткой, закинул за плечи
рюкзак с ЗЗУ - звукозаписывающим устройством - и направился
к болоту.
- Осторожней там, - по привычке пробурчал Гаспарян ему вслед. -
Не подходи к просеке близко, возвращайся пораньше. Оделся хорошо?
Костров похлопал щупом по своим сапогам: экипирован он был по всем
законам леса.
За обедом Рузаев поделился своими наблюдениями: он дважды видел пауков,
но поймать так и не сумел - слишком шустрыми они были, зато
хорошо их рассмотрел.
- Это не сольпуги, - заявил он, - но и пауков таких
я не знаю. Может, действительно новый, неизвестный науке вид? Во-первых,
размер тела - около двадцати сантиметров! Людоеды, а не пауки!
Во-вторых, окраска фиолетовая, с металлическим отливом. В-третьих,
хилицеры у них, то есть передние ноги для защиты и нападения, совершенно
не развиты! В-четвертых, педипальцы - многощупальца, наоборот,
увеличены. В-пятых, у них всего две пары глаз, но зато размером чуть
ли не с половину головогруди! Если это не новый вид, то уж точно мутанты.
Единственное, что смущает, так это причина мутагенеза. Самый мощный
из известных сегодня источников мутации - радиация - для
пауков не страшен...
Пробираясь между деревьями, Костров продолжал размышлять над словами
Михаила, и предположения товарища будили в нем такие ассоциации, от
которых на душе становилось муторно.
Он вышел на край болота чуть подальше того места, где они с Суреном
впервые увидели скопление пауков. Осока и камыши пересохшего болота
были ржавого цвета, белые островки паутин хорошо выделялись на этом
фоне. Несмотря на расширение своих владений в лесу, пауки почему-то
неохотно ткали сети на болоте: паутинных полей здесь было значительно
меньше.
Шурша ломкой травой и опавшими листьями, Костров начал пробираться
к просеке с линией электропередачи, стараясь идти по краю болота и
не заходить в лес. Даже со стороны было заметно дрожащее белое мерцание
в его глубине: пауки заткали все пространство между деревьями, и чем
ближе Костров подходил к просеке, тем гуще становилось паутинное плетение.
Наконец идти дальше, не затрагивая паутин, стало невозможно. Костров
потыкал щупом в ближайшее паутинное облако, скрывавшее под собой куст
чернотала, подивился упругости паутины и углубился в болото, обходя
редкие островки паутин и колдобины с грязью.
Через полчаса он выбрался к опоре ЛЭП и вытер пот со лба: ветер стих
и было довольно жарко. Вокруг царила странная тишина, будто все живое
в радиусе нескольких километров от паучьего логова бежало, спасаясь
от непонятного соседства, затаилось, спряталось. Не было видно даже
длинноногих комаров - карамор, живущих на болотах до поздней
осени, что Костров отметил еще раньше. Он впервые оценил этот факт
как сигнал тревоги. Заныло под ложечкой, стало зябко и неуютно, пришло
ощущение чьего-то незримого присутствия...
Костров передернул плечами, снял рюкзак и достал продолговатый футляр
ЗЗУ. Вскрыв панель, вставил в отверстия по бокам решетчатые диски
антенн, включил питание, подумал и поставил переключатель режимов
в положение "инфразвук". Вложив прибор в рюкзак, он снова
закинул его за плечи и побрел в сторону просеки, придерживаясь линии
электропередачи.
Через полкилометра линия привела его к просеке, и идти дальше Костров
не решился. Построения паутин здесь приобретали странные, вполне осмысленные
формы: арки, столбы, шпили, башни и даже целые крепостные стены, так
что за ними не было видно ни леса, ни опор, ни самой просеки. Зато
оттуда ощущался ток чистого и свежего теплого воздуха, щедро сдобренного
запахом эфира.
Тишина угнетала. Костров поймал себя на том, что норовит оглянуться
через плечо, пытаясь хоть краем глаза поймать какое-то движение: ему
казалось, что паутины по сторонам едва заметно колеблются, но, как
только он бросал в том направлении взгляд, это движение замирало,
пряталось куда-то вглубь, чтобы возникнуть уже в другом месте. Лес
казался насыщенным странной жизнью и в то же время был неподвижен
и мертв.
Рассердившись, Костров ткнул щупом в ближайшую паутинную башню, серую
у подножия и ослепительно белую вверху, на высоте шести-семи метров.
Щуп с трудом преодолел ажурную преграду, и в тот же миг Костров почувствовал
сильный удар по руке. Башня сердито зашипела, засияла вся сверху донизу.
Костров выпустил щуп и отскочил назад.
Щуп остался висеть в воздухе, потом вдруг раскалился до желтого свечения
и... осыпался каплями расплавленного металла. Запахло жженой пробкой
и горелой виниловой изоляцией.
- Ч-черт бы вас побрал! - в сердцах сказал Костров. -
Хотя бы предупреждали!
Кому адресовались эти слова, он сам не знал.
Он постоял некоторое время, потирая ушибленные пальцы, и вдруг подумал
о спичках, представил, как горит сухая трава на болоте, полыхают деревья
и жухнет в огне паутина... Додумать до конца Костров не успел: ему
внезапно стало плохо. Голова закружилась, заломило виски, в ушах поплыл
тихий, но все усиливающийся звон, ноги сделались ватными, подкосились,
и он, теряя сознание, упал лицом в траву...
Очнулся он от страшных размеренных звуков: "Кх-кха-а-а...
Кх-кхха-а-а... Кх-кхха-а-а..." Словно где-то рядом дышал громадный
зверь или шумели кузнечные мехи.
Костров открыл глаза, приподнял тяжелую голову и увидел,
что лежит на голой скале, белой, как отполированная ветром и дождем
кость. Вокруг, насколько хватало глаз, стояли необычные желтые
колонны, пушистые, словно поросшие зеленой шерстью. Вверху они расщеплялись
на несколько тонких хлыстов с кисточками на концах, некоторые заканчивались
свернутыми в спираль пучками зеленых листьев. Колонны соединялись
между собой белыми ажурными мостиками, в которых Костров узнал
паутины. Он резко сел и почувствовал, что вокруг стоит небывалая жара,
что воздух здесь душный, густой, как кисель, и полон незнакомых ароматов...
Обливаясь потом, Костров соскользнул со скалы, потрогал ее гладкий
горячий бок, обошел кругом. На высоте его роста в скале обнаружились
два отверстия, напоминающие пустые глазницы черепа, а чуть ниже зияла
щель, в которой смутно угадывались ряды треугольных пластин.
Костров отошел от утонувшей в земле скалы, потом, движимый неосознанной
тревогой, оглянулся. Скала.
Холодея, он понял, что эта скала - не что иное, как череп какого-то
исполинского зверя! Сомнений быть не могло. Костров хорошо помнил
изображения ящеров палеозоя и мезозоя, в его домашней библиотеке было
несколько книг из серии "Возникновение жизни на Земле".
Попятившись, он наткнулся спиной на зеленую колонну, стрелой
вонзавшуюся в густо-синее, без единого облачка небо, и отскочил
в сторону. Это была, конечно, не колонна, это было дерево... "Псилофит, -
всплыло в памяти название одного из самых древних растений, -
или... сигиллярия?"
Озираясь, он пошел между "псилофитами", чувствуя,
как рубашка липнет к телу.
Прекратившиеся было звуки снова возобновились. Иван направился
в ту сторону, ошеломленный своим пробуждением в неведомой местности.
Вопросов - почему, где и как? - он себе не задавал: ответов
все равно искать было не у кого.
Внезапно он вышел на край громадной воронки, скрытой под
вогнутой белой пленкой, в которой не сразу угадал... колоссальную
паутину! Звуки шли оттуда, но разглядеть в глубине воронки что-либо,
кроме тусклого оранжево-желтого мерцания, было невозможно. С каждым
"кх-кхха-а-а" из воронки волнами наплывали запахи, в том числе
и запах эфира, от которого кружилась голова и слегка подташнивало.
Жара вблизи нее стояла совершенно невыносимая.
Костров отступил, шатаясь, прошел несколько шагов и наткнулся
на бугристый черный "ручей", бесшумно и неудержимо скатывающийся
в воронку. Это были пауки!
Костров зачарованно смотрел на "ручей", пока тошнота
не подступила к горлу с новой силой. Тогда он попятился за ствол "псилофита",
нечаянно задел паутинный мостик, что-то сверкнуло в воздухе, и наступила
темнота.
Сознание вернулось не сразу, а очнувшись от непонятного забытья,
он увидел перед глазами знакомые жесткие стебли осота, коричневую
губку мха и за кочкой - черное паучье тело с четырьмя громадными
прозрачно-фиолетовыми глазами. Паук поводил в воздухе двумя передними
лапами, видно, размышляя, что ему делать с непрошеным гостем.
Костров отмахнулся, встал и побрел прочь от просеки -
бежать не было сил. Лишь свалившись в скрытую подо мхом яму, к счастью,
сухую, он опомнился и перевел дыхание. Ноги дрожали, в голове стучало,
словно он отравился газом. Кое-как уняв дрожь в ногах, Костров осмотрелся.
Никто его не преследовал. Кругом расстилался знакомый ландшафт, жара
исчезла, как и страшная обстановка с "псилофитами" и черепом
ископаемого динозавра. Но рубашка была мокрой и неприятно липла к
телу.
- Бред! - вслух сказал он. Выкарабкавшись из ямы
на невысокий бугорок, он погрозил кулаком в пространство и пожалел,
что не захватил с собой ружье. В то же мгновение новая волна слабости
чуть не свалила его с ног. Задохнувшись от боли в голове, Костров,
спотыкаясь, побрел в глубь болота и остановился, когда последние паутинные
пятна скрылись из глаз...
В лагерь он вернулся только через два часа, к заходу солнца, обойдя
местность с пауками пятикилометровым крюком.
Выслушав его сообщение, Гаспарян долго смотрел на пляшущие над костром
языки пламени...
- Что ты об этом думаешь? - спросил он наконец Рузаева.
- Ничего, - ответил тот. - Когда я ловил пауков, у
меня тоже несколько раз появлялась головная боль, хотя и не такая
сильная, как у Ивана. Да и неземные пейзажи мне не снились, но чувствовал
я себя скверно. Потом все прошло, и я забыл...
- Что ж ты молчал? Мимо таких ощущений нельзя проходить спокойно.
Пауки отгоняют нас от своих владений - это очевидно. Но чем?
Ты какую аппаратуру с собой брал?
- Звукозапись, - сказал Костров и стукнул себя по лбу. -
Тьфу, совсем выбило из головы! Я же включил ЗЗУ на инфразвук.
Он встал, нырнул в темноту к палатке и через несколько минут вернулся
с прибором.
- Удивляюсь, как я его не поломал, когда падал. Сейчас посмотрим
беднягу.
Проверив настройку, он включил прибор на воспроизведение. Некоторое
время из динамика доносилось только шуршание фона, потом раздался
длинный вздох и долгое, постепенно затухающее, пульсирующее гудение.
- Частота? - встрепенулся Гаспарян.
- Восемь герц, - посмотрел на шкалу Костров. - Мощность -
десять децибел.
Гаспарян медленно встал с пня.
- Что?! Восемь герц?!
- Фликер! - хмыкнул Рузаев. - Инфразвук с частотой
семь-восемь герц - это фликер. Будь частота равной трем герцам,
а мощность в полтора раза больше, ты, Иван, уже не встал бы. Три герца -
это биоритм смерти.
- Значит, восемь... - глухо повторил Гаспарян. - Однако
это уже не игрушки... Твои галлюцинации тоже, вероятно, следствие
излучения. Вот так паучки! Придется вызвать тревожную группу Центра,
пока не случилось беды.
- Подождем Ивашуру, - сказал Костров и виновато посмотрел
на руководителя группы. - Он же обещал приехать завтра?
- Обещал. - Гаспарян не заметил оговорки Ивана, выражавшей
недоверие к нему как к руководителю. - Давайте ложиться спать,
владыки мира. Отдых наш кончается. Утром перетащим лагерь подальше
от болота, я видел паутины уже в деревне. И займемся систематизацией
данных...
Они полюбовались мягким голубоватым сиянием над лесом, где пауки соткали
свое "государство", и улеглись спать. Спали, однако, недолго.
Ночью всех разбудил сильный грохот.
Они выскочили в трусах из палатки, спросонья не зная, за что хвататься
и куда бежать. Но в темноте ничего не было видно, даже сияния над
лесом. Только со стороны деревни доносился удаляющийся грохот, словно
по лесу неслась дьявольская кавалерия, круша деревья и сшибая недругов
с седел, да мелко вздрагивала земля. Вскоре грохот утих, в последний
раз громыхнуло, и в лес вернулась первозданная тишина, сквозь которую
послышалось нарастающее журчание воды.
Они стояли и всматривались во мрак, пока не продрогли.
- Сходим? - предложил Костров, хотя желания идти вслепую,
в ночном мраке, неизвестно куда у него не было. Как и у остальных.
- Утром, - принял мудрое решение Гаспарян. - Ни черта
мы сейчас не увидим, даже с фонарями. Залезайте обратно, не хватало,
чтобы мы схватили простуду.
Рузаев без слов залез в спальный мешок и тут же, судя по дыханию,
уснул. Костров долго прислушивался к вою ветра и задремал только через
час. Гаспарян уснул последним. Он еще два раза вылезал из палатки
с ружьем и смотрел на притихший лес, вслушивался в ночные шорохи,
сняв на всякий случай ружье с предохранителя...

ГЛАВА 6

Утром стала понятна причина ночного переполоха.
От просеки с пауками через лес, дорогу и деревню проходил громадный
ров! По пути он задел две крайние избы и разметал их по бревнышкам,
а дойдя до Пожны, остановился, и речка, изменив русло, теперь почти
вся текла по этому рву в лес, к болоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10