легко говорить, но что делать конкретно?! Снова забираться, что ли, в бабушкины трико и нитяные чулки?! Я ответил бы, что никому (за малым исключением, конечно) нет дела, что сокрыто под вашим подолом, лишь бы самочувствие у вас было бодрое. Но главное, и в этом, и во многих других случаях, которые вызывают наше негодование, следует, наконец, перенаправить наши эмоции, наши знания, наши усилия на создание такого общественного мнения, которое стремилось бы к утверждению подлинно человеческих условий в мире, в котором мы живем. Необходимо возникновение такого диктата потребителей, вплоть До бойкота опасных предметов, который стал бы реальной общественной силой, способной на многое и значительное, вплоть до переустройства всей структуры народного хозяйства, долженствующего функционировать во благо народа…
Возвращаемся к нашему замечательному Толеньке: к закутанному, оберегаемому, при бабках, тетках, мамках, при ясельном персонале — и при всем этом он начинает частенько болеть. Болеть он будет обязательно — ведь он совершенно не закален, плавать раньше, чем ходить, его не учили, маленький же его организм уже забит шлаками от переедания. Естественной реакцией организма на любые неблагоприятные обстоятельства является вспышка того или иного заболевания. И вот тут-то малыша подстерегает ужасающая беда: на него накидываются врачи и начинают пичкать его лекарствами, особенно усердствуя в применении антибиотиков. То есть он начинает получать лекарства, созданные, как и синтетика, преимущественно искусственным, химическим путем. Его маленький организм, уже огражденный синтетикой от животворящего внешнего мира снаружи, начинает получать эту синтетику и внутрь. Каким образом выписывают лекарства, когда оказывается, что они не помогают? «Дадим это. Ах, не помогает? Ну, тогда дадим это. И это не помогло? Ну, тогда дадим это в комбинации с этим…»
Известно, что повышение температуры есть ответ организма на вторжение токсичных микробов и вирусов: высокая температура выжигает, уничтожает вторгшиеся на суверенные территории орды насильников-завоевателей. Чем же занимается в большинстве подобных случаев официальная медицина? Помощью этим насильникам-завоевателям: она всеми силами стремится снизить, уменьшить этот жар, выжигающий нечисть. А надо бы — очевидней очевидного! — лишь основательно поддержать маленькое сердечко в его отчаянной борьбе с оккупантами, а уж дальше организм со всеми этими так называемыми ОРЗ совладает быстро и решительно.
Что такое, например, антибиотики? Конечно, в определенных, достаточно редких случаях это — необходимая спасительная вещь. Но ведь антибиотики настолько воинствующее, агрессивное племя, что, попав в организм, ворвавшись в него, они уничтожают массированным скорострельным огнем все, что окажется в зоне видимости, — и врагов, и друзей. Разрушается, расстреливаются все витамины подряд, какие есть в организме. Наш Толенька, пройдя через это «лечение», к примеру, стал глуховатым. Антибиотики ослабили его слух. Он толком и не знал, что плохо слышит, это выяснилось много позже, на военной комиссии, когда он уже призывался. А пока ему не с чем было сравнивать, он и не знал, что он «недочувает», разве что в школе в юношеские годы старался никогда не сидеть на «Камчатке».
Так что же нам делать с этими лекарствами? Как-то мне попался на глаза трактат: до 30 миллиардов рублей ежегодно советские граждане тратили на приобретение лекарств в аптеках. Тратили 30 миллиардов рублей (в нынешних единицах — что-то около триллиона) на те снадобья, которые систематически оказывают противоречивое воздействие на их здоровье. Некоторые из этих лекарств дают временный положительный эффект, поддерживают тот или иной орган, но потом, сыграв свою роль, в виде острых осколков остаются в организме и никуда из него не выводятся. В первую очередь они накапливаются в печени, забивают мельчайшие сосуды, футеруют, подобно керамике, те или иные внутренние органы, например почки. И физиологи — пока вполголоса говорят о том, что проблема уже заключается не во введении лекарств в организм, а в том, как их из него вывести.
Так что же делать? А может быть, обратить внимание на травы, на растительный и животный мир, окружающий нас? Может быть, имеет смысл развивать эту область фармакопеи так, как она того достойна? Как это велось издревле?
Ни в коей мере не считая себя в этом знатоком, время от времени я, однако, знакомлюсь с теми или иными сводами сведений о лекарственных растениях, насекомых, пресмыкающихся и о тех болезнях, которые они способны при правильном применении излечить. Чтение это вызывает восторг: относительно простые средства дают замечательные результаты. Впрочем, кое-чем приходилось пользоваться в практике и мне. Вспоминается, например, как что-то весьма неприятное случилось то ли с десной, то ли с корнем зуба. Замаячила благословенная перспектива: рентген, стоматологическая операция или сверление — словом, весь восхитительный джентльменский набор, не считая затраченного времени. Однако получилось по-другому: мне подсказали, и я вечером положил на пораженную десну листок растения каланхоэ. Вечером положил, а утром проснулся уже без всех тех «радостей», которые угрожали мне добрыми «праздниками». Таков всего один крошечный удачный пример. Но кажется мне, что при нынешнем «рациональном» порядке и в нашем Минздраве натуральными лекарствами заниматься всерьез некому.
Мне довелось познакомиться с некоторыми из мудрейших, может быть, травников, которые практиковали на территории бывшего, увы, Союза. Например, вот травник с трехсотлетним стажем, потому что именно три века занятий травами насчитывает его род, передающий свои знания из поколения в поколение. Это украинец Иван Григорьевич Гайронский. Чтобы попасть к нему, следует передать ему не только записку от человека, которому он доверяет, но также фотографию этого человека — так опасался он преследований, хотя способен творить подлинные чудеса. Он спас одну популярную актрису, несмотря на наличие уже онкологических метастаз, после чего она еще семь или восемь лет прекрасно жила, даже научилась водить автомобиль и все шире и шире открывала для себя этот прекрасный мир.
И тогда я воскликнул:
— Иван Григорьевич, так что же вы не поделитесь с людьми своими знаниями?!
Он поднял, как Вий, свои веки и спросил:
— А вы уверены, что нас, травников, больше не будут преследовать? Нет, я неуверен, Иван Григорьевич. — А вы уверены, что, если я вслух скажу о своих травах, их тотчас же не повыдергивают и не повытопчут невежественные орды? — Нет, Иван Григорьевич, я не уверен в этом. — Так вот, — сказал он, я буду продолжать работать по-своему и помалкивать.
Но ведь здесь таятся резервы нашего здоровья! Какие возможности! Вот пример: только на двух лесных полянах в Европе (одна в Белоруссии, другая в Восточной Пруссии) растет удивительный гриб веселка, способный, если его снять и растереть накануне полного созревания, стать мощным компонентом противоопухолевой мази. Травники специально платят лесникам, чтобы они охраняли эти тайные поляны. Но кабаны «прознали» о целебных свойствах этого гриба и не только выедают его, но и своими рылами выпахивают всю ту землю, где есть его споры. Людям ничего не остается. А если бы мы обратили это дело в свою пользу?
Великий травник дел Айджан Курманбеков (он жил в поселке Ужет под Алма-Атой) — человек, который знал практически все о женьшене и других целебных корнях. Это был мастер, способный в течение считанных секунд пробежать пальцами по вашему запястью, как по клавиатуре, и определить с абсолютной четкостью состояние любого из ваших органов, здоровых и недужных. Ненужными, стало быть, для него оказывались многомесячные исследования в лабораториях и огромные затраты времени, которые еще неизвестно, принесут ли желаемый результат. Айджан посредством своей диагностики не только достоверно указывал на то, что официальная медицина сплошь и рядом не заметила, но и лечил то, перед чем она еще в бессилии пока пасует. Но какова реакция прессы на подобного феноменального человека? Я читал одну из заметок, посвященных ему: «Вы входите в грязный двор. Под навесом вы увидите два темных шара, один на другом; один из них, большой, — это чрево знахаря, а второй, поменьше, — его голова…» Вот и весь портрет гениального врачевателя, ясновидящего, гордости нации, который не только был способен творить, но и на деле творил подлинные чудеса…
Мне приходилось уже и в публичных выступлениях, и в печати рассказывать об удивительных травниках, с которыми судьбе было угодно познакомить меня. Мое невыдуманное, несмотря на всю его фантастичность, повествование «Новая народница» (журнал «Звезда», 1990, № 12), посвящено удивительной целительнице Татьяне Александровне Буревой, которая более двадцати тысяч человек уберегла от различных заболеваний и долгое время являлась врагом номер один Минздрава, потому, что у нее нет медицинского диплома. Долгие годы травник Валерий Павлович Малышев возвращал здоровье многим из тех, от кого, разведя руками, отвернулась медицина. Он вел подробные записи тех методов, которыми пользовался. На него наслали обыск, во время коего были похищены и утеряны все эти записи — безвозвратно! Сейчас он ведет очень перспективные эксперименты с корнями и травами, проводит экспедиции за свой счет, занимая у меценатов по многу тысяч рублей. Но разве такие походы не должны снаряжаться за счет официальной науки? Нет, ей до всех этих травок и дела нет…
Александр Михайлович Дерябин своим травяным раствором «Виватон» совершил подлинный переворот в фармакологии, невзирая на те непреодолимые препятствия, которые возводили перед ним одно за другим в медицине власть предержащие. Его препараты, возвращавшие здоровье маститным коровам, со временем и до людей дошли, но пока — пока мы тратим на синтетические лекарства сумму, вполне соизмеримую с бюджетом любого из крупных министерств.
Не так давно в Улан-Удэ и Ташкенте с помощью самых современных ЭВМ сумели расшифровать записи секретов тибетской медицины. Расшифрованы составные элементы тех рецептов, которые хранились в тайных книгах. В ряде случаев пришли к удивительным для современности выводам. Например, самым популярным из всех видов лекарственных растений в прошлом был корень солодки, а женьшень занимал лишь третью позицию (впрочем, может быть, из-за своей дороговизны). А в конце трактата стояла скромненькая-прескромненькая надпись: «Как составить все эти элементы — спроси у учителя». Не придем ли мы к тому, что учителя, о которых я только что говорил, и иные другие со временем уйдут, а мы останемся перед той же рекомендацией: «Спроси у учителя?..»
Еще и еще раз утверждаю, что состояние медицины нуждается в безупречно правильном диагнозе. Не поставив его, мы не сможем выздороветь все вместе. Повторяюсь снова и снова: дело не в отдельных консервативных личностях, дело в агонизирующей системе современного здравоохранения. Еще раз выражу свою любовь тем врачам-подвижникам, которых немало в нашей медицине, кто честно и добросовестно исполняет свой долг врача и человека.
Безмерным является наше уважение к тем врачам, которые непосредственно сталкиваются со смертью в борьбе за жизнь, которые безупречно владеют знанием о тех отдельных органах, страдания коих призваны прекращать. Сам-то я уже несколько десятилетий никаких отношений с врачами не имею, но когда-то, в молодые годы, мне пришлось столкнуться с такими мастерами, память о которых не исчезает. Это были врачи еще старой земской школы, которые видели человека целиком, во всей совокупности его систем, в целостной связи работы его органов, в контексте воздействующих на человека обстоятельств. Прихожу как-то к врачу — давным-давно! — вижу, сидит, что-то пишет пожилой человек (вообще врачам приходится очень много писать, создается впечатление, что это их главная работа). Он спрашивает: — Что у вас? — Доктор, меня мучит насморк, уже несколько месяцев ничего не могу с ним поделать. Он бросил на меня мгновенный взгляд и снова погрузился в свою писанину: — Ешьте творог. — Какой творог? — спросил я несколько остолбенело. — Лучше рощинский. — И видя, что я стою в полном онемении, монотонно так пояснил: — Ваш насморк — вегетативного происхождения: от нервного перенапряжения. Вашему организму не хватает кальция. Кальция больше всего в твороге из Рощинского района. Следующий!..
Он не прописал мне никаких капель, никакой химии внутрь. Я действительно включил в регулярный рацион творог, и эта неприятная привязка, омрачавшая жизнь, очень быстро исчезла.
Но, к сожалению, нам гораздо чаще приходится сталкиваться с явлениями прямо противоположного свойства.
Сколь много вокруг нас врачей, которые курят, которые раздражительны и больны сами… Какая может быть вера явно нездоровому врачевателю со стороны больного? А часто ли случается, чтобы врач благотворно подействовал на пациента своим доброжелательным отношением? Лечат человека вне понимания того, что он есть сложнейшая совокупность самых разных взаимодействий. Например, лечат от онкологического заболевания какой-либо отдельный орган, не желая понять, что онкология — это общее заболевание всего организма, что это пробитая на каком-то уровне вся иммунная система. «К сожалению, у медицины имеется предел возможностей», — так утешают родственников, опуская долу глаза. Да ведь это не о медицине, а о ее зашоренных, ограниченных деятелях, которые стоят на страже узковедомственных и узкофункциональных подходов к человеку и его здоровью. Подлинная же медицина способна творить чудеса под стать евангельским…
Извините, дорогой читатель, мы снова возвращаемся к Толеньке, которому недавно исполнилось два года. Увы, все что сейчас говорилось о синтетике, медицине и т. д., имеет самое прямое отношение к тем огромным упущенным возможностям, которыми сызмала характеризуется практически любая среднестатистическая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55