Тысячи глаз так и вонзились… И видят: вот выходит тоненький росток. Вот он все больше и больше – и вдруг это уже дерево, с густыми ветвями и листвой. Вот оно зацвело. Миг – и оно в плодах, громадных, ароматных, чудесных.
Вот они уже свисают с ветвей целыми пуками.
Даос полез на дерево и стал рвать и бросать сверху плоды в собравшуюся толпу зрителей. Минута – и все было кончено. Даос слез и стал мотыгой рубить дерево. Трах-трах… Рубил очень долго, наконец срубил, взял дерево – как есть, с листьями, – взвалил на плечи и, не торопясь, удалился.
Как только даос начал проделывать свой фокус, мужик тоже втиснулся в толпу, вытянул шею, уставил глаза и совершенно забыл о своих делах. Когда даос ушел, тогда только он взглянул на свою телегу. Груши исчезли.
Теперь он понял, что то, что сейчас раздавал монах, были его собственные груши. Посмотрел внимательнее: у телеги не хватает одной оглобли, и притом только что срубленной.
Закипел мужик гневом и досадой, помчался в погоню по следам монаха, свернул за угол, глядь: срубленная оглобля брошена у забора.
Догадался, что срубленный монахом ствол груши был не что иное, как эта самая оглобля.
Куда девался даос, никто не знал.
Весь базар хохотал.
Послесловие рассказчика
Мужичина грубый и глупый. Глупость его хоть рукой бери. Поделом смеялся над ним базар.
Всякий из нас видел этих деревенских богачей. Пусть лучший друг попросит у него риса – сейчас же сердится и высчитывает: этого-де мне хватит на несколько дней.
Иногда случается его уговаривать помочь кому-либо в беде или накормить сироту. Он опять сердится и высчитывает, что этого, мол, хватило бы на десять или пять человек. Доходит до того, что отец, сын, братья между собой все высчитывают и вывешивают до полушки.
Однако на разврат, на азартную игру, на суеверие он не скупится – о нет, – хотя бы на это ушли все деньги. Ну-ка, пусть его голове угрожает нож или пила – бежит откупаться без разговоров.

ДАОС С ГОР ЛАО

В нашем уездном городе жил студент, некто Ван, по счету братьев – седьмой. Семья была старинного рода, зажиточная. Ван с ранней молодости увлекался учением о Дао … увлекался учением о Дао – то есть о непознаваемом сверхбожестве, исповеданном в трактате Лао-цзы «Дао-дэцзин» («Книга о Дао и Дэ»).

, и вот, зная по рассказам, что в горах Лао Горы Лао – находятся в провинции Шаньдун, близ побережья.

живет много святых людей, он взвалил на себя котомку с книгами и направился туда, чтоб побродить и посмотреть.
Взошел он на гору. Видит перед собой уединенный, тихий даосский храм. На рогожке сидит даос. Седые волосы падают ему на шею. И взор полон священного озарения, проникновенный, ушедший куда-то вдаль.
Ван поклонился старцу в землю и стал с ним беседовать. И то, что звучало в словах старца, было как-то особенно привлекательно своею изначальной непостижимостью. Ван стал просить старца быть ему наставником.
– Я боюсь, – говорил тот ему в ответ, – что ты балованный и ленивый человек. Ты не сможешь нести тяжелую работу.
Ван стал уверять, что он вынести это сумеет.
У старца оказалось очень много учеников, которые к вечеру все собрались в храм, и Ван каждому поклонился до земли. Он остался в храме.
Перед рассветом даос крикнул Вана и велел ему идти. Дал топор и послал рубить дрова вместе с остальными. Ван смиренно и с усердием принял послушание.
Через месяц после этого руки и ноги бедного студента покрылись толстыми мозолями. Работа была ему невтерпеж, и он уже стал подумывать о возвращении домой.
Однажды вечером он приходит в храм и видит, что два каких-то человека сидят с учителем и пьют вино. Солнце село, а свечей еще не было. Учитель вырезал из бумаги круг, величиной с зеркало, и налепил его на стену. Миг – и сияние луны озарило стены, лучи ее осветили все, до тончайших волосков и пылинок.
Ученики стояли вокруг стола, бегали, прислуживая, туда и сюда.
Один из гостей сказал:
– Эту прекрасную ночь, это восхитительное наслаждение нельзя не разделить со всеми.
С этими словами он взял со стола чайник с вином и дал его ученикам, велев им всем пить допьяна.
«Нас семь или восемь человек, – думал про себя Ван. – Как может на всех хватить одного чайника вина?»
Теперь каждый побежал за чаркой, и все торопливо выпили по первой, затем, перехватывая друг у друга и боясь остаться с пустою чаркой, все время наливали и выпивали, – а в чайнике вино нисколько не убывало.
Ван диву дался.
Говорит учителю другой гость:
– Учитель, ты пожаловал нас светом полной луны. И что же? Мы сидим и в молчании пьем. Почему бы нам не позвать сюда фею Чаньэ?
Сказав это, взял одну из палочек, которыми ел, и бросил в луну. И вот все видят, как из лучей луны появляется красавица, сначала маленькая, не выше фута, а затем, очутясь на полу, в полный рост человека. Тонкая талия, стройная шейка…
Запорхала в танце фей, одетых в зарницы.
Протанцевав, запела:

О святой, о святой!
Ты верни меня!
Ты укрой меня снова в студеный, просторный дворец!

Пела чистым, звонким голосом, переливающимся отчетливою трелью, словно флейта.
Пропела, покружилась, вскочила на стул, на стол – и на глазах изумленных зрителей опять стала палочкой.
Все трое хохотали.
Первый гость говорит опять:
– Нынешняя ночь доставила нам отменное удовольствие. Однако с винной силой нам не справиться… Проводи-ка нас в лунный дворец. Хорошо?
И все трое стали двигать стол, мало-помалу вьезжая в луну. Все видят теперь, как они сидят в луне и пьют. Виден каждый волосок, каждая бровинка, словно на лице, отражаемом в зеркале.
Прошло несколько минут – и луна стала меркнуть. Пришли ученики со свечой… Оказалось, что даос сидит один, а гости исчезли.
Впрочем, на столе все еще оставались блюда и косточки плодов. Луна же на стене оказалась кругом из бумаги, в форме зеркала.
Только и всего.
Даос спросил учеников, все ли они вдосталь напились.
Отвечали, что совершенно довольны.
– Ну, если довольны, то ложитесь пораньше спать. Не сметь у меня пропускать время рубки и носки дров!
Ученики ответили: «хорошо» – и ушли спать.
Ван от всего этого пришел в полный восторг и всей душой ликовал, перестав думать о возвращении домой. Однако прошел еще месяц, и работа опять стала невыносимой. Между тем даос так и не передавал ему ни одного из своих волшебных приемов. Душа больше ждать не могла; Ван стал отказываться от послушания.
– Я, – говорил он, – твой смиренный ученик, прошел сотни верст, чтобы принять от тебя, святой учитель, святое дело. Допустим, что я не могу постичь волшебных путей, ведущих к долговечности. Но даже какое-нибудь незначительное волшебное наставление и то доставило бы утешение моей душе, которая ведь так ищет восприятия твоих учений. Между тем, вот уже прошло два, даже три месяца, а что я здесь делаю? Только и знаю, что утром иду за дровами, а вечером прихожу домой. Позволь тебе сказать, учитель, что я у себя дома такой работы никогда не знал.
– Я ведь твердил тебе, – отвечал даос с улыбкой, – что ты не можешь у нас работать. Видишь – сбылось. Завтра утром придется тебя отпустить. Иди себе домой.
– Учитель, – продолжал Ван, – я здесь трудился много дней. Чтобы мое пребывание не оставалось без награды, дай мне, пожалуйста, овладеть хоть каким-нибудь чудесным приемом.
Даос спросил, о каком именно приеме он просит.
– А вот о каком, например, – отвечал Ван. – Я вижу, что, куда бы ты ни пошел, на пути твоем никакая стена не преграда. Вот хоть этим волшебным даром овладеть – с меня было бы достаточно.
Даос с усмешкой согласился.
Он стал учить Вана заклинанию и велел наконец ему произнести эти слова самостоятельно. Когда Ван произнес, даос крикнул: «Входи!» Ван, упершись лицом в стену, не смел войти.
– Ну пробуй же, входи!
Ван, и в самом деле, легко и свободно опять начал входить, но, дойдя до самой стены, решительно остановился.
– Нагни голову, разбегись и войди в стену, – приказывал даос. – Нечего топтаться на месте!
Ван отошел от стены на несколько шагов и с разбегу бросился в нее. Когда он добежал до стены, то вместо нее было пустое место, как будто там ничего и не было. Обернулся, смотрит – он и на самом деле уже за стеной.
Пришел в восторг, пошел благодарить старца.
– Смотри, – сказал ему тот, – дома храни эту тайну в полной чистоте. Иначе – не выйдет.
Вслед за этим даос дал ему на дорогу всего, что нужно, и отправил домой.
Ван пришел домой и стал хвастать, что знает святого подвижника и что теперь никакая стена, как ни будь она крепка, ему не препятствие. Жена не поверила. Ван решил показать, как он это делает. Отошел от стены на несколько шагов и с разбегу ринулся.
Голова его ударилась в крепкую стену, и он сразу же повалился на пол. Жена подняла его; смотрит, а на лбу вскочил желвак, величиной с большое яйцо. Засмеялась и стала дразнить.
Ван сконфузился, рассердился.
– Какой бессовестный этот даос, – ругался он. Тем и кончилось.

ДАОС ЦЗЮЙ ЯОЖУ

Цзюй Яожу жил в Цинчжоу. Жена у него умерла, он бросил дом и ушел.
Через несколько лет после этого он появился в даосской одежде, неся на себе молитвенную циновку.
Проведя одну ночь, собрался уходить. Родня и родственники силком оставили дома его одежду и посох. Цзюй сказал, что пойдет побродить, и дошел до конца деревни. Вышел он в поле, и вот все его одежды и вещи плавно-плавно вылетели из дома, устремившись за ним вслед.

ТАЛИСМАН ИГРОКА

Даос Хань жил в храме Небесного Правителя Небесный Правитель – один из титулов, которыми суеверные монархи Китая награждали в разные времена божество, ведающее всеми делами преисподней и воздающее по смерти каждому из людей то, что он заслужил. Полный его титул гласит: «Небесный Правитель, Человеколюбец, Совершенный, Великий Царь». Обычное название этого духа: Дух Восточной Вершины (Тайшань), по месту его пребывания в Шаньдуие.

, находящемся в нашем уездном городе. Он делал много волшебных превращений, и все звали его святым гением. Мой покойный отец был особенно дружен с ним и всегда, когда бывал в городе, его навещал.
Однажды они с покойным дядей направились в город и решили проведать Ханя. Как раз он им встретился на дороге, дает ключ и говорит:
– Пожалуйста, идите вперед, откройте дверь и усаживайтесь. Через самое небольшое время я тоже приду.
Они делают, как он говорит, являются в храм, отпирают замок – а Хань уже сидит в комнате. И вещей в таком роде было очень много.
Один из моих родственников – давно уж это было – имел пристрастие к азартным играм. Через моего покойного отца он тоже познакомился с Ханем. Как раз в это время в храме Небесного Будды появился некий хэшан, специализовавшийся на игре в домино. Игру он вел очень широко, и вот мой родственник увидел это и пристрастился. Собрал все свои деньги и пошел играть. Последовал крупный проигрыш, после которого душа его загорелась еще сильнее. Переписал, заложил землю и хозяйство – опять пошел. К концу ночи все было спущено. Побрел с унылым, грустным видом неудовлетворенного человека и на пути зашел к Ханю. Настроение у него было тяжелое, безрадостное, говорил, теряя нить и порядок мыслей…
Хань стал расспрашивать – и человек рассказал ему все как есть.
– При постоянной игре, – смеялся Хань, – не бывает без проигрышей. Вот если ты мог бы перестать, закаяться, – я б тебе все это вернул.
Мой родственник сказал ему тогда:
– Если только удастся, как говорится, «жемчужинам вернуться в залив Хэ» Если только удастся… «жемчужинам вернуться в залив Хэ» – Намек на историческое повествование I в., рассказывающее о том, как некий Мэн Чан, назначенный на должность правителя округа Хэпу (на южных окраинах китайского побережья), где население занималось ловлей жемчужин, устранил алчные охоты на них прежних правителей, которые мучили народ бесконечными ловлями, согнавшими жемчужницы с места, и вернул драгоценности в родной залив.

, то я железным пестом разобью кости вдребезги.
Тогда Хань взял бумагу и написал талисман; вручил его родственнику для ношения в поясе и сделал ему наставление:
– Можешь только вернуть свои прежние вещи, и сейчас же остановись. Не смей, как говорится, взяв Лун, смотреть затем на Шу … взяв Лун, смотреть затем на Шу – также намек на историческое повествование о жадном государе, алкавшем приобретение земель.

.
Кроме того, он вручил ему тысячу мелких монет, условившись, что он выиграет и отдаст.
Мой родственник пришел в полный восторг и отправился играть. Хэшан, посмотрев его деньги, нашел, что это ничтожно и что не стоит по мелочам играть. Однако тот настаивал, приглашая бросить хоть раз. Хэшан с улыбкой согласился. Родственник поставил сразу целиком всю тысячу, как одну монету. Хэшан бросил: ни выигрыш, ни проигрыш. Родственник поставил две тысячи – и опять проиграл. Затем стал мало-помалу увеличивать и догнал до десяти с чем-то тысяч. При этом явно лежат черняки, крикнет – и вдруг все они становятся белым жиром.
Родственник прикинул: оказалось, что все то, что он ранее проиграл, в мгновение ока полностью вернулось. И стал втайне думать, что выиграть еще несколько тысяч было бы тоже очень хорошо; опять стал играть, но кости уже стали хуже и хуже. Удивился, встал, посмотрел в пояс – талисман, оказывается, уже исчез.
Сильно перепугался и перестал играть. Забрал деньги, пришел в храм. Оказалось, по общей раскладке, что за вычетом долга Ханю и того, что он проиграл в самом конце, как раз выходит то, что он имел до игры. Обнаружив это, со стыдом стал извиняться перед Ханем за свой грех – потерю амулета.
– Он уже здесь, – сказал с улыбкой Хань, – я ведь крепко наказал тебе не жадничать, а ты не изволил, сударь, слушаться. Вот я и убрал его.
Послесловие рассказчика
Историк этих необыкновенных вещей сказал бы при этом следующее:
То, что в нашей поднебесной повергает ниц и уничтожает семьи, не знает более быстрого способа, нежели азартная игра. То, что в нашей поднебесной разрушает добродетель, точно так же не знает более сильного средства, чем азартная игра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62