Племя Котх, как и все остальные, ковало мечи, ткало
шелкоподобную ткань, охотилось и вело некое подобие сельского
хозяйства. У Котхов есть письменность -- что-то вроде
примитивных иероглифов, которые рисуют на листьях, похожих на
папирус, устрым как кинжал металлическим стержнем, опускаемым в
бордовый сок какого-то растения. Но кроме вождей, мало кто
умеет читать и писать. Литературы у них нет. Ничего не знают
Котхи и о живописи, скульптуре или "высокой науке". Вся их
культура сугубо утилитарна, приспособлена к выполнению каких-то
повседневных задач и никак не развивается дальше.
Правда, как у большинства первобытных племен, у них
существует нечто вроде народной поэзии, повествующей в основном
о битвах, сражениях и героях. Среди Котхов нет бардов или
менестрелей. Каждый взрослый мужчина знает свои родовые песни и
после нескольких кружек доброго эля готов исполнить их голосом,
идеально подходящим для разрывания барабанных перепонок.
Эти песни никто не записывает. Письменная история тоже не
ведется. Вот почему события прошлого перемешиваются друг с
другом и с явным вымыслом легенд.
Никто не знает, сколько лет городу Котхов. Его гигантские
блоки прочны, как сама вечность, и могли появиться здесь как
десять лет назад, так и десять тысяч. Но мне кажется, что этому
городу не меньше пятнадцати тысяч лет. Гура -- древняя раса,
несмотря на то, что дикость придает ей вид молодого, полного
сил народа. Об эволюции этой расы, о ее появлении мне ничего не
известно. У самих Гура нет понятия об эволюции, о развитии,
прогрессе. Они считают, что то, что их окружает, существовало
всегда, вечно, и будет существовать так же вечно в будущем. У
них нет легенд, объясняющих их происхождение.
x x x
Большинство своих замечаний я посвятил мужчинам племени
Котх. Но надо сказать, что и женщины достойны детальных
комментариев. После всего, что я увидел и узнал, различия между
поламив племени Котх уже не казались такими необъяснимыми. Это
всего лишь результат эволюции, корни которого лежат в особом
отношении мужчин Гура к своим женам и сестрам. Я уверен, что в
первую очередь ради женщин были построены крепости-города, в
которых, скрепя сердце, поселились бесшабашные воины и охотники
-- мужчины Гура, кочевники в душе.
Женщины, оберегаемые от всех опасностей, равно как и от
тяжелой работы, превратились в те утонченные создания, которых
я уже описал. Мужчины же, наоборот, вели невероятно активную,
требующую постоянных усилий жизнь. Эта жизнь -- сплошная война
за выживание, велась с того момента, когда первая обезьяна на
Альмарике встала на задние лапы. И естественно, что выжившие в
этой войне приспособились к такой жизни: их дикие,
обезьяноподобные черты лица и могучее, почти звериное тело --
не результат вырождения или деградации, это есть плод
своеобразного отбора. Мужчины расы Гура прекрасно приспособлены
к той жизни, которую они ведут.
Так как мужчины несут на себе весь риск и ответственность,
вся власть и авторитет тоже принадлежат им. Женщины не имеют
права голоса ни в управлении делами города, ни всего племени.
Власть мужа над женой абсолютна. Хотя, в случае угнетения или
издевательств, женщина может пожаловаться на мужа в Совет. В
основном женщины очень ограниченны, мало знают и мало чем
интересуются. Это не удивительно -- ведь большинство из них за
всю жизнь и шагу не ступило за городскую стену, если только не
было захвачено другим племенем во время набега.
Но женщины вовсе не так несчастны, как можно подумать.
Дело в том, что, как я уже говорил, забота и нежное отношение к
женщине -- одна из тличительных черт Гура. Любое проявление
жестокости или злобности к ним, встречающееся чрезвычайно
редко, сурово и единогласно осуждается племенем.
Гура моногамны. Конечно, они не сильны в искусстве
ухаживания, взаимных комплиментов и намеков. Скорее, нежность и
забота, проявляемые мужчинами и женщинами по отношению друг к
другу, апоминают традиции американских переселенцев.
Обязанностей у женщин Гура не много: в основном они
связаны с воспитанием и заботой о детях. Самая тяжелая работа,
выпадающая на их долю -- это прядение нитей и изготовление
ткани из волокна растений. Женщины музыкальны, почти все умеют
играть на небольшом струнном инструменте, похожем на лютню.
Любят они и петь. Кроме того, их ум, несомненно, более остр и
гибок, чем у мужчин. Женщины сами себя развлекают, шутят, и,
похоже, время проходит для них весело. Ни одной из них и в
голову не приходит сунуться за городскую стену: они прекрасно
знают об опасностях, грозящих им там, и предпочитают оставаться
под защитой своих суровых и сильных мужей, отцов и братьев.
Мужчины, как я уе говорил, очень напоминают какое-нибудь
варварское племя на Земле. Чем-то они напомнилимне древних
викингов. Они честны, презирают ложь, обман и любое воровство.
Они с удовольствием охотятся и воюют, но не жестоки
беспричинно, если, конечно, ярость не ослепляет их на время.
Они емногословны, грубоваты, легко сердятся, но так же легко и
быстро успокаиваются и не держат зла, если речь не идет о
кровном враге. У них своеобразный, хотя и очень грубый юмор;
они ревностно, пламенно любят родной город и племя. Но больше
всего, по-моему, они дорожат личной свободой.
Оружие Гура составляют мечи, копья, кинжалы и некое
подобие огнестрельного оружия, похожего на мушкет, заряжающееся
с дула и весьма недальнобойное. Сгораемое вещество совсем не
похоже на порох, каким мы его знаем, а вот пули отливаются из
металла, напоминающего свинец. Это оружие используется в
основном в войнах против людей. На охоте удобнее и эффективнее
лук со стрелами.
Часть воинов племени постоянно находится на охоте, далеко
от города. Но в любом случае не меньше тысячи воинов остается
внутри городских стен, чтобы отразить возможное нападение, что,
впрочем, случается нечасто. Гура редко берут чужие города в
осаду. Штурмом их взять трудно, а заморить защитников голодом
еще труднее: в каждом городе созданы огромные запасы
продовольствия, и в каждом есть по крайней мере один обильный
источник, снабжающий жителей водой. Охотники частенько, правда,
большими группами, забредают в холмы, где я жил несколько
месяцев. Считается, что эти места населяют самые свирепые и
опасные хищники. Лишь самые отчаянные отряды проводят в холмах
несколько дней, остальные предпочитают на ночь уходить обратно
на равнину. Тот факт, что я прожил здесь несколько месяцев
один, вооруженный всего лишь кинжалом, придал мне в глазах
Котхов едва ли не больше авторитета, чем победа над
Гхором-Медведем.
Да, я многое узнал об Альмарике. Но это повествование --
не подробная хроника, и я не могу подробно останавливаться на
местных обычаях и традициях. Я слушал все, что мне рассказывали
Котхи, и старался запоминать. Гура считали, что они -- первая
раса, населяющая Альмарик. Но я предполагаю, что это не так.
Мне рассказывали о неизвестно ткуда взявшихся руинах городов,
возведенных некогда другими народами. Гура считают, что эти
народы жили одновременно с их дальними предками. Но мне
довелось узнать, и я в этом уверен, что таинственные расы
появились, расцвели и исчезли за много веков до того, как
первый Гура заложил первый камень в основание стены своего
будущего города. Как мне удалось узнать то, что не было
известно Гура, -- отдельная история.
Среди Гура ходят легенды и достоверные рассказы о
наследниках тех древних обитателей Альмарика. Мне рассказывали
о Ягах, страшном и жестоком народе крылатых людей, обитающих
далеко на юге, почти у самого Кольца. Их город называется Югга;
он построен на горе Ютхла, на реке Йогх, в стране Ягг -- там,
куда не ступала нога нормального человека. Гура утверждают, что
Яга не люди, а демоны в человеческом облике. Время от времени
они прилетают из Югги, сжимая в руках разящий меч или сжигающий
все факел, чтобы захватить и унести с собой молодых девушек
Гура в качестве пленниц. Что с ними происходит потом --
неизвестно, ибо никто еще не возвращался из страны Ягг.
Некоторые утверждают, что девушек отдают на съедение чудовищу,
которому Яга поклоняются как богу. Другие говорят, что эти
крылатые черти не поклоняются никому, кроме самих себя. Было
известно, что правит ими королева Ясмина, вот уже тысячу лет
сидящая на своем каменном троне на вершине Ютхлы, а ее тень,
ложащаяся на мир, заставляет людей вздрагивать и втягивать
голову в плечи.
Рассказывали мне Гура и о других, не менее страшных и
опасных существах: о собакоголовых чудовищах, живущих в
развалинах древних городов; о содрогающих землю колоссах,
появляющихся лишь темными ночами. Узнал я и об огнедышащих
летающих ящерицах, спускающихся из-за туч, словно молнии, о
полуночных лесных хищниках, которых никто никогда не видел, но
о которых знали все, потому что те время от времени утаскивали
в чащу спящих охотников. Водились на Альмарике и летучие мыши,
чей похожий на смех крик сводил людей с ума, и множество других
коварных и опасных существ, которым и близко не подобрать
земного соответствия. Ибо жизнь на этой плнете принимала
странные, очень странные формы, но не только жизнь, а еще и
нежить.
Быть может, я уже утомил вас своими кошмарными описаниями.
Но потерпите: вскоре события начали развиваться с такой
скоростью, что мое повествование будет едва справляться с ними.
Долгие месяцы я жил среди Котхов, совершенствуясь в
искусстве охоты, вволю наедаясь и изрядно прикладываясь к
крепкому, хмельному элю. Я уже почти сроднился с окружавшими
меня людьми. Меня еще не проверили в войне с иноплеменниками,
но и внутри города хватало возможностей почесать кулаки в
дружеской возне и в пьяных драках, когда, закипая от одного
слова, мужчины бросали на пол кружки с пенящимся напитком и
вцеплялись друг другу в бороды. Я наслаждался этой жизнью.
Здесь, как и на холмах, я мог не связывать себя дурацкими
условностями и проявить в полной мере все свои силы. И плюс к
этому, здесь я был не один, а в веселой компании. Мне не были
нужны искусство, литература, интеллектуальное
совершенствование. Я охотился, дрался, ел и пил. Я вцепился в
жизнь руками и ногами, впился в нее, как клещ. И в череде этих
занятий я почти перестал вспоминать одинокую хрупкую фигурку,
следящую из-под самого купола за Советом, решающим мою судьбу.
Глава V
Однажды, проведя несколько дней на охоте в одиночку, я
возвращался в город. Я лениво шел, думая о чем-то, не забывая,
однако, отметить про себя замеченные следы животных или
подозрительный шорох где-нибудь в траве. До Котха было еще
несколько миль. Его могучие башни еще не показались на
горизонте...
Из состояния задумчивости меня вывел пронзительный крик.
Не веря своим глазам, я увидел, что ко мне со всех ног несется
худенькая стройная женщина. Следом за ней бежала одна из
огромных хищных птиц, считающихся едва ли не самыми пасными
обитателями равнины. Они достигают в высоту десяти футов и во
многом похожи на земных страусов, если не считать клюва,
страшного оружия, заточенного и заостренного, словно ятаган,
фута три длиной. Удар такого клюва может проткнуть человека
насквозь, а острые кривые когти на лапах птицы без труда
оторвут руки и ноги жертвы от тела.
Эта машина смерти с каждой секундой приближалась к
убегающей девушке, и я понял, что она нагонит беднягу раньше,
чем я смогу подоспеть на помощь. Проклиная судьбу за то, что
приходится рассчитывать на мою не самую высокую меткость, я
встал поудобнее и прицелился. Девушк бежала пямо ко мне, и я не
мог стрелять в тело птицы, рискуя попасть в человека.
Оставалось целиться в огромную голову, возвышавшуюся над
убегающей жертвой на длинной шее.
Удача улыбнулась мне, и пуля угодила в цель. Вместе со
звуком выстрела кошмарная птица споткнулась, словно налетев на
невидимую стену, взмахнула короткими, почти лишенными перьев
крыльями, загребла переставшими держать ее вес ногами и рухнула
в траву.
В тот же момент упала, как подстреленная, и девушка.
Подбежав, я с удивлением обнаружил, что это Альтха, дочь Заала,
целая и невредимая, смотрит на меня своими темными, загадочными
глазами. Она очень запыхалась и к тому же была до смерти
перепугана. Птице повезло куда меньше: удачно угодившая в череп
пуля пробила его насквозь, выбив заодно и все мозги.
Снова посмотрев на Альтху, я спросил:
-- Что ты делаешь за стенами города? Ты что, с ума сошла
-- шатаешься черт знает где, да еще одна!
Она не ответила, но явно здорово испугалась. Постаравшись
смягчить голос, я сел рядом с ней на траву и сказал:
-- Странная ты девчонка, Альтха. Ты не такая, как другие
женщины племени. Люди говорят, что ты волевая, упрямая и
своенравная, причем иногда -- безо всякой причины. Я не понимаю
тебя. Ну зачем, скажи мне, так рисковать жизнью?
-- Что ты теперь сделаешь? -- вдруг спросила она.
-- Как что? Отведу тебя обратно в город, конечно.
При этих словах ее лицо приняло выражение упрямого
несогласия.
-- Ну что ж, веди. Отец меня выпорет. Ну и пуст! А я снова
убегу, а потом снова и снова!
-- Но зачем ты убегаешь? Куда ты рвешься? Здесь тебя рано
или поздно просто сожрет какая-нибудь тварь. Вот и все.
-- Ну и ладно! Значит, я хочу, чтобы меня сожрали.
-- Тогда зачем же ты убегала от птицы?
-- Инстинкт сохранения жизни, -- многозначительно ответила
она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26