Роберт Говард.
Альмарик
Пер. Владимира Правосудова
Вступление
Вообще-то сам я не собирался никогда раскрывать
местонахождение Исау Каирна и развивать тайну его исчезновения.
Нарушить молчание меня побудил он сам. В конце концов, его
желание более чем оправданно -- поведать миру, отвергнувшему
его, поставившему вне закона, а теперь оказавшемуся бессильным
настичь изгоя, -- свою невероятную, небывалую историю. То, что
Исау рассказывает, -- его дело. Со своей стороны, я не
собираюсь приоткрывать завесы тайн над тем, что касается только
меня: каким образом я сделал возможным таинственное
исчезновение Исау Каирна, его перемещение в неведомые миры --
пусть пока не становится достоянием публики. Скрою я и то,
каким образом мне удалось связаться с Исау Каирном, находящимся
так далеко от земли, на планете, несущейся по орбите вокруг
такого далекого солнца, куда пока что не заглядывал ни один
земной телескоп. И все же мне удалось услышать слова Исау
Каирна, пронесшиеся через бездонные глубины космоса, словно он
рассказывал мне все это, сидя в кресле рядом со мной.
Поспешу заявить, что все это не было спланировано заранее.
На Великую Тайну я наткнулся случайно, в серии научных
экспериментов, проводимых совсем с другой целью. Я вовсе не
собирался использовать свое открытие в практических целях до
того дня, когда ко мне в обсерваторию ввалился Исау Каирн --
загнанное охотниками существо, с кровью другого человека на
руках. Чистая случайность привело его ко мне, инстинкт,
заставляющий загнанного, измученного зверя продолжать бороться
за жизнь, а не впадать в отчаяние.
Позвольте мне со всей откровенностью заявить, что Исау
Каирн -- не преступник и никогда им не был. Что касается того
случая -- то он просто оказался винтиком в огромной
криминально-политической машине, которая всей своей тяжестью
обрушилась на взбунтовавшуюся деталь. Странный, парадоксальный
разум Исау Каирна вдруг осознал весь ужас и всю грязь его
принадлежность к этой системе.
Наука в наши дни лишь подбирается к изучению и познанию
феномена, давно называемого в обиходе "родиться не в свое
время". Есть люди, внутренне невероятно сильно привязанные к
определенному историческому периоду, и, родившись в другое
время, они испытывают невероятные трудности, чтобы
приспособиться к своему веку. Видимо, это явление -- одно из
исключений в стройной и согласованной работе законов природы,
результат какого-то сбоя в космической системе времени и
пространства.
Это явление не столь уж редко. Есть множество людей, явно
родившихся не в своем веке. Но Исау Каирн явно ошибся эпохой,
эрой. Родившийся в наше время, в Америке, не в среде отбросов
общества -- он все же был невероятно чужим в нашем веке. Я
никогда раньше не видел человека, так плохо приспособленного к
жизни в индустриальной цивилизации, наводненной машинами,
плодами их деятельности и полной особых, понятных и соблюдаемых
всеми условностей и правил. (Обратите внимание -- я говорю об
Исау Каирне в прошедшем времени. Да, он жив в космическом
понимании этого слова, но для Земли он мертв -- ибо никогда
больше его нога не ступит на нашу планету.
Сильная, независимая натура этого человека не признавала
никаких ограничений его свободы, никакого подавления воли.
Любое ущемление его прав вызывало в нем бурю протеста. В
проявлении своих страстей и чувств он был груб и искренен, как
дикарь. А его храбрости, отчаянности и рискованности не было
равных на всей планете. Вся его жизнь была сплошной чередой
сдерживаний своих чувств и своих сил. Даже во время спортивных
соревнований он был вынужден действовать не в полную силу,
чтобы не покалечить противника или товарища по команде. В
общем, по всем параметрам Исау Каирн был чужаком в современном
мире. Его разум, чувства, инстинкты -- все тянуло его в
первобытные доисторические времена.
Родившись на Северо-Западе Соединенных Штатов, он впитал в
себя дух борьбы, живший в краю его предков, -- борьбы с врагом,
с диким зверем, с силами природы. В горах, где он провел
детство, традиции пользовались большим уважением. Соперничество
-- вот был смысл той жизни, ее основа. Без этого Исау не видел
смысла в существовании. Невероятная сила этого человека
оказалась излишней даже для игры в американский футбол. Исау
Каирн заслужил репутацию человека, выходящего на поле скорее
чтобы расправиться с противниками, чем для того, чтобы привести
свою команду к победе. Его выступления были ознаменованы
множеством травм и повреждений у спортсменов команд-соперников.
Но в том не было его злого умысла. Просто делала свое дело
невероятная сила Исау Каирна, намного превосходившая физические
способности окружающих. Каирн абсолютно не был похож на часто
встречающихся ленивых и медлительных силачей. Нет, он весь был
полон энергии, всегда напряжен как пружина, готов к действию.
Выведенный из себя атмосферой боя, он уже с трудом
контролировал свои действия, добавляя в результате в свой
послужной список еще чьи-нибудь сломанные ребра или
проломленный череп.
Из-за всего этого он бросил колледж и решил попробовать
свои силы на профессиональном ринге. И вновь безудержность
натуры подвела его. Накануне своего первого боя он чуть не до
смерти изувечил своего завтрашнего соперника, куда более
именитого и известного боксера, чем он сам. Газеты тотчас же
пронюхали об этом деле и раздули сенсацию. В результате Каирн
оказался лишен лицензии навсегда.
x x x
Озлобленный, неудовлетворенный, он бесцельно шел по жизни
-- этакий Геракл, жаждущий приложить свои невероятные силы,
ищущий только повода, чтобы совершить новые подвиги. Но в нашем
мире не нашлось для него достаточно дикого и неосвоенного
пространства.
О последних днях его пребывания в нашем мире,
превратившихся в девятидневное бегство от смерти, мне нет нужды
много рассказывать. В газетах было море информации на эту тему.
Старая, как мир, история: погрязшая в коррупции мэрия,
подкупленные политики, назначенные жертвы -- и человек,
выбранный для того, чтобы стать инструментом, орудием или,
точнее -- смертельным орудием закулисной борьбы.
Каирн, уставший от бесцельности существования и жаждущий
дела, был идеальным орудием, но -- до поры до времени. Этот
человек не был в душе преступником. Не был он и глупцом. Он
быстро сообразил, в какую грязную историю его втянули, и, не
задумываясь о последствиях, вступил в бой с системой, никогда
раньше не встречавшейся с таким упорными сопротивлением
одиночки.
И даже тогда можно было бы избежать трагедии, если бы те,
кто использовал Каирна и настроил его против себя, были хоть
чуть-чуть поумнее. Но им и в голову не могло прийти, что есть
на свете человек, которому глубоко наплевать на все их деньги и
все их могущество.
К тому времени Исау Каирн уже достаточно научился
сдерживать себя. Видимо, мистер Блэйн изрядно поупражнялся в
оскорблениях, если Исау все же позволил своему характеру
восторжествовать. Впервые за долгие годы он перестал себя
сдерживать -- а в результате череп Блэйна раскололся, как
яичная скорлупа, от одного-единственного удара кулака Исау
Каирна. Могущественный политик, правивший из своего кабинета
целым округом, был убит прямо на рабочем месте, за письменным
столом.
Каирн не был глуп. Как бы ни затмили гнев и ярость его
разум, он понял, что пощады от машины, контролирующей город и
всю округу, ждать не приходится. Вовсе не из страха покинул он
кабинет Блэйна. Нет, его вел тот самый инстинкт дикого зверя и
первобытного человека, запрещавший смиряться с неизбежностью
смерти и требующий до последнего дыхания цепляться за жизнь.
Этот побег чисто случайно закончился в стенах моей
обсерватории.
Исау Каирн, увидев, что в помещении есть еще кто-то, сразу
решил уйти, чтобы не втягивать меня в свои проблемы, но я
усадил его в кресло и заставил рассказать всю его историю.
Честно говоря, я не очень удивился такому ее финалу -- столь
долгое сдерживание сил и эмоций не могло не привести к
трагедии, несмотря на железную волю и выдержку этого человека.
Никакого плана в тот день у него не было. Он просто хотел
забаррикадироваться где-нибудь и вести бой с полицией, пока
кусок свинца не оборвет его жизнь.
Сначала я согласился с ним, не видя другого выхода. Я не
был столь наивен, чтобы предположить оправдательный приговор,
случись делу Исау Каирна дойти до городского суда. Неожиданно
мне в голову пришла невероятная, но вместе с тем предельно
простая и логичная мысль, которой я тотчас же поделился со
своим гостем. Я рассказал ему о Великой Тайне и предоставил
кое-какие доказательства того, что все это правда.
Коротко говоря, я предложил Исау Каирну попробовать
совершить перелет через космос. При всей опасности и
немыслимости такого предложения, оно сулило ничуть не больше
неприятностей, чем та судьба, которая ждала Исау на Земле.
Он согласился. Во Вселенной нет мести, где мог бы выжить
земной человек. Но мне удалось заглянуть за границы нашей
Вселенной и открыть одну-единственную планету, чьи природные
условия более или менее походили на земные. Эту далекую, дикую
и странную планету я назвал Альмарик.
Каирн прекрасно понимал риск такого предприятия. Но этот
человек поистине не знал страха -- и дело было сделано. Исау
Каирн покинул планету, на которой родился, и перенесся на
другую -- чужую, незнакомую, полную опасностей планету,
несущуюся по своей орбите где-то в неведомых космических далях.
Рассказ Исау Каирна
Мое перемещение оказалось невероятно быстрым и
стремительным. По-моему, не прошло и мгновения, как я забрался
в эту странную машину профессора Хильдербранда -- и вот я уже
стою во весь рост посреди бескрайней равнины, залитой ярким
солнечным светом. Сомнений не оставалось -- я действительно
перенесся в какой-то другой, неведомый мир. Пейзаж оказался не
таким фантастическим и невероятным, как можно было ждать, но
все же он, несомненно, не имел ничего общего с любым земным
ландшафтом.
Но прежде, чем углубиться в изучение окрестностей, я
внимательно оглядел самого себя, чтобы убедиться в том, что
перенес этот невероятный перелет без явного вреда для
собственной персоны. Результат осмотра вполне удовлетворил меня
-- все части тела, по крайней мере на первый взгляд,
функционировали нормально. Теперь меня больше беспокоило
другое: я был абсолютно гол. Профессор Хильдербранд говорил
мне, что неорганические вещества не могут перенестись на другую
планету в его машине. Только живая, вибрирующая материя может,
не претерпев изменений, выдержать такое перемещение. Хорошо
еще, что я не приземлился в каком-нибудь царстве льда и мороза.
Эту равнину ее небесное светило согревало неплохо. Моя
обнаженная кожа впитывала приятное тепло.
Во все стороны от меня расстилалась гладкая, как стол,
равнина, поросшая короткой густой травой, вполне земного
зеленого цвета. Вдалеке трава становилась выше, и сквозь
зеленую стену я увидел блеск воды. Вскоре я разглядел, что по
равнине неспешно текли в разных местах неширокие, извилистые
речки, кое-где разливавшиеся озерами. Рядом с водой в траве
двигались какие-то черные точки, но на таком расстоянии я не
смог определить, что это было. Как бы то ни было, планета, куда
я попал, не была абсолютно необитаемой. Оставалось выяснить,
каковы же были ее обитатели. Мое воображение уже населило эти
просторы порождениями самых страшных ночных кошмаров.
Странное чувство испытываешь, когда тебя вырывают из
привычного мира и забрасывают неизвестно куда, на другую
планету. Сказать, что я не сжал зубы, чтобы не застучать ими от
ужаса, и не побледнел от сознания того, что со мной произошло,
-- было бы явным враньем. Я, который никогда до этого не знал,
что такое страх, превратился в сжатый, напряженный комок
нервов, вздрагивающий от собственной тени. Меня охватило
отчаяние; сильные, мускулистые руки и ноги показались мне
хрупкими и слабыми, как у ребенка. Как я смогу защитить себя в
этом неведомом мире? В тот момент я готов был, подвернись такая
возможность, вернуться на Землю, прямо в лапы своим
преследователям, чем сражаться в одиночестве с чудовищами,
которыми мое воображение уже населило этот мир. Очень скоро мне
предстояло узнать, что никакое воображение не сравнится с
реальной жизнью, и что мое слабое тело будет выручать меня в
таких переделках, которые я даже представить себе не мог.
x x x
Негромкий звук за моей спиной вывел меня из оцепенения.
Развернувшись, я с изумлением уставился на первого встреченного
мной жителя Альмарика. И каким бы грозным и враждебным он ни
казался, я почувствовал некоторое облегчение -- скованные льдом
вены мгновенно оттаяли, и ко мне вернулась частица былой
храбрости. То, что можно увидеть и пощупать -- всегда меньше
пугает, чем неведомое и невидимое.
Сначала я подумал, что передо мной стоит горилла. Но,
присмотревшись, я понял, что это все-таки человек. Хотя таких
людей не видел еще ни один житель Земли -- в этом я готов
поклясться.
Он был ненамного выше меня ростом, но значительно шире в
плечах и крепче сложен. Мышцы буграми покрывали его руки и
ноги. На незнакомце был накинут какой-то кусок ткани, похожей
на шелк, перепоясанный широким кожаным ремнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26