На следующее утро тишину спокойной долины нарушил стук топоров, сопровождаемый проклятиями. Пятнадцать крутых ковбоев трудились над постройкой нового шестикомнатного дома для Бетти Таун.
ВЕРНОЕ РУЖЬЕ
Когда к рассвету Джим Торн преодолел перевал и, сгибаясь под шквалом проливного дождя, выехал из сосновой рощицы на горную террасу, он увидел сквозь серую завесу, как внизу, на равнине, пляшет яркий столб пламени.
«Великовато для походного костра, да и кто в такую непогоду стал бы разводить костер под открытым небом?» Горела станция Пересохший Ручей, с которой двадцать минут назад должен был отправиться дилижанс Анджелы.
Торн свернул с наезженной тропы и, рискуя свернуть себе шею, направил коня меж сосенками по склону, устланному скользким ковром хвои. Опасный спуск он закончил вскачь и тут же понесся напрямик по прерии, в стороне от дороги.
Жадные языки пламени еще лизали обуглившуюся древесину, но станция Пересохший Ручей прекратила существование. В дымящейся груде золы с той стороны, где был фасад здания, виднелись почерневшие ободья и ступицы колес.
От волнения пересохло в горле. Джим Торн остановил коня и осмотрелся, затем объехал пожарище кругом. Труп был всего один — мужчины, подпоясанного широким ремнем. Торну хватило одного беглого взгляда, чтобы узнать в нем станционного смотрителя Фреда Барлоу. Но где же Анджела? И где Эд Хантер, который должен был править лошадьми?
Неровная цепочка следов, отпечатавшихся в грязи, привела его в конюшню к телу Хантера. Бедняга был убит двумя выстрелами — первую пулю он получил в спину, когда побежал, вторую выпустили, добивая раненого.
Следов Анджелы пока не было.
По-прежнему в седле, он повернул назад. Покопавшись черенком вил в груде золы, оставшейся от повозки, Торн извлек на свет саквояж, из которого посыпались обгоревшие лоскуты женской одежды. Вещи принадлежали Анджеле.
Значит, все-таки она была здесь.
Он выпрямился в седле, не обращая внимания на потоки дождя. Анджела добралась до станции и погрузила багаж. Когда случилась беда, она, должно быть, уже сидела в дилижансе или вставала на подножку.
Апачи? Маловероятно. Вот уже почти год они не доставляли неприятностей, и к тому же труп Эда Хантера не был изуродован.
За подмогой ближе всего было ехать в Уайтуотер — пятнадцать миль к северу. Но с каждой минутой Анджелу увозили все дальше.
Развернув жеребца, Торн снова въехал в конюшню. Лошадей не было. Он нагнулся и стал разглядывать пол. С тех пор как начался дождь, здесь побывал, по крайней мере, один человек: на полу остались следы не успевшей высохнуть грязи.
Обычно в конюшне находились четыре лошади, но он мог с уверенностью сказать, что ночью здесь было оставлено восемь животных. Зная, что четыре из них принадлежали Барлоу и что подковы, которые тот ставил, имели характерную форму, Торн стал рассматривать следы.
Опознать по ним четырех ломовиков не составило труда. Три из четырех оставшихся лошадей оказались нездешними, но у последней на одном из копыт стояла подкова Барлоу. Стойла чужаков были чисты; это означало, что хозяева завели их сюда до грозы.
Барлоу нередко предоставлял свою конюшню проезжим незнакомцам, но раз у этой лошади была его подкова, значит, кто-то из его последних гостей бывал здесь и прежде.
Джим Торн подъехал к воротам и стал набивать трубку. Срываться с места и мчаться на помощь к Анджеле не имело смысла. Сперва нужно поразмыслить.
Те четверо приехали накануне. Анджела добралась сюда чуть раньше и, скорее всего, сразу легла спать. Очевидно, все было спокойно до прибытия утреннего дилижанса.
И Фред Барлоу, и Эд Хантер знали Анджелу. Оба были его давними приятелями и порядочными людьми. Оба были готовы в случае чего за нее вступиться. «Вот в этом-то и разгадка», — осенило Торна.
Его жена была не какой-нибудь там легкомысленной красоткой — она была надежна, чиста и верна. Но ее тело всегда притягивало взгляды мужчин. А что, если один из незнакомцев стал к ней приставать? Барлоу никому не позволил бы оскорблять женщину в его присутствии, равно как и Хантер, славившийся незаурядной храбростью.
Внезапно Джим Торн увидел полную картину происшедшего. В его душе не было и тени сомнения. Оттены и Фрейзер!
Полгода назад они пришли с гор Теннесси и обосновались на плато Полумесяца. Угрюмые, опасные люди, никогда не заводившие друзей, они вечно искали ссор и рыскали в поисках женщин.
«Серьезные ребята, — заметил однажды Барлоу. — Не знаю, откуда они взялись, но такие нигде не приживутся. А коли уйдут, оставят за собой не один труп».
Джим Торн представил их себе. Сухощавые, мускулистые мужчины со впалыми щеками и смуглой кожей; Фрейзер сбит поплотнее. Главенствовал над ними Бен Оттен, человек с тонкими, холодными губами и шрамом на скуле.
Они не разводили скот, питались мясом с бобами, по ночам перегоняли табуны, получая за это виски, которым приторговывали.
Уже через месяц после появления в этих краях на их счету было убийство в Санта-Рита. Они напали на человека все втроем и пристрелили его. Поговаривали, что это они заварили кашу у Круглой скалы, но охотников до выяснения не нашлось, так что их просто оставили в покое.
Когда Анджела ушла из дома, она отправилась на станцию, о чем было сказано в записке, которую она оставила на столе. Оттены и Фрейзер заехали переждать здесь непогоду, хотя как гостей их скорее терпели, чем приветствовали. Кто-то из них затеял перепалку, и Барлоу был застрелен. Затем они убили Хантера, подпалили станцию и скрылись, забрав Анджелу с собой.
Вырвав лист из блокнота, Джим послюнявил огрызок карандаша и записал свои догадки. Дверь в конюшню открывалась вовнутрь, и к ней можно было прикрепить листок, не боясь, что его замочит дождь. Подойдя с угла к кузне, Джим ощупал старую накидку, висевшую на гвозде, и вытащил из-под нее запасное оружие Барлоу.
Это был четырехзарядный дробовик барабанного типа со спиленным на несколько дюймов стволом. Проверив заряды, Торн сунул его под плащ и пошел к коню. Эд Хантер, несомненно, бросился за этим ружьем, когда его ранили.
Поколебавшись, Джим Торн повернул обратно к стойлам, где насыпал немного зерна в походный мешок и привязал его к седлу под свернутым одеялом. Затем он вывел коня наружу и вскочил в седло.
От плато Полумесяца его отделяло двадцать миль, но те, кого он преследовал, должны были двигаться по тридцатимильному маршруту. Торн был уверен, что Оттены, осевшие здесь совсем недавно, не могли знать кратчайший путь через Дождевой ручей и седловину к Западной Вилке.
Станция сгорела дотла, двое его друзей убиты, а жена похищена. В сердце у Торна не осталось места для жалости.
Анджела выросла на востоке — эта милая домашняя девушка стала ему хорошей женой, только ей не нравилось, что он не расстается с оружием. Она слышала, что однажды он убил человека, какого-то грабителя. Но то было еще в Техасе, задолго до их свадьбы. И они жили душа в душу до тех самых пор, пока не появился Лонни Мейсон.
Джим Торн сразу его раскусил. Застенчивый, довольно смазливый, на вид не старше двадцати, Лонни казался Анджеле тихим и безобидным пареньком, но Джиму достаточно было увидеть его лишь раз, чтобы разглядеть в нем прирожденного убийцу.
Не единожды Лонни заглядывал на ранчо поболтать с Анджелой, и всякий раз в его глазах чувствовалась едва скрытая насмешка над Джимом. Лонни слыхал про Джима, и, хотя Торн на своем веку убил всего одного человека, он когда-то был рейнджером в Техасе, где завоевал внушительную репутацию. И его репутация была для Лонни что наживка.
Все произошло неожиданно. Часть скота отбилась от стада, и Торн с Фредом Барлоу отправились на поиски. По дороге они наскочили на Лонни в компании незнакомого мужчины — те свежевали тушу теленка… из стада Барлоу.
Лонни выхватил револьвер с невероятной быстротой, но Джим Торн еще не забыл уроки, которые дала ему жизнь в Техасе. Лонни упал навзничь с простреленным сердцем, но одна из пуль незнакомца успела вспороть Фреду пояс, прежде чем выстрелы Торна спасли старика.
Анджела была глубоко потрясена. Джиму навсегда запомнился ужас в ее глазах, когда он по дороге к шерифу заезжал на ранчо с двумя трупами, перекинутыми через седла коней убитых.
Она выслушивала его объяснения, но казалось, слова не оставляли отзвука в ее сознании. Она не верила, что Лонни был способен на кражу, не говоря уже об убийстве. Джим Торн слишком поспешно делал выводы и был слишком скор на руку. Она знала, что рано или поздно этим кончится, если он не прекратит носить с собой оружие. Фред Барлоу тоже пытался ей втолковать, как было дело, но она могла осмыслить лишь то, что ее муж пролил кровь двух человек, одним из которых был юноша с мягким голосом и женственным лицом…
Они спорили об этом несколько раз, и в конце концов Джим вышел из себя. Он наговорил кучу лишнего — сказал, что она не может быть женой человеку из здешних мест, и, если ей угодно, пусть убирается с Запада в родные края. Все это было сказано в порыве гнева, и он был ошарашен, когда, вернувшись в один прекрасный день, не застал ее дома.
Низкие тучи, налившись тяжестью дождя, нависли над прерией, когда он обогнул гору у входа в каньон Дождей. Свернув на тропинку над ревущей водой, Торн снова начал подъем. Послушный конь был давно к этому привычен. Раскаты грома в глубине каньонов отражались от скал, словно гигантские валуны катились по неровному мраморному коридору, стены которого отзывались гулким эхом.
Сосны уже не были зелены, они потемнели от дождя. Качаясь в седле в такт неторопливому шагу коня, Торн щурился, стараясь разглядеть впереди седловину, через которую лежал путь к Западной Вилке.
Когда Джим Торн добрался до уступа, дождь снова усилился. По обе стороны виднелись пики, каждый выше десяти тысяч футов; сама седловина находилась на восьмитысячной отметке. Кругом почти не было деревьев; дождь сплошным потоком падал на голые камни.
Не останавливаясь ни на миг, Джим смотрел, как молнии перескакивают с пика на пик и с треском вонзаются в скалистые склоны. Дождь исхлестал его плечи до тупой боли; конь несколько раз пытался свернуть с пути, но Торн упрямо гнал его вперед, и вскоре, оставив седловину позади, они начали спуск.
Из перелеска Джим Торн взглянул в сторону нагорья. Прямо перед ними лежал причудливый лабиринт, путаница изломанных каньонов среди вздымавшихся в небо пиков. Красные скалы увенчивались стройными рядами сосен, которые были похожи на орудийные батареи, ощетинившие стволы на фоне темно-серого неба. Джим пустил коня под гору, и тот перешел на уверенную рысь.
Оттены наверняка отстали, поскольку они пошли в обход и, не зная местности, были вынуждены двигаться с осторожностью. Торн вдруг увидел глубокую трещину по правую руку; повернув коня, он направился через сосновую рощицу и нашел узкую тропинку, что вела ко дну каньона.
Под ними с ревом неслась масса пенящейся воды: тропа огибала реку, едва ее не касаясь. Конь зафыркал, подал влево, но, повинуясь настойчивому седоку, боязливо тронулся вниз. Через полчаса дорога повела вокруг горы в сторону от ущелья, вышла на ровный пятачок высокогорья, и, когда Торн снова дал коню передышку, они уже были в густом сосновом бору над нагорьем Полумесяца.
Найдя несколько сосен, кроны которых соприкасались, надежно защищали от дождя, Джим Торн устало сполз наземь и чуть погодя, сняв с коня удила, привесил ему на морду торбу с зерном. Оставив его, Торн пробрался сквозь деревья и окинул взглядом лощину.
Он увидел все ту же старую хижину, какой она запечатлелась в памяти в последний раз — приземистое строение с конюшней сбоку и загонами в двадцати шагах. Торн сел на корточки, прислонившись к стволу дерева, и набил трубку. Из бушующей лавины дождь перешел в ленивую изморось. Теперь, в сгущавшихся сумерках, Торну оставалось только ждать.
Было уже совсем темно, когда он их увидел. Шестеро всадников и несколько краденых лошадей спускались в лощину. В бинокль он стал вглядываться в лица, начав с Анджелы. Она была бледна, но держалась с вызовом. Один из мужчин ссадил ее с коня и повел в дом. Остальные расседлали лошадей и погнали их в корраль.
У лачуги была единственная дверь, а вместо окон — лишь узкие бойницы, чтобы держать оборону, но сквозь них невозможно было разглядеть, что происходит внутри. Итак, у Торна был всего один путь в хижину.
Присев на обрыве холма, он изучал обстановку холодным, бесстрастным взглядом. Он уже знал, что делать. Иного выбора нет: нужно проникнуть внутрь через дверь. И действовать без промедления…
Анджела Торн растерла запястья и огляделась.
В противоположном конце помещения по обеим сторонам стояли широкие двухъярусные нары, на которых валялись скомканные грязные одеяла. У стены лежала перевернутая скамейка, повсюду были разбросаны драные сапоги, обрывки уздечек и прочая дребедень. Воздух был спертый и тяжело отдавал потом.
Фрейзер нагнулся к очагу и начал разогревать бобы в засаленном горшке. Дейв Оттен, смуглый красавчик с черными как смоль волосами, которые свисали на глаза, стянул ботинки и, ухмыляясь Анджеле в лицо, завалился на ближайшую койку, закинув руки за голову.
Это Дейв попытался ее сграбастать, когда она отказалась отвечать на его недвусмысленные знаки внимания, и Фред Барлоу отпихнул его руку.
Кто-то из спутников Дейва сшиб Барлоу с ног, и они стали его пинать. Дейв оставил ее и подключился к избиению. Расправа была неспешной, методичной, предельно жестокой. Эд Хантер прибежал на крик Анджелы, но тут же развернулся и бросился в сторону конюшни… Бен Оттен подошел к двери, поднял револьвер и, тщательно прицелившись, спустил курок.
Потом он вышел и спустя мгновение раздался еще один выстрел.
К тому времени жизнь уже покинула распростертое на полу тело Барлоу; на месте его лица было сплошное кровавое месиво.
Они насильно усадили ее в седло. Дверь станции была приоткрыта, и Анджела видела, как двое из них выгребли золу из печи и стали разбрасывать ее ногами по всему полу, загоняя под шторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53