Установка сантехники магазин Водолей ру
А внутри пожилые посетители не спеша прогуливались или сидели за столиками в просторном вестибюле. Под огромным куполом помещалась восьмиугольная конторка, за которой специальный клерк-регистратор выписывал больным назначенные процедуры, а за его спиной ныряли и резвились голубые фаянсовые русалки. Тяжеловесный купол вестибюля поддерживали коринфские колонны, а все это великолепие довершали собой пальмы в вазонах, разноцветный кафель на полу и бюсты местных знаменитостей.
А по фризу, опоясывавшему здание внутри, огромными буквами было выведено:
Что нам дары сладчайшие небес,
Когда здоровье подорвут болезни, –
Тогда и счастье мы вкушаем без
Особой радости. Всего полезней –
Укреплять свое здоровье!
Прочитав эти невообразимые вирши, Агата, не чуждая музам, тут же принялась их мысленно редактировать. А вслух произнесла:
– Что-то в размер не укладывается! – Теперь, в роли миссис Терезы Нил, напудренной, нарумяненной и с подкрашенными губами, она могла позволить себе решиться на такое смелое заявление.
Эвелин Кроули стояла в очереди в регистратуру впереди Агаты и позади двух престарелых больных в инвалидных колясках, которые битый час не могли оформить свои назначения.
– Они сюда на грязи приезжают? – шепотом спросила Агата.
– Ага. Каждый год там по несколько старичков тонут!
– Что, прямо в грязи?
– Ага. Бедные старикашечки!
Наконец те укатили, и Эвелин с Агатой приблизились к конторке. Малокровный юноша-регистратор узнал Эвелин.
– Мисс Кроули? – Он уныло оскалился в улыбке. – Миссис Брейтуэйт готова принять вас в любое время.
– Я бы хотела, чтобы вместо меня процедуры получила бы вот эта леди, – Эвелин кивком показала на Агату. – Вы не могли бы пригласить сюда миссис Брейтуэйт?
– Вообще-то я не меняю назначения.
– Но правилами это не запрещается. К тому же у миссис Нил сильные боли. А весь дальнейший курс она оплатит после консультации с врачом.
– Ну ладно, – отозвался регистратор без особого энтузиазма.
– Он как-то плохо сочетается с русалками, правда? – заметила Агата, когда обе женщины уже отошли от конторки и уселись ждать физиотерапевта. – А что тут еще дают, кроме грязей?
– Все что душе угодно. Погодите-ка. – Эвелин задумалась. – Души разные. Ванны с аэрацией. Шотландская баня, это здорово: сначала распарят как следует, а потом попадаешь под струю ледяной воды. Миссис Брейтуэйт очень это одобряет, ну так на то она и шотландка. Спросишь ее, она прямо так и расплывается: «А это ведь мы придумали!»
– Прямо зверюга какая-то!
– Да что вы, она такая славная! Вам понравится, я просто уверена!
– Про баню понятно. Что-нибудь еще?
– Местные воды, само собой. Полагается выпивать ежедневно по несколько галлонов – от разных болезней разные. Серные особенно популярны – вонючие и на вкус отвратительные. Мама называла их «бодрящие». Понимаете, в каком смысле?
– В слабительном? – засмеялась Агата.
– Вот именно. Потом есть парафиновые ванны, кожу жечь, торфяные, в них задыхаешься, и всяческое электролечение, его наша миссис Б, зовет «пакостью».
– А что это?
– Ну, есть, например, гальваническая ванна. Укрепляет мышцы. Потом кресло Шнее. Для похудания.
– А вы говорите, мисс Кроули, что Харрогет – не фонтан!
– Это правда. А вы очень любознательны!
– Ну что вы!
– Правда-правда, и вот что – давайте на ты, и зовите меня просто Эвелин!
– Хорошо, Эвелин. Сама-то я не очень наблюдательна – наверное, потому, что в детстве дни напролет проводила в придуманном мире!
– А в каком городе ты живешь? – спросила Эвелин.
– В Кейптауне.
– А выговор у тебя не похож на южноафриканский?
– Я выросла в Англии. Надеюсь, твой физиотерапевт мне не откажет – а то боли просто дикие!
Эвелин заметила, что ее новая приятельница нервно разглаживает свои перчатки, которые только что положила на столик перед собой. Наконец прибыла миссис Брейтуэйт, и Эвелин с облегчением представила ей миссис Терезу Нил.
Физиотерапевт, миссис Брейтуэйт, крепко сбитая шотландка средних лет, оказалась энтузиастом своей профессии и охотно согласилась принять новую больную – У миссис Нил так болит спина! – объяснила мисс Кроули.
– Ничего, выправим.
– Кажется, у меня это… спондилит, – солидным тоном вставила Агата.
На миссис Брейтуэйт термин не произвел ни малейшего впечатления.
– Понимаю, дорогуша. Спинка болит.
– Ну что, я вас оставлю? – спросила Эвелин. – Мне подождать за дверью?
Агата растерялась.
– Знаешь что, – решила Эвелин. – Встретимся за обедом в ресторанчике «Бетти». Второй дом от угла.
– С удовольствием, – отозвалась Агата. – Прекрасная мысль!
И последовала за миссис Брейтуэйт по длинным низким коридорам. Они прошли через мрачную, словно тюремный карцер, комнату с ванной в ржавых потеках и прикрепленной к стене замысловатой системой перевитых кольцами шлангов и кабелей, соединенной с панелью, пестрящей какими-то шкалами, циферблатами и стрелками.
– Вы наших пакостей не бойтесь, миссис Нил. Они не так страшны, как кажутся.
– Но вид у них и правда жуткий, – заметила Агата и следом за докторшей вошла в следующую комнату, битком набитую всевозможным оборудованием, а кроме того, там были кожаные кресла, тренажер с отягощением, неизбежные пальмы в вазонах, а позади всего этого – маленький письменный стол, усевшись за который миссис Брейтуэйт принялась что-то строчить в своем журнале.
Внимание Агаты привлек шестифутовый короб с сиденьем внутри, окруженным множеством ярких электрических ламп.
– Тоже пакость? – поинтересовалась она.
– Это, дорогуша, лампы направленного света. Очень помогает при артрите. А теперь займемся вами. Кроме спины, на что-нибудь еще жалуемся?
– Нет.
Миссис Брейтуэйт смерила Агате пульс и давление, подала ей какую-то белую хламиду и велела пойти в смежную комнату переодеться, после чего ей было ведено лечь на кушетку. По команде врача она подымала то руку, то ногу, а миссис Брейтуэйт прощупывала каждый сустав, каждую мышцу и каждый нерв.
– А теперь свесили голову с кушетки, миссис Нил, вот так! Умничка! Теперь встали. Руки в стороны. Хорошо! А теперь медленно опускаем их на голову. Правильно.
А теперь чуть быстрее! Покрутили кистями – вот так! Где-нибудь больно?
Агата кивнула:
– В поясницу отдает.
– А теперь наклонились и достали до пола.
Агата сморщилась от боли.
– А теперь сядьте-ка на стул и руками обхватите спинку. Нет-нет, верхом, задом наперед. И – обхватили спинку стула, вот так. – Миссис Брейтуэйт медленно прощупывала ее позвоночник, снизу вверх. – В поясничном отделе ничего не нахожу. Какая вы зажатая, миссис Нил!
Мышечные волокна у вас прямо в жгуты скручены. Но ничего серьезного не вижу. Что вам нужно, так это турецкая баня и хороший массаж. Пойдемте. Надевайте шлепанцы и пошли за мной.
Пройдя по коридору мимо других пациенток в таких же белых хламидах, они вошли в просторное, разделенное на секции помещение турецких бань, украшенное мавританскими арками и пестрым кафелем. В конце его был бассейн, в котором плескались несколько женщин. На краю его миссис Брейтуэйт остановилась, чтобы вытащить из воды престарелую леди, – та явно не умела плавать и уже успела натерпеться страха. В другом конце помещения была парная, где дамы исходили потом, лежа на мраморных плитах.
– Как рыбы на столе, – заметила Агата.
– Вареные рыбы, миссис Нил. И вы тоже поваритесь – десять минут.
После парной миссис Брейтуэйт велела пациентке принять душ, а затем принялась массировать ее.
– Мама моя говаривала: «Руки у тебя, Джессика, что надо. И откуда у тебя в них такая силища?» – Мисс Кроули сказала мне, что гальванические ванны очень укрепляют мышцы. И что от них вроде бы худеют.
– Это правда, но худеть вам незачем.
– Я-то выбралась в Харрогет, чтобы все тут перепробовать. Когда я смогу принять гальваническую ванну?
Физиотерапевт замялась.
– Видите ли, обычно мы назначаем их только при серьезных поражениях мышечной системы. Они небезопасны. – Она стерла остатки массажного крема с Агатиной спины. – А теперь перевернитесь-ка, миссис Нил.
* * *
По пути на обед Агата заглянула в библиотеку и, взяв новинки последнего месяца – два детектива: «Поезд-призрак» и «Двойной палец», – поспешила в кафе.
Эвелин, видя, как Агата уплетает креветки, заметила:
– Ага! Ты обожаешь по крайней мере две вещи – креветки и детективы!
– Прошу прощения?
– Я пытаюсь понять, кто ты есть на самом деле. – Эвелин замолчала. – Это, конечно, некоторая наглость с моей стороны… Наверное, все оттого, что ты мне очень понравилась…
Ты тут лучше всех, с тобой можно обо всем поговорить.
– Обжора я страшная, это точно.
– А что ты еще любишь?
– Погоди. Значит, так: дорогие машины, красивые платья, мебель из папье-маше. Собак. Обожаю собак.
И музыку, особенно романсы – сама собиралась стать певицей, но таланта не хватило. А ты что любишь, Эвелин?
– Проще сказать, чего я не люблю.
– Хорошо. Чего же ты не любишь?
– Хризантемы.
Агата улыбнулась.
– А еще?
– Нашего премьер-министра. Он у нас, судя по газетам, такой цельный, такой здоровый – «как запах яблок в гнилостной атмосфере послевоенного декаданса».
– Вижу, ты девушка современная!
– Что ты! «Декаданса» я тоже не люблю. Всех этих лондонских девиц с их убийственными сигаретами с верблюдом на пачке. Подозреваю, не такие они лихие на самом деле, хотя, правду сказать, я ни с одной лично не встречалась. Но думаю, что прокатиться на этом самом верблюде они бы побоялись!
– Наверняка! – с чувством произнесла Агата, и обе расхохотались. – Между прочим, я один раз проехалась на верблюде – вот был ужас!
– Я так тебе завидую!
– Так поезжай в Египет!
– Боюсь, не получится!
– Почему?
– Я же простая секретарша, Тереза! Представь себе: секретарша директора бредфордской сукновальни путешествует по Египту – оригинально, правда?
Агата отчаянно смутилась:
– Прости, пожалуйста, я сказала глупость!
– Может, мой чайный старичок купит мне туда билетик, – рассмеялась Эвелин. – Беда в том, что мне не хватает духу принимать подарки от мужчин!
– Но ведь и не полагается!
– Не полагается незамужним. От мужа-то можно!
– Разумеется.
– Ничего не разумеется. Будь я замужем, я бы все равно сама себя содержала.
– Но брак – это особая вещь, Эвелин…
– Для тебя – наверное. Ты такая необычная – твой муж, наверное, очень счастлив.
Глаза Агаты наполнились слезами:
– Мой муж умер.
– Прости, милая. – Эвелин протянула ей руку. – Мне очень жаль.
– Может, пойдем?
Они вышли из ресторанчика, спустились по Кресчент-Гарденс и снова поднялись на холм, где возвышался их отель. Было еще рано, но солнце уже село, и все вокруг погрузилось в чернильную темень.
– Ты не поможешь мне, Эвелин, – набралась духу Агата, – Я ищу своих родственников. Думаю поместить объявление в «Таймс», примерно вот такое: «Просьба откликнуться родственникам и знакомым миссис Терезы Нил, недавно прибывшей из Южной Африки». Дальше номер почтового ящика. Как по-твоему, пойдет?
– По-моему, вполне. Но разве нельзя обратиться к твоим родственникам… напрямую, что ли?
– Понимаешь, я так давно не была в Англии. Большая часть моей родни когда-то жила в Рикмензуорте, это графство Хартфордшир. Но с тех пор они могли куда-нибудь переехать.
– Все может быть, – отозвалась Эвелин.
Чрезвычайное волнение приятельницы было ей совершенно непонятно. Ей, личности независимой, были неведомы слепые родственные чувства. Разумеется, она любила своих родных, но несколько свысока – ее раздражала их услужливость и, как она выражалась, рабская психология.
Она редко навещала родителей, перебравшихся на старости лет в деревню. Их жизненные запросы казались ей полнейшим убожеством. Только бабушка, у которой она жила в Бредфорде, смотрела на мир трезво, критично, язвительно и не без артистизма, и именно бабушкиному примеру Эвелин намерена была следовать в жизни.
В фойе отеля хлопотали две горничные, развешивая веточки сосны, ели и остролиста.
– На Рождество все постояльцы, наверное, разъезжаются?
– Большинство, – ответила Эвелин. – Кроме самых нетранспортабельных.
Это едкое замечание отнюдь не развеселило ее спутницу – у той снова выступили слезы на глазах. Эвелин взяла ее под руку.
– Не давала бы ты пока что своего объявления. Все равно теперь это быстро не получится. Лучше давай-ка проведем Рождество вместе – поедем к моей бабусе. Она, конечно, совсем не твоего круга, Тереза, у нее дикий йоркширский выговор, но мне кажется, с ней тебе будет веселее.
– Это было бы чудесно, – сразу оживилась Агата, – если только у вас нет других планов.
Когда подруги подходили уже к стойке администратора, другой постоялец, довольно полный сорокалетний мужчина, отложил газету и воззрился на Агату с нескрываемым интересом. Эвелин заметила и его взгляд, и реакцию ее новой приятельницы: как та подняла воротник, словно не желая быть узнанной.
Глава 5
Прибыв в Рикмензуорт, Уолли поставил машину у аккуратного заборчика, тянувшегося вдоль длинного, разделенного на отдельные секции дома. На ближайшей к нему калиточке было выведено «Вилла „Реола“. Он вошел и постучал в дверь. Открыла немолодая дама.
– Мне нужна миссис Чарльз Нил.
– Миссис Нил – это я, – ответила дама. – Чем могу быть полезна?
– Я из «Глоб инкуайерер». Уолли Стентон. – Он поклонился.
Дама как-то нервно пригласила его в дом.
– Ужасно не хотелось вас беспокоить, миссис Нил, но, видите ли, я расследую исчезновение миссис Кристи. И вот подумал – может, ваша дочка мне поможет? Ведь она – секретарша полковника Кристи?
– Да. Но сейчас она в отпуске.
– А где, вы не скажете?
– Нет, мистер Стентон. Уверена, вы меня поймете.
Из-за всего этого… всей этой…
– Шумихи?
– Вот-вот. Нэнси не хотелось бы, чтобы кто-то знал, где она.
– А как по-вашему, куда могла исчезнуть миссис Кристи?
– Знаете, мы с мужем считаем, что у нее случился какой-то провал в памяти. Она ведь перед этим неважно себя чувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
А по фризу, опоясывавшему здание внутри, огромными буквами было выведено:
Что нам дары сладчайшие небес,
Когда здоровье подорвут болезни, –
Тогда и счастье мы вкушаем без
Особой радости. Всего полезней –
Укреплять свое здоровье!
Прочитав эти невообразимые вирши, Агата, не чуждая музам, тут же принялась их мысленно редактировать. А вслух произнесла:
– Что-то в размер не укладывается! – Теперь, в роли миссис Терезы Нил, напудренной, нарумяненной и с подкрашенными губами, она могла позволить себе решиться на такое смелое заявление.
Эвелин Кроули стояла в очереди в регистратуру впереди Агаты и позади двух престарелых больных в инвалидных колясках, которые битый час не могли оформить свои назначения.
– Они сюда на грязи приезжают? – шепотом спросила Агата.
– Ага. Каждый год там по несколько старичков тонут!
– Что, прямо в грязи?
– Ага. Бедные старикашечки!
Наконец те укатили, и Эвелин с Агатой приблизились к конторке. Малокровный юноша-регистратор узнал Эвелин.
– Мисс Кроули? – Он уныло оскалился в улыбке. – Миссис Брейтуэйт готова принять вас в любое время.
– Я бы хотела, чтобы вместо меня процедуры получила бы вот эта леди, – Эвелин кивком показала на Агату. – Вы не могли бы пригласить сюда миссис Брейтуэйт?
– Вообще-то я не меняю назначения.
– Но правилами это не запрещается. К тому же у миссис Нил сильные боли. А весь дальнейший курс она оплатит после консультации с врачом.
– Ну ладно, – отозвался регистратор без особого энтузиазма.
– Он как-то плохо сочетается с русалками, правда? – заметила Агата, когда обе женщины уже отошли от конторки и уселись ждать физиотерапевта. – А что тут еще дают, кроме грязей?
– Все что душе угодно. Погодите-ка. – Эвелин задумалась. – Души разные. Ванны с аэрацией. Шотландская баня, это здорово: сначала распарят как следует, а потом попадаешь под струю ледяной воды. Миссис Брейтуэйт очень это одобряет, ну так на то она и шотландка. Спросишь ее, она прямо так и расплывается: «А это ведь мы придумали!»
– Прямо зверюга какая-то!
– Да что вы, она такая славная! Вам понравится, я просто уверена!
– Про баню понятно. Что-нибудь еще?
– Местные воды, само собой. Полагается выпивать ежедневно по несколько галлонов – от разных болезней разные. Серные особенно популярны – вонючие и на вкус отвратительные. Мама называла их «бодрящие». Понимаете, в каком смысле?
– В слабительном? – засмеялась Агата.
– Вот именно. Потом есть парафиновые ванны, кожу жечь, торфяные, в них задыхаешься, и всяческое электролечение, его наша миссис Б, зовет «пакостью».
– А что это?
– Ну, есть, например, гальваническая ванна. Укрепляет мышцы. Потом кресло Шнее. Для похудания.
– А вы говорите, мисс Кроули, что Харрогет – не фонтан!
– Это правда. А вы очень любознательны!
– Ну что вы!
– Правда-правда, и вот что – давайте на ты, и зовите меня просто Эвелин!
– Хорошо, Эвелин. Сама-то я не очень наблюдательна – наверное, потому, что в детстве дни напролет проводила в придуманном мире!
– А в каком городе ты живешь? – спросила Эвелин.
– В Кейптауне.
– А выговор у тебя не похож на южноафриканский?
– Я выросла в Англии. Надеюсь, твой физиотерапевт мне не откажет – а то боли просто дикие!
Эвелин заметила, что ее новая приятельница нервно разглаживает свои перчатки, которые только что положила на столик перед собой. Наконец прибыла миссис Брейтуэйт, и Эвелин с облегчением представила ей миссис Терезу Нил.
Физиотерапевт, миссис Брейтуэйт, крепко сбитая шотландка средних лет, оказалась энтузиастом своей профессии и охотно согласилась принять новую больную – У миссис Нил так болит спина! – объяснила мисс Кроули.
– Ничего, выправим.
– Кажется, у меня это… спондилит, – солидным тоном вставила Агата.
На миссис Брейтуэйт термин не произвел ни малейшего впечатления.
– Понимаю, дорогуша. Спинка болит.
– Ну что, я вас оставлю? – спросила Эвелин. – Мне подождать за дверью?
Агата растерялась.
– Знаешь что, – решила Эвелин. – Встретимся за обедом в ресторанчике «Бетти». Второй дом от угла.
– С удовольствием, – отозвалась Агата. – Прекрасная мысль!
И последовала за миссис Брейтуэйт по длинным низким коридорам. Они прошли через мрачную, словно тюремный карцер, комнату с ванной в ржавых потеках и прикрепленной к стене замысловатой системой перевитых кольцами шлангов и кабелей, соединенной с панелью, пестрящей какими-то шкалами, циферблатами и стрелками.
– Вы наших пакостей не бойтесь, миссис Нил. Они не так страшны, как кажутся.
– Но вид у них и правда жуткий, – заметила Агата и следом за докторшей вошла в следующую комнату, битком набитую всевозможным оборудованием, а кроме того, там были кожаные кресла, тренажер с отягощением, неизбежные пальмы в вазонах, а позади всего этого – маленький письменный стол, усевшись за который миссис Брейтуэйт принялась что-то строчить в своем журнале.
Внимание Агаты привлек шестифутовый короб с сиденьем внутри, окруженным множеством ярких электрических ламп.
– Тоже пакость? – поинтересовалась она.
– Это, дорогуша, лампы направленного света. Очень помогает при артрите. А теперь займемся вами. Кроме спины, на что-нибудь еще жалуемся?
– Нет.
Миссис Брейтуэйт смерила Агате пульс и давление, подала ей какую-то белую хламиду и велела пойти в смежную комнату переодеться, после чего ей было ведено лечь на кушетку. По команде врача она подымала то руку, то ногу, а миссис Брейтуэйт прощупывала каждый сустав, каждую мышцу и каждый нерв.
– А теперь свесили голову с кушетки, миссис Нил, вот так! Умничка! Теперь встали. Руки в стороны. Хорошо! А теперь медленно опускаем их на голову. Правильно.
А теперь чуть быстрее! Покрутили кистями – вот так! Где-нибудь больно?
Агата кивнула:
– В поясницу отдает.
– А теперь наклонились и достали до пола.
Агата сморщилась от боли.
– А теперь сядьте-ка на стул и руками обхватите спинку. Нет-нет, верхом, задом наперед. И – обхватили спинку стула, вот так. – Миссис Брейтуэйт медленно прощупывала ее позвоночник, снизу вверх. – В поясничном отделе ничего не нахожу. Какая вы зажатая, миссис Нил!
Мышечные волокна у вас прямо в жгуты скручены. Но ничего серьезного не вижу. Что вам нужно, так это турецкая баня и хороший массаж. Пойдемте. Надевайте шлепанцы и пошли за мной.
Пройдя по коридору мимо других пациенток в таких же белых хламидах, они вошли в просторное, разделенное на секции помещение турецких бань, украшенное мавританскими арками и пестрым кафелем. В конце его был бассейн, в котором плескались несколько женщин. На краю его миссис Брейтуэйт остановилась, чтобы вытащить из воды престарелую леди, – та явно не умела плавать и уже успела натерпеться страха. В другом конце помещения была парная, где дамы исходили потом, лежа на мраморных плитах.
– Как рыбы на столе, – заметила Агата.
– Вареные рыбы, миссис Нил. И вы тоже поваритесь – десять минут.
После парной миссис Брейтуэйт велела пациентке принять душ, а затем принялась массировать ее.
– Мама моя говаривала: «Руки у тебя, Джессика, что надо. И откуда у тебя в них такая силища?» – Мисс Кроули сказала мне, что гальванические ванны очень укрепляют мышцы. И что от них вроде бы худеют.
– Это правда, но худеть вам незачем.
– Я-то выбралась в Харрогет, чтобы все тут перепробовать. Когда я смогу принять гальваническую ванну?
Физиотерапевт замялась.
– Видите ли, обычно мы назначаем их только при серьезных поражениях мышечной системы. Они небезопасны. – Она стерла остатки массажного крема с Агатиной спины. – А теперь перевернитесь-ка, миссис Нил.
* * *
По пути на обед Агата заглянула в библиотеку и, взяв новинки последнего месяца – два детектива: «Поезд-призрак» и «Двойной палец», – поспешила в кафе.
Эвелин, видя, как Агата уплетает креветки, заметила:
– Ага! Ты обожаешь по крайней мере две вещи – креветки и детективы!
– Прошу прощения?
– Я пытаюсь понять, кто ты есть на самом деле. – Эвелин замолчала. – Это, конечно, некоторая наглость с моей стороны… Наверное, все оттого, что ты мне очень понравилась…
Ты тут лучше всех, с тобой можно обо всем поговорить.
– Обжора я страшная, это точно.
– А что ты еще любишь?
– Погоди. Значит, так: дорогие машины, красивые платья, мебель из папье-маше. Собак. Обожаю собак.
И музыку, особенно романсы – сама собиралась стать певицей, но таланта не хватило. А ты что любишь, Эвелин?
– Проще сказать, чего я не люблю.
– Хорошо. Чего же ты не любишь?
– Хризантемы.
Агата улыбнулась.
– А еще?
– Нашего премьер-министра. Он у нас, судя по газетам, такой цельный, такой здоровый – «как запах яблок в гнилостной атмосфере послевоенного декаданса».
– Вижу, ты девушка современная!
– Что ты! «Декаданса» я тоже не люблю. Всех этих лондонских девиц с их убийственными сигаретами с верблюдом на пачке. Подозреваю, не такие они лихие на самом деле, хотя, правду сказать, я ни с одной лично не встречалась. Но думаю, что прокатиться на этом самом верблюде они бы побоялись!
– Наверняка! – с чувством произнесла Агата, и обе расхохотались. – Между прочим, я один раз проехалась на верблюде – вот был ужас!
– Я так тебе завидую!
– Так поезжай в Египет!
– Боюсь, не получится!
– Почему?
– Я же простая секретарша, Тереза! Представь себе: секретарша директора бредфордской сукновальни путешествует по Египту – оригинально, правда?
Агата отчаянно смутилась:
– Прости, пожалуйста, я сказала глупость!
– Может, мой чайный старичок купит мне туда билетик, – рассмеялась Эвелин. – Беда в том, что мне не хватает духу принимать подарки от мужчин!
– Но ведь и не полагается!
– Не полагается незамужним. От мужа-то можно!
– Разумеется.
– Ничего не разумеется. Будь я замужем, я бы все равно сама себя содержала.
– Но брак – это особая вещь, Эвелин…
– Для тебя – наверное. Ты такая необычная – твой муж, наверное, очень счастлив.
Глаза Агаты наполнились слезами:
– Мой муж умер.
– Прости, милая. – Эвелин протянула ей руку. – Мне очень жаль.
– Может, пойдем?
Они вышли из ресторанчика, спустились по Кресчент-Гарденс и снова поднялись на холм, где возвышался их отель. Было еще рано, но солнце уже село, и все вокруг погрузилось в чернильную темень.
– Ты не поможешь мне, Эвелин, – набралась духу Агата, – Я ищу своих родственников. Думаю поместить объявление в «Таймс», примерно вот такое: «Просьба откликнуться родственникам и знакомым миссис Терезы Нил, недавно прибывшей из Южной Африки». Дальше номер почтового ящика. Как по-твоему, пойдет?
– По-моему, вполне. Но разве нельзя обратиться к твоим родственникам… напрямую, что ли?
– Понимаешь, я так давно не была в Англии. Большая часть моей родни когда-то жила в Рикмензуорте, это графство Хартфордшир. Но с тех пор они могли куда-нибудь переехать.
– Все может быть, – отозвалась Эвелин.
Чрезвычайное волнение приятельницы было ей совершенно непонятно. Ей, личности независимой, были неведомы слепые родственные чувства. Разумеется, она любила своих родных, но несколько свысока – ее раздражала их услужливость и, как она выражалась, рабская психология.
Она редко навещала родителей, перебравшихся на старости лет в деревню. Их жизненные запросы казались ей полнейшим убожеством. Только бабушка, у которой она жила в Бредфорде, смотрела на мир трезво, критично, язвительно и не без артистизма, и именно бабушкиному примеру Эвелин намерена была следовать в жизни.
В фойе отеля хлопотали две горничные, развешивая веточки сосны, ели и остролиста.
– На Рождество все постояльцы, наверное, разъезжаются?
– Большинство, – ответила Эвелин. – Кроме самых нетранспортабельных.
Это едкое замечание отнюдь не развеселило ее спутницу – у той снова выступили слезы на глазах. Эвелин взяла ее под руку.
– Не давала бы ты пока что своего объявления. Все равно теперь это быстро не получится. Лучше давай-ка проведем Рождество вместе – поедем к моей бабусе. Она, конечно, совсем не твоего круга, Тереза, у нее дикий йоркширский выговор, но мне кажется, с ней тебе будет веселее.
– Это было бы чудесно, – сразу оживилась Агата, – если только у вас нет других планов.
Когда подруги подходили уже к стойке администратора, другой постоялец, довольно полный сорокалетний мужчина, отложил газету и воззрился на Агату с нескрываемым интересом. Эвелин заметила и его взгляд, и реакцию ее новой приятельницы: как та подняла воротник, словно не желая быть узнанной.
Глава 5
Прибыв в Рикмензуорт, Уолли поставил машину у аккуратного заборчика, тянувшегося вдоль длинного, разделенного на отдельные секции дома. На ближайшей к нему калиточке было выведено «Вилла „Реола“. Он вошел и постучал в дверь. Открыла немолодая дама.
– Мне нужна миссис Чарльз Нил.
– Миссис Нил – это я, – ответила дама. – Чем могу быть полезна?
– Я из «Глоб инкуайерер». Уолли Стентон. – Он поклонился.
Дама как-то нервно пригласила его в дом.
– Ужасно не хотелось вас беспокоить, миссис Нил, но, видите ли, я расследую исчезновение миссис Кристи. И вот подумал – может, ваша дочка мне поможет? Ведь она – секретарша полковника Кристи?
– Да. Но сейчас она в отпуске.
– А где, вы не скажете?
– Нет, мистер Стентон. Уверена, вы меня поймете.
Из-за всего этого… всей этой…
– Шумихи?
– Вот-вот. Нэнси не хотелось бы, чтобы кто-то знал, где она.
– А как по-вашему, куда могла исчезнуть миссис Кристи?
– Знаете, мы с мужем считаем, что у нее случился какой-то провал в памяти. Она ведь перед этим неважно себя чувствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25