https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_kuhni/s-gibkim-izlivom/
Ни разу в жизни, даже пролетая под огнем противника, не терял он самообладания. Надо как-то остановить этого чертова Стентона! Он набрал номер «Глоб инкуайерер», сказав, что ему необходимо переговорить с лордом Динтуортом и что дело не терпит отлагательств. Помощник редактора отдела новостей категорически отказался дать ему прямой номер шефа, и тогда Арчи попросил, чтобы сам лорд перезвонил ему, продиктовал номер отеля и положил трубку.
* * *
В Красную гостиную явилось больше дюжины репортеров. Хозяин распорядился развернуть кресла и диваны так, чтобы оттуда были видны три кресла, стоящие в ряд у стены. Уолли Стентон уселся в первый ряд импровизированного партера, непринужденно вытянув вперед ноги. Когда Арчи вошел и сел в кресло на авансцене между старшим инспектором Макдауэллом и хозяином отеля, то оказался точно напротив американца.
Макдауэлл, поднявшись, уведомил журналистов, что времени у полковника крайне мало, и попросил их быть покороче. В гостиную уже успели набиться и местные корреспонденты, и персонал отеля, так что обшитые дубом стены гостиной буквально трещали. Уолли явственно ощущал в воздухе будоражащий запах охоты.
Поднялся первый репортер.
– Полковник Кристи, когда мой коллега из «Дейли ньюс» обратился к вашей супруге «миссис Кристи», она ответила «да». В таком случае на каком основании вы утверждаете, будто у нее амнезия? Ведь она действительно ваша жена, не так ли?
– Да, эта леди, – ответил Кристи, – действительно моя жена, так что проблема установления ее личности вообще не стоит. Но она нездорова. Она не сознает, кто она и что делает. Она совершенно определенно страдает от амнезии, возможно, вследствие контузии – она сильно ударилась головой.
– Скажите, вполне ли корректно употреблять в этом случае медицинский термин «амнезия»?
– Из ее сознания выпало целых одиннадцать дней, – продолжал полковник, словно не слыша вопроса. – Она ничего не помнит, начиная с пятницы или субботы накануне ее приезда в Харрогет.
Тут вскочил другой газетчик:
– А не скажете ли, сэр…
– Так что я завтра же забираю ее в Лондон, чтобы показать там врачам и специалистам.
Арчи нервозно поглядывал на Уолли, а тот преспокойно курил, развалившись в кресле. Из заднего ряда поднялся корреспондент и зачитал из блокнота:
– «Подобный уход из дому является, как правило, подсознательной местью за нанесенную обиду или боль». Это мнение врача. Ваши комментарии, сэр?
– Полнейшая ерунда, – ответил Арчи.
– Вы хотите сказать, что слухи о вашей предстоящей женитьбе неосновательны?
– Мне такие слухи неизвестны, – парировал Арчи, недоумевая, когда же наконец вступит в игру Уолли.
Тут снова поднялся первый репортер:
– Вы утверждаете, будто ваша жена утратила память.
Знаете, мой редактор консультировался по этому вопросу с нашим ведущим психиатром. Так вот, амнетические больные никогда не называют себя чужим именем – они не в состоянии вспомнить и собственное!
Макдауэлл привстал:
– Попрошу вас держаться в рамках!
– В рамках! – звенящий голос перекрыл общий гул. – Это вам не школьники в классе, старший инспектор!
– Следующий! – прогремел Макдауэлл.
С кресла поднялся маленький человечек.
– Другие постояльцы отеля говорят, что ваша жена вела себя здесь абсолютно нормально. А присутствующий тут владелец отеля сказал, что она даже шутила с персоналом.
Ваши комментарии?
– Я сказал не совсем так, – запротестовал хозяин отеля.
– Женщина в подобном состоянии петь не станет, – заметил кто-то. – Что вы скажете на это?
И снова ответ потонул в общем гвалте.
– Джентльмены! – крикнул Уолли. Шум стал стихать – некоторые из репортеров знали Уолли и теперь затаив дыхание ждали, о чем же спросит их матерый коллега. – На последний вопрос я мог бы ответить, что человек, потеряв память, может забыть, кто он и откуда, но при этом помнит такие пустяки, как, например, мелодия любимой песенки. Любой врач вам это подтвердит.
Наступила тишина. Арчи смотрел на него и ждал, как мышонок, угодивший кошке в пасть и выпущенный только для того, чтобы снова быть схваченным. Он заметил, что, как и в прошлую их встречу, на Уолли превосходно сшитый костюм и что держится журналист с неамериканской светскостью.
Поднялся кто-то из местных газетчиков и заявил, желая не столько узнать мнение полковника, сколько произвести впечатление на коллег:
– Она подарила кому-то из соседей по отелю ноты песни «Ангелы хранят тебя» – с дарственной надписью!
Репортеры засмеялись. Тогда снова поднялся Макдауэлл:
– Послушайте, джентльмены, полковник Кристи очень торопится. Он любезно ответил на ряд ваших вопросов, так что, думаю, довольно его расспрашивать и давайте отпустим его к супруге.
Кристи все ждал Уолли. Интересно, успел он отослать материал? И почему молчит Динтуорт?
– Вы уверены, что ваши люди позовут меня, если мне вдруг позвонят? – шепнул он хозяину.
– Не сомневайтесь, полковник. Им даны строжайшие указания.
В этот момент поднялся весьма пожилой джентльмен.
– Мы понимаем, что вы очень торопитесь, сэр, но жена ваша совсем не выглядит какой-то… расстроенной, что ли.
Я к тому, что из-за нее в стране развернули беспрецедентные поиски. Многим поэтому кажется, что отчасти это – ’рекламные штучки!
– Моя жена на такие вещи не способна – она не выносит никакой публичности, да и реклама ей ни к чему!
– Но если она больной человек, всякое ведь может случиться?
– Да ладно, Джон, – обратился к старику сосед слева. – Будет тебе. Видите ли, полковник, большинство из нас убеждены, что к рекламе это никакого отношения не имеет. Но честно говоря, поведение миссис Кристи на протяжении всего пребывания здесь нам представляется в высшей степени разумным. А сегодня вечером мы все видели, как она смотрела на собственную фотографию в газете – и кто скажет, что она себя не узнала?
– Ненормальные люди в состоянии амнезии иногда совершают нормальные поступки.
– Заметьте, сэр, – сказал старый репортер из криминальной хроники, – похоже, что она и без памяти умудрилась ускользнуть от всей полиции нашей страны!
В ответ грянул хохот.
– Джентльмены! – рявкнул Макдауэлл.
Поднялся очередной журналист.
– Горничная говорит, ваша жена истратила тут без малого состояние. Может, вам известно, откуда у нее деньги?
– Не знаю, – ответил Арчи. – Она не снимала их ни с одного из наших совместных банковских счетов, – он посмотрел на Макдауэлла.
– Это возмутительно!
Уолли не торопясь поднялся, огляделся.
– Вот что я скажу вам, парни. Лично я согласен с полковником. А вы ведь знаете – это я нашел леди. – Он обернулся и посмотрел назад, дожидаясь полной тишины. – По-моему, все совершенно ясно. Миссис Кристи просто не сознавала, что делала. Так что давайте оставим все это на усмотрение самого полковника. – Он пристально посмотрел на Арчи. – На мой взгляд, инцидент исчерпан, – добавил он и сел на свое место.
Публика замерла; охота захлебнулась, дичь ушла, и праздника не будет.
Это Динтуорт усмирил его, решил Арчи Он поднялся и, запинаясь, произнес:
– Итак, джентльмены, я хотел бы выразить вам признательность за привлечение общественного интереса к факту исчезновения моей жены. Также честь и хвала, – он повернулся к Макдауэллу, – нашей полиции за ее неустанные и успешные старания… – он замялся и неуклюже закончил, – в данном направлении.
– Благодарю вас, полковник, – сказал Макдауэлл и повернулся к репортерам:
– На сегодня достаточно.
Затем Арчи в сопровождении старшего инспектора и владельца отеля вышел из гостиной.
Журналист, сидевший рядом со Стентоном, покачал головой.
– Извини, старик, но я все-таки уверен: вся эта петрушка с исчезновением – чистый розыгрыш, причем очень профессионально сработанный. Объясни хотя бы, где она денег-то столько взяла?
Уолли пожал плечами.
– Мистер Стентон прав, Билл, – вступился другой репортер. – Просто миссис Кристи больна, а может, расстроена чем-то…
– Именно. – Уолли уже закуривал следующую сигарету. – По-моему, она просто не в себе.
Несколько журналистов подошли поближе.
– Во всяком случае, – он одарил коллег широченной улыбкой, – лгать ее муж не станет. Он ведь джентльмен.
* * *
Главный врач Харрогетской водолечебницы, приглашенный осмотреть Агату, не нашел ничего серьезного.
– Считается, что у меня амнезия, – сообщила она ему.
Он снял пальцы с ее пульса и, открывая чемоданчик, произнес:
– La belle indifference.
– Прошу прощения?
– Французские врачи так называют потерю памяти.
– Прекрасное безразличие, – перевела она. – А может, точнее будет «прекрасное равнодушие»?
– Не знаю, деточка. Но когда люди страдают от нестерпимой душевной боли, они иногда просто блокируют ее, начисто отсекая собственное прошлое. Я, разумеется, не специалист. Вот вам снотворное на сегодняшнюю ночь.
Разведите в стакане воды и спите спокойно.
Он захлопнул чемоданчик и поднялся.
– Теперь все будет хорошо.
– Я надеюсь, – улыбнулась она. – Спасибо вам, доктор, что выбрались сюда в такой поздний час.
После ухода врача она разделась и, накинув пеньюар, стала причесываться. Вот и снова Арчи с нею рядом. Он как лекарство, что снимает жар, но от которого потом становится еще хуже. Сама мысль о возвращении в Лондон представлялась ей какой-то оскорбительной. Но все же, когда Арчи постучался в дверь, Агата сразу почувствовала облегчение – облегчение от того, что был он явно и не на шутку взволнован.
– Посмотри-ка. – Она протянула ему «Таймс», сложенную так, чтобы видна была реклама тура в Канны. – Город цветов и утонченных развлечений. – Она улыбнулась. – Может, съездим? Гольф – это утонченное развлечение?
Кристи искательно улыбнулся.
– Или снова в Южную Африку, – продолжала Агата, – было бы чудесно!
Она легла, он уселся рядом на кровати.
– Вижу, тебе стало получше.
Она протянула руку и коснулась его руки.
– Я тоскую по тебе, даже когда ты рядом.
Арчи погладил ее руку.
– Ты слишком чувствительна.
Обычный его укор. Лучше бы он вовсе не гладил ее руку, чем гладить так робко и заискивающе. Она улыбалась, пока что владея собой, но чувствовала, как гнев поднимается в ней, как закипающий соус. И продолжала улыбаться – не надо его отталкивать сейчас. Лучше постепенно понижать градус кипения, гасить гнев, потому что легче перенести собственный позор и унижение, чем эту его враждебность.
– Думаешь, я много о себе возомнила? – спросила она. – Хочешь, я брошу писать?
– Думаю, это было бы весьма разумно, – изрек он наставительно, как если бы она пообещала ему перестать грызть ногти. – А главное, – добавил он, – совершенно ни к чему весь этот шум.
И тут она увидела его настоящего: банальная фраза перекатывалась в ее мозгу, пустая и шумная, словно погремушка. Она поворачивала ее и так, и эдак, покуда Арчи что-то толковал насчет консультаций с врачами, звонка ее сестре, организации их отъезда.
И вот вернулся гнев, теперь уже ледяной. Она сказала:
– Я попыталась покончить с собой. Меня спас журналист Так что, сам понимаешь, вряд ли нам удастся избежать шума.
– Я знаю, я говорил с Нэнси, – сказал Арчи. – Я не совсем понял, что именно произошло, но надеюсь, теперь все будет в порядке. Этот зловредный коротышка Стентон сегодня на пресс-конференции раскрыл все свои карты. Не задавал никаких вопросов. Изобразил даже, что он – на моей стороне. Сказал, что «инцидент исчерпан». Я только что говорил с его шефом из «Глоб инкуайерер», и спросил, есть ли у него этот материал. Он оправдывался, сказал, что Стентон надиктовал статью по телефону – о том, как тебя нашел. Динтуорт спросил меня, правда ли, что ты страдаешь полной потерей памяти Я ответил, что это действительно так, и он был настолько любезен, что прочитал мне эту статью по телефону. Странное дело, там нет ни единого упоминания о…
– …о Нэнси?
– Ни слова о ней. Конечно, этот прохвост может продать свою информацию еще куда-нибудь. Я специально спрашивал Динтуорта о Нэнси. Мы ведь друзья. Он смутился, спрашивал, верить ли слухам, Я все отрицал. Сказал, что надеюсь, он не собирается печатать никаких… никаких лживых сплетен.
Агата молчала, тяжело дыша.
– Ну, а ты что скажешь? – спросил он.
– Я скажу, что это в высшей степени удовлетворительно, – «удовлетворительно» было любимое словечко самого Арчи.
– Понимаешь, Агата, ты себя ужасно чувствовала, ты натворила безобразных вещей.
– Знаю. Безобразные. Я поступила непорядочно – причинила тебе столько огорчений. – Она говорила медленно и равнодушно. – И должна извиниться перед тобой. Не только за последние одиннадцать дней, но за последние шесть месяцев. А может, и за все последние годы.
– Не стоит, – ответил он. – Лучшее, что в этой ситуации можем мы оба, – это все забыть, и как можно скорее.
А твое дело – побыстрее прийти в себя, – добавил он. – Может быть, завтра нам придется иметь дело со всякой швалью – моли бога, чтобы нас оставили в покое. – Он снова тихонько погладил ее руку. – Доктор думает, ты к завтрашнему утру вполне оправишься, так что мы сможем уехать.
Этим газетчикам я сказал, будто мы отправляемся в Лондон, чтобы сбить их со следа. А в Лидсе мы пересядем на манчестерский поезд и поедем в «Эбни». Твоя сестра считает, тебе лучше какое-то время пожить у них. Там ты отдохнешь, подлечишься, туда ведь никому не добраться – этот дом и в самом деле все равно что крепость.
– Разумная мысль, – тем же равнодушным голосом ответила она. – Я поживу там, в покое и безопасности. А ты что будешь в это время делать. Арчи?
– Ну, несколько дней я побуду с тобой в Чешире – дождусь, чтобы ты пошла на поправку. А потом придется возвращаться в контору.
Она кивнула.
– Думаю, я уже пошла на поправку.
Он взглянул на нее с облегчением:
– Постарайся уснуть, – и поднялся. – Я в соседнем номере, если…
– …если ты мне понадобишься?
– Именно. – Он открыл дверь и повернулся спиной к жене. – Наверное, надо будет послать серебряные карандаши этим музыкантам из отеля. С благодарственной надписью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
* * *
В Красную гостиную явилось больше дюжины репортеров. Хозяин распорядился развернуть кресла и диваны так, чтобы оттуда были видны три кресла, стоящие в ряд у стены. Уолли Стентон уселся в первый ряд импровизированного партера, непринужденно вытянув вперед ноги. Когда Арчи вошел и сел в кресло на авансцене между старшим инспектором Макдауэллом и хозяином отеля, то оказался точно напротив американца.
Макдауэлл, поднявшись, уведомил журналистов, что времени у полковника крайне мало, и попросил их быть покороче. В гостиную уже успели набиться и местные корреспонденты, и персонал отеля, так что обшитые дубом стены гостиной буквально трещали. Уолли явственно ощущал в воздухе будоражащий запах охоты.
Поднялся первый репортер.
– Полковник Кристи, когда мой коллега из «Дейли ньюс» обратился к вашей супруге «миссис Кристи», она ответила «да». В таком случае на каком основании вы утверждаете, будто у нее амнезия? Ведь она действительно ваша жена, не так ли?
– Да, эта леди, – ответил Кристи, – действительно моя жена, так что проблема установления ее личности вообще не стоит. Но она нездорова. Она не сознает, кто она и что делает. Она совершенно определенно страдает от амнезии, возможно, вследствие контузии – она сильно ударилась головой.
– Скажите, вполне ли корректно употреблять в этом случае медицинский термин «амнезия»?
– Из ее сознания выпало целых одиннадцать дней, – продолжал полковник, словно не слыша вопроса. – Она ничего не помнит, начиная с пятницы или субботы накануне ее приезда в Харрогет.
Тут вскочил другой газетчик:
– А не скажете ли, сэр…
– Так что я завтра же забираю ее в Лондон, чтобы показать там врачам и специалистам.
Арчи нервозно поглядывал на Уолли, а тот преспокойно курил, развалившись в кресле. Из заднего ряда поднялся корреспондент и зачитал из блокнота:
– «Подобный уход из дому является, как правило, подсознательной местью за нанесенную обиду или боль». Это мнение врача. Ваши комментарии, сэр?
– Полнейшая ерунда, – ответил Арчи.
– Вы хотите сказать, что слухи о вашей предстоящей женитьбе неосновательны?
– Мне такие слухи неизвестны, – парировал Арчи, недоумевая, когда же наконец вступит в игру Уолли.
Тут снова поднялся первый репортер:
– Вы утверждаете, будто ваша жена утратила память.
Знаете, мой редактор консультировался по этому вопросу с нашим ведущим психиатром. Так вот, амнетические больные никогда не называют себя чужим именем – они не в состоянии вспомнить и собственное!
Макдауэлл привстал:
– Попрошу вас держаться в рамках!
– В рамках! – звенящий голос перекрыл общий гул. – Это вам не школьники в классе, старший инспектор!
– Следующий! – прогремел Макдауэлл.
С кресла поднялся маленький человечек.
– Другие постояльцы отеля говорят, что ваша жена вела себя здесь абсолютно нормально. А присутствующий тут владелец отеля сказал, что она даже шутила с персоналом.
Ваши комментарии?
– Я сказал не совсем так, – запротестовал хозяин отеля.
– Женщина в подобном состоянии петь не станет, – заметил кто-то. – Что вы скажете на это?
И снова ответ потонул в общем гвалте.
– Джентльмены! – крикнул Уолли. Шум стал стихать – некоторые из репортеров знали Уолли и теперь затаив дыхание ждали, о чем же спросит их матерый коллега. – На последний вопрос я мог бы ответить, что человек, потеряв память, может забыть, кто он и откуда, но при этом помнит такие пустяки, как, например, мелодия любимой песенки. Любой врач вам это подтвердит.
Наступила тишина. Арчи смотрел на него и ждал, как мышонок, угодивший кошке в пасть и выпущенный только для того, чтобы снова быть схваченным. Он заметил, что, как и в прошлую их встречу, на Уолли превосходно сшитый костюм и что держится журналист с неамериканской светскостью.
Поднялся кто-то из местных газетчиков и заявил, желая не столько узнать мнение полковника, сколько произвести впечатление на коллег:
– Она подарила кому-то из соседей по отелю ноты песни «Ангелы хранят тебя» – с дарственной надписью!
Репортеры засмеялись. Тогда снова поднялся Макдауэлл:
– Послушайте, джентльмены, полковник Кристи очень торопится. Он любезно ответил на ряд ваших вопросов, так что, думаю, довольно его расспрашивать и давайте отпустим его к супруге.
Кристи все ждал Уолли. Интересно, успел он отослать материал? И почему молчит Динтуорт?
– Вы уверены, что ваши люди позовут меня, если мне вдруг позвонят? – шепнул он хозяину.
– Не сомневайтесь, полковник. Им даны строжайшие указания.
В этот момент поднялся весьма пожилой джентльмен.
– Мы понимаем, что вы очень торопитесь, сэр, но жена ваша совсем не выглядит какой-то… расстроенной, что ли.
Я к тому, что из-за нее в стране развернули беспрецедентные поиски. Многим поэтому кажется, что отчасти это – ’рекламные штучки!
– Моя жена на такие вещи не способна – она не выносит никакой публичности, да и реклама ей ни к чему!
– Но если она больной человек, всякое ведь может случиться?
– Да ладно, Джон, – обратился к старику сосед слева. – Будет тебе. Видите ли, полковник, большинство из нас убеждены, что к рекламе это никакого отношения не имеет. Но честно говоря, поведение миссис Кристи на протяжении всего пребывания здесь нам представляется в высшей степени разумным. А сегодня вечером мы все видели, как она смотрела на собственную фотографию в газете – и кто скажет, что она себя не узнала?
– Ненормальные люди в состоянии амнезии иногда совершают нормальные поступки.
– Заметьте, сэр, – сказал старый репортер из криминальной хроники, – похоже, что она и без памяти умудрилась ускользнуть от всей полиции нашей страны!
В ответ грянул хохот.
– Джентльмены! – рявкнул Макдауэлл.
Поднялся очередной журналист.
– Горничная говорит, ваша жена истратила тут без малого состояние. Может, вам известно, откуда у нее деньги?
– Не знаю, – ответил Арчи. – Она не снимала их ни с одного из наших совместных банковских счетов, – он посмотрел на Макдауэлла.
– Это возмутительно!
Уолли не торопясь поднялся, огляделся.
– Вот что я скажу вам, парни. Лично я согласен с полковником. А вы ведь знаете – это я нашел леди. – Он обернулся и посмотрел назад, дожидаясь полной тишины. – По-моему, все совершенно ясно. Миссис Кристи просто не сознавала, что делала. Так что давайте оставим все это на усмотрение самого полковника. – Он пристально посмотрел на Арчи. – На мой взгляд, инцидент исчерпан, – добавил он и сел на свое место.
Публика замерла; охота захлебнулась, дичь ушла, и праздника не будет.
Это Динтуорт усмирил его, решил Арчи Он поднялся и, запинаясь, произнес:
– Итак, джентльмены, я хотел бы выразить вам признательность за привлечение общественного интереса к факту исчезновения моей жены. Также честь и хвала, – он повернулся к Макдауэллу, – нашей полиции за ее неустанные и успешные старания… – он замялся и неуклюже закончил, – в данном направлении.
– Благодарю вас, полковник, – сказал Макдауэлл и повернулся к репортерам:
– На сегодня достаточно.
Затем Арчи в сопровождении старшего инспектора и владельца отеля вышел из гостиной.
Журналист, сидевший рядом со Стентоном, покачал головой.
– Извини, старик, но я все-таки уверен: вся эта петрушка с исчезновением – чистый розыгрыш, причем очень профессионально сработанный. Объясни хотя бы, где она денег-то столько взяла?
Уолли пожал плечами.
– Мистер Стентон прав, Билл, – вступился другой репортер. – Просто миссис Кристи больна, а может, расстроена чем-то…
– Именно. – Уолли уже закуривал следующую сигарету. – По-моему, она просто не в себе.
Несколько журналистов подошли поближе.
– Во всяком случае, – он одарил коллег широченной улыбкой, – лгать ее муж не станет. Он ведь джентльмен.
* * *
Главный врач Харрогетской водолечебницы, приглашенный осмотреть Агату, не нашел ничего серьезного.
– Считается, что у меня амнезия, – сообщила она ему.
Он снял пальцы с ее пульса и, открывая чемоданчик, произнес:
– La belle indifference.
– Прошу прощения?
– Французские врачи так называют потерю памяти.
– Прекрасное безразличие, – перевела она. – А может, точнее будет «прекрасное равнодушие»?
– Не знаю, деточка. Но когда люди страдают от нестерпимой душевной боли, они иногда просто блокируют ее, начисто отсекая собственное прошлое. Я, разумеется, не специалист. Вот вам снотворное на сегодняшнюю ночь.
Разведите в стакане воды и спите спокойно.
Он захлопнул чемоданчик и поднялся.
– Теперь все будет хорошо.
– Я надеюсь, – улыбнулась она. – Спасибо вам, доктор, что выбрались сюда в такой поздний час.
После ухода врача она разделась и, накинув пеньюар, стала причесываться. Вот и снова Арчи с нею рядом. Он как лекарство, что снимает жар, но от которого потом становится еще хуже. Сама мысль о возвращении в Лондон представлялась ей какой-то оскорбительной. Но все же, когда Арчи постучался в дверь, Агата сразу почувствовала облегчение – облегчение от того, что был он явно и не на шутку взволнован.
– Посмотри-ка. – Она протянула ему «Таймс», сложенную так, чтобы видна была реклама тура в Канны. – Город цветов и утонченных развлечений. – Она улыбнулась. – Может, съездим? Гольф – это утонченное развлечение?
Кристи искательно улыбнулся.
– Или снова в Южную Африку, – продолжала Агата, – было бы чудесно!
Она легла, он уселся рядом на кровати.
– Вижу, тебе стало получше.
Она протянула руку и коснулась его руки.
– Я тоскую по тебе, даже когда ты рядом.
Арчи погладил ее руку.
– Ты слишком чувствительна.
Обычный его укор. Лучше бы он вовсе не гладил ее руку, чем гладить так робко и заискивающе. Она улыбалась, пока что владея собой, но чувствовала, как гнев поднимается в ней, как закипающий соус. И продолжала улыбаться – не надо его отталкивать сейчас. Лучше постепенно понижать градус кипения, гасить гнев, потому что легче перенести собственный позор и унижение, чем эту его враждебность.
– Думаешь, я много о себе возомнила? – спросила она. – Хочешь, я брошу писать?
– Думаю, это было бы весьма разумно, – изрек он наставительно, как если бы она пообещала ему перестать грызть ногти. – А главное, – добавил он, – совершенно ни к чему весь этот шум.
И тут она увидела его настоящего: банальная фраза перекатывалась в ее мозгу, пустая и шумная, словно погремушка. Она поворачивала ее и так, и эдак, покуда Арчи что-то толковал насчет консультаций с врачами, звонка ее сестре, организации их отъезда.
И вот вернулся гнев, теперь уже ледяной. Она сказала:
– Я попыталась покончить с собой. Меня спас журналист Так что, сам понимаешь, вряд ли нам удастся избежать шума.
– Я знаю, я говорил с Нэнси, – сказал Арчи. – Я не совсем понял, что именно произошло, но надеюсь, теперь все будет в порядке. Этот зловредный коротышка Стентон сегодня на пресс-конференции раскрыл все свои карты. Не задавал никаких вопросов. Изобразил даже, что он – на моей стороне. Сказал, что «инцидент исчерпан». Я только что говорил с его шефом из «Глоб инкуайерер», и спросил, есть ли у него этот материал. Он оправдывался, сказал, что Стентон надиктовал статью по телефону – о том, как тебя нашел. Динтуорт спросил меня, правда ли, что ты страдаешь полной потерей памяти Я ответил, что это действительно так, и он был настолько любезен, что прочитал мне эту статью по телефону. Странное дело, там нет ни единого упоминания о…
– …о Нэнси?
– Ни слова о ней. Конечно, этот прохвост может продать свою информацию еще куда-нибудь. Я специально спрашивал Динтуорта о Нэнси. Мы ведь друзья. Он смутился, спрашивал, верить ли слухам, Я все отрицал. Сказал, что надеюсь, он не собирается печатать никаких… никаких лживых сплетен.
Агата молчала, тяжело дыша.
– Ну, а ты что скажешь? – спросил он.
– Я скажу, что это в высшей степени удовлетворительно, – «удовлетворительно» было любимое словечко самого Арчи.
– Понимаешь, Агата, ты себя ужасно чувствовала, ты натворила безобразных вещей.
– Знаю. Безобразные. Я поступила непорядочно – причинила тебе столько огорчений. – Она говорила медленно и равнодушно. – И должна извиниться перед тобой. Не только за последние одиннадцать дней, но за последние шесть месяцев. А может, и за все последние годы.
– Не стоит, – ответил он. – Лучшее, что в этой ситуации можем мы оба, – это все забыть, и как можно скорее.
А твое дело – побыстрее прийти в себя, – добавил он. – Может быть, завтра нам придется иметь дело со всякой швалью – моли бога, чтобы нас оставили в покое. – Он снова тихонько погладил ее руку. – Доктор думает, ты к завтрашнему утру вполне оправишься, так что мы сможем уехать.
Этим газетчикам я сказал, будто мы отправляемся в Лондон, чтобы сбить их со следа. А в Лидсе мы пересядем на манчестерский поезд и поедем в «Эбни». Твоя сестра считает, тебе лучше какое-то время пожить у них. Там ты отдохнешь, подлечишься, туда ведь никому не добраться – этот дом и в самом деле все равно что крепость.
– Разумная мысль, – тем же равнодушным голосом ответила она. – Я поживу там, в покое и безопасности. А ты что будешь в это время делать. Арчи?
– Ну, несколько дней я побуду с тобой в Чешире – дождусь, чтобы ты пошла на поправку. А потом придется возвращаться в контору.
Она кивнула.
– Думаю, я уже пошла на поправку.
Он взглянул на нее с облегчением:
– Постарайся уснуть, – и поднялся. – Я в соседнем номере, если…
– …если ты мне понадобишься?
– Именно. – Он открыл дверь и повернулся спиной к жене. – Наверное, надо будет послать серебряные карандаши этим музыкантам из отеля. С благодарственной надписью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25