Об этом уже позже узнали от связного Рогава, которого послал Мачавариани. С боями подошли к морене Марухского ледника. Для связи в отряд Мачавариани комбат послал бойцов Баратели и еще одного. Лишь на рассвете Баратели вернулся, а второй угодил в трещину и погиб. Он сообщил страшную весть: политрук Мачавариани замерз, семь его бойцов убиты, а остальные так обморожены, что уже не в состоянии были говорить.
Так отряд Мачавариани пожертвовал собой, чтобы дать возможность остальным отрядам выполнить боевую задачу.
2 сентября, преодолевая огромные трудности, батальон подошел к Марухскому перевалу.
– На перевале, – вспоминает Рухадзе, – первыми встретили меня командир второго батальона капитан Татарашвили и комиссар батальона политрук Василенко. Бледный и болезненный вид был у Ладо Татарашвили, хотя он пытался не унывать, шутил и даже смеялся. Он страдал от тропической малярии. Врач предложил ему уйти в медсанбат, но он наотрез отказался. Я посмотрел на него и почему-то вспомнил его родной город Мцхета и маленький домик, прилепившийся у самой дороги на Бебрисцихе. В эту минуту мне припомнился рассказ Ладо о жене, которая ждала первенца. С трепетным волнением ждал его и сам Ладо Татарашвили. Кто знает, может быть Ладо стал уже отцом и его можно было бы поздравить с этой великой человеческой радостью...
Такие мысли у Рухадзе промелькнули, словно сквозь сон, так как он был настолько измучен голодом и холодом, настолько устал, что просто не мог говорить.
Когда командир полка Телия и комиссар Арутюнов отогрели его, он доложил им о противнике и о результате боев.
Затем батальон был отведен в район Водопада на отдых, числясь в составе 810-го полка. В батальоне осталось около 80 человек. Утром 4 сентября батальон занял боевые позиции по западному склону горы Марух-Баши.
5 сентября немцы начали генеральное наступление с целью занять Марухский перевал и расчистить себе путь на Сухуми. Наступлению предшествовала мощная артиллерийско-минометная и авиационная подготовка.
– Свое яростное наступление немцы начали на рассвете 5 сентября с правого фланга, то есть с восточных скатов высоты Марух-Баши. Почти одновременно началась атака егерей и с тыла, – вспоминает В. Р. Рухадзе.
Положение сложилось критическое. Второй батальон капитана Татарашвили и приданные ему подразделения приняли основной удар и вели фактически круговую оборону. Шквал огня заставил противника прекратить атаку. Примерно в 9 часов утра немцы снова пустили в ход артиллерию, минометы и самолеты. Всю свою мощь враг обрушил сначала на четвертую роту, в которой было 40 бойцов, и пятую роту. Оборонительные позиции превратились в груду камней, кругом были разворочены скалы, зияли воронки от бомб и снарядов. Пехота немцев снова ринулась в атаку. Комбат капитан Татарашвнли успел с левого фланга повзводно подтянуть шестую роту. Временно положение обороны было восстановлено. Тогда немцы обрушили на маленькое поле нашей обороны третий мощный артиллерийский и минометный налет. Позиции шестой роты превратились в кромешный ад. Егери снова пошли в психическую атаку. В неравном бою пала вся четвертая рота, по никто не дрогнул и не отступил ни на шаг. Затем остервеневший враг начал атаковать позиции шестой роты, где находился комбат Татарашвили, комиссар Василенко и лейтенант М. Я. Заяц. Капитан Татарашвили сам лег за пулемет, расчет которого погиб. Яростный огонь заставил егерей залечь. Неожиданно наступила тягостная тишина.
Командир и начальник штаба полка поняли, что немцы сейчас накроют новым артиллерийским налетом. По телефону они попытались отдать распоряжения – переменить позицию. Но связь оказалась порванной. Тогда начальник штаба бросился сам в боевые порядки второго батальона, но... опоздал. Когда он уже находился в нескольких метрах от комбата Татарашвили, начался очередной массированный обстрел. Вражеский снаряд угодил прямо в станковый пулемет капитана Татарашвили... Командование вторым батальоном принял на себя лейтенант М. Я. Заяц.
На помощь окруженной врагом, истекавшей кровью шестой роте командир полка выдвинул свой последний резерв – курсантов полковой школы и малочисленную роту автоматчиков. Но им преградил путь огонь противника.
В смертельной схватке с врагом погибла вся шестая рота, но не отопгла со своих позиций.
Егери, опьяненные успехом, получив свежие резервы и поддержанные авиацией, с остервенением бросились на командный пункт полка.
Все находившиеся здесь вступили в смертельный бой. Из ручных пулеметов вели огонь и комиссар полка Арутюнов, и связист лейтенант Миронов, я командир взвода лейтенант Дмитрий Татишвили, политрук восьмой роты Григорий Ломидзе. Но силы были далеко неравные. Героически погибли лейтенант Миронов и лейтенант Татишвили. Выбыл из строя и политрук Ломидзе. Командир полка и комиссар видели, что до наступления темноты они не смогут удержаться, а поэтому комиссар Арутюнов принял меры, чтобы не дать в руки врага полковое знамя.
Чудом остался в живых командир полка майор Телия. Во время смены наблюдательного пункта майор, спускаясь по ледяной тропе, поскользнулся и полетел вниз. От сильного удара он потерял сознание. Это заметил командир минометного батальона капитан Каптилин. Посланные им три минометчика быстро спустились вниз, положили майора на бурку и вынесли из боя.
К вечеру стрельба начала затихать. Лишь в районе обороны шестой роты ожесточенно и яростно строчил уцелевший станковый пулемет.
– Кто бы это мог быть? – спросил Арутюнов у Телия.
– Лейтенант Заяц.
Вскоре на том месте вырос огромный столб дыма от разорвавшейся вражеской мины. Пулемет умолк.
– Так умирают коммунисты! – Арутюнов снял фуражку, чтобы отдать последнюю почесть героическому командиру, завершившему своей жизнью подвиг шестой роты.
Ценою огромных потерь к вечеру 5 сентября гитлеровцам удалось занять Марухский перевал.
О том, какое мужество в обороне проявили бойцы 808, 810-го полков вынужден признать и противник. В своих мемуарах, где рассказывается о боях на Марухском перевале 5 сентября 1942 года, бывший “эдельвейсовец” Алекс Бухнер пишет:
Советы держали здесь оборону с настоящим презрением к смерти... Несмотря на то, что враз был полностью окружен и отрезан с обратной стороны, он защищался и в этом безнадежном положении до последнего (Из журнала “Немецкий солдат” № 1, 1959 г., изданный в ФРГ).
Об этом свидетельствует много лет спустя и сам Губерт Ланц, командир 1-й дивизии “Эдельвейс”:
...На Марухском перевале проходили бои с переменным успехом. 28 августа атакует 810-й грузинский стрелковый полк с выделенными автоматными ротами, занимает высоту 3012 и угрожает этим самым нашему правому флангу в Марухской долине.
Боевой отряд альпинистов получает приказ снова взять перевал...
В начале сентября 1-я Горная дивизия находится на высокогорном фронте, шириной своей охватывающем 80 км в наступлении и обороне. Неповторимы события тех недель в скалах и на льду. До середины сентября усиливается вражеский нажим на север. Каждому благоразумному становится ясно, что наша высотная точка перейдена. Сил не хватает. Прорыв через Главный Кавказский хребет должен быть оставлен... (“Горные стрелки”, 1-я Горная дивизия Губерта Ланца. Издание ФРГ. 1954 г., стр. 16. Эти немецкие документы, выдержки из которых мы приводим в последующей главе, по нашей просьбе прислал нам в 1964 году известный журналист ГДР, проживающий ныне в Берлине, Леон Небениал)
После 5 сентября ключевой позицией стал рубеж, проходивший от горы Марух-Баши на северо-запад. Здесь для обороны были развернуты главные силы 810-го полка, куда входил и третий батальон 808-го полка. 810-й полк совместно с другими подходившими подразделениями 155-й и 107-й бригад и военных училищ принял на себя все последующие удары противника, так как 808-й полк в октябре был отведен в тыл на переформирование.
Враг несколько раз пытался взять этот рубеж. В сентябре он неоднократно переходил из рук в руки, но все попытки немцев овладеть им окончательно остались безуспешными. Каждый раз он откатывался назад, неся тяжелый урон.
Много интересных подробностей сообщили нам защитники Марухского перевала Иван Николаевич Рогачев и Филипп Васильевич Мереженко. Оба они живут в городе Вознесенске Николаевской области.
Они сообщили нам детали биографии погибшего лейтенанта Ципляева. Ему было тогда 20 лет и оп только что окончил военное училище. Ходили слухи тогда, что его отец, генерал-майор, хотел взять сына к себе в дивизию в качестве личного адъютанта, но молодой лейтенант обиделся и сказал, что училище заканчивал не для того, чтобы возле отца находиться. Он потребовал отправить его на фронт, и таким образом попал на Марухский перевал. Здесь его быстро полюбили бойцы и командиры за общительный и веселый характер и за старание, с каким выполнял свои обязанности ПНШ-1. Он участвовал с автоматом и гранатами во всех контратаках, какие предпринимали наши бойцы, пока не был тяжело ранен. Но и тогда он продолжал стрелять, отбивая фашистов. Он умер после тяжелого ранения в грудь той ночью, после которой, наконец, пришло подкрепление. Его посмертно наградили орденом Красного Знамени...
Рогачев и Мереженко еще долго воевали. Несколько дней спустя после ранения начальника штаба полка Фролова и гибели лейтенанта Ципляева, прибыл на перевал Рогачев на должность помощника начальника штаба по тылу, а также и новый начальник штаба капитан Досаев, новый ПНШ-1 старший лейтенант Вершинин и с ними человек тридцать красноармейцев. На второй день по прибытии они отправились на передний край, куда можно было добраться только с помощью канатов и специальных стальных кошек. Насколько нелегок был этот путь, можно судить по тому, что расстояние от штаба полка до батальона два с половиной километра они прошли за 15 часов: с семи утра до десяти вечера.
Когда ПНШ лейтенант Рогачев и бойцы добрались до расположения батальона Рухадзе, его 8-я рота уже вела ночной бой за скалу “Паук”, которой фашистам удалось временно овладеть. Досаев имел личное приказание командира полка до рассвета восстановить положение.
Хорошо помнит Рогачев, как он получил приказание Досаева зайти со взводом на правый фланг немцев и с ходу атаковать егерей с северо-западных склонов скалы “Паук”. Сам Досаев отправился с первым взводом, чтобы атаковать гитлеровцев с юго-восточных склонов. Второму взводу была поставлена задача наступать с фронта.
В три часа утра 15 сентября вся рота по сигналу Досаева пошла в атаку. Бой закончился через сорок минут, причем наши потеряли 10 боевых товарищей, в том числе командира второго взвода, фамилию которого Рогачев вспомнить не может, а потери фашистов были значительно большими. После этой операции Досаев и Рогачев побывали в батальоне у Рухадзе и потом вернулись на КП полка, где и доложили командованию об успешном выполнении задания...

Фронт за облаками

Участники боев, которых нам удалось найти, тепло отзывались о командире 810-го полка майоре Смирнове Владимире Александровиче. Они говорили о нем как о смелом, выдержанном, волевом командире. На его плечи легла большая ответственность, в его руках были судьбы тысяч еще не достаточно обученных солдат, которым суждено было перенести невероятные испытания в первой жестокой схватке с врагом.
По предположениям однополчан, Смирнов остался жив. Но сам он молчал, не отзывался. Как же его найти? Ведь он мог подробно и обстоятельно рассказать о Марухской эпопее. И мы взялись за его розыски.
Первую нить дал полковник Малюгин. Он подсказал, что домашний адрес Смирнова может знать жена погибшего па Клухорском перевале майора Стрельцова. Но ее адреса Малюгин не знал. Он только сообщил, что, по всей вероятности, она живет на старом месте – в Тбилиси, где до войны работал ее муж. Он был тогда военкомом.
Мы направили письмо военкому города Тбилиси. Одновременно обратились в архив Министерства обороны с просьбой найти в архивных документах адрес Смирнова. Вскоре сотрудник архива тов. Моисеенко сообщил нам, что розыски адреса не увенчались успехом. Получили ответ и от республиканского военного комиссара Грузии, который сообщил, что майор Стрельцов Серафим Степанович был военкомом Октябрьского района. Но, главное, мы получили точный адрес его жены Меланьи Алексеевны. Казалось, мы были уже близки к цели. Однако радость оказалась преждевременной. Меланья Алексеевна сообщила, что после 1942 года ничего не слыхала о Смирнове и его семье и адреса его не знает.
Мы попросили Меланью Алексеевну рассказать о муже – майоре Стрельцове. Еще до выхода 394-й дивизии на перевал он был начальником штаба 810-го полка, а затем начальником первого отдела штаба 394-й дивизии. В этой должности он и погиб на Клухорском перевале. Об этом ей сообщил ординарец майора Стрельцова Иван Чайка, который раненым попал в Тбилиси и посетил семью своего командира. Меланья Алексеевна выслала нам фотографию мужа и несколько его писем.
Так, разыскивая Смирнова, мы узнали некоторые подробности о майоре Стрельцове.
А Смирнов тем временем был буквально рядом с нами – он отдыхал в Кисловодске. Как выяснилось позже, ему не пришлось прочесть те центральные газеты, которые рассказывали о боях на Марухском леднике. И лишь здесь, отдыхая в санатории, он услышал передачу Севастопольского краевого радио о подвигах героев ледяной крепости. Смирнов позвонил в Ставрополь, в краевой радиокомитет...
Гвардии полковник Смирнов Владимир Александрович раскрыл нам картину Марухских боев. Узнали мы и о ном самом.
Сын вятского крестьянина. С армией породнился в 1929 году. В 1939 году стал коммунистом. Война застала его в штабе Закавказского фронта, где он работал начальником одного из отделов. Часто выполнял он задания генерала Ф. И. Толбухина. 810-м полком командовал с августа 1941 года по ноябрь 1942 года. Затем работал в штабах 46-й армии, 6-го гвардейского корпуса 37-й армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66