До сегодняшнего утра я этого не понимала. Дело в том, что той ночью произошло кое-что еще. – Энн снова побледнела, и в ее глазах мелькнул страх.
– Кое-что еще? – переспросила Бетти, передвинув свой стул так, чтобы смотреть в лицо Энн. Поверх белой шелковой рубашки, открытой на шее, на ней была черная кофта, из бокового кармана которой она достала платок и провела им по лбу.
– Да, мадемуазель, – кивнул Ано. – Очевидно, что в ту ночь с вашей подругой случилось что-то еще, заставившее ее, наряду с нашим утренним разговором насчет книги о стрелах, верить, что произошло убийство. – Он посмотрел на Энн. – Итак, вы вернулись к себе в комнату.
– Я сразу же легла, – возобновила свой рассказ Энн, – То, что я приняла за вспышку гнева мадам, меня очень расстроило. В этом доме трудно было предвидеть, что может случиться в следующий момент. Это действовало мне на нервы. Некоторое время я ворочалась в кровати с боку на бок, как в лихорадке, а потом неожиданно заснула. Проснулась я, когда в комнате было еще совсем темно. Свет не проникал сквозь ставни. Я перевернулась на спину и потянулась. Бог свидетель, я коснулась вытянутой кверху рукой чьего-то лица… – Даже спустя столько дней ужас этого момента оставался для нее настолько ощутимым, что она содрогнулась и всхлипнула. – Кто-то молча склонился надо мной. Я тут же опустила руки и несколько секунд лежала как парализованная. Потом голос вернулся ко мне, и я закричала.
Страх девушки словно заразил слушателей – возможно, ее испуганный вид был повинен в этом больше ее слов. Джим Фробишер повел плечами, пытаясь стряхнуть оцепенение. Бетти широко открыла глаза и затаила дыхание.
– Закричали? – переспросил Ано. – Неудивительно.
– Я знала, что меня никто не услышит и что, лежа там, я абсолютно беспомощна, – продолжала Энн. – Я в ужасе спрыгнула с кровати, но на сей раз ни к кому не притронулась. От страха я потеряла ориентацию и не могла найти выключатель, ощупывая стену руками и слыша собственный плач. Наконец я наткнулась на комод и немного пришла в себя. Найдя дорогу к выключателю, я зажгла свет. Комната была пуста. Я пыталась убедить себя, что мне все приснилось, но знала, что это не так. Кто-то украдкой склонялся надо мной в темноте – казалось, будто моя рука все еще ощущает его лицо. Я в ужасе спрашивала себя, что бы случилось со мной, не проснись я в этот момент. Стоя, я пыталась прислушаться, но комнату словно наполнял стук моего сердца. Я подошла к двери и приложила ухо к панели. Мне ничего не стоило поверить, будто мимо двери крадется на цыпочках целая армия. Наконец я собралась с духом и распахнула дверь, потом отшатнулась и застыла, но ничего не услышала. Тогда я подошла к главной лестнице. В нижнем холле было тихо, как в пустой церкви. Наверно, я бы расслышала, если бы по стене полз паук. Внезапно я поняла, что при свете, проникающем из моей комнаты, меня могут увидеть, крикнула: «Кто здесь?», потом вбежала в свою спальню и заперлась. Я знала, что мне уже не заснуть. Ночь была ясная, на небе светили звезды, в воздухе уже пахло утренней свежестью. Думаю, я простояла у окна около пяти минут, когда часы пробили три. Вы ведь знаете, мосье, как все часы в Дижоне начинают бить друг за другом. Я оставалась у окна досветла.
Энн умолкла, и наступило молчание. Затем Ано медленно закурил очередную сигарету, глядя то в пол, то в пространство, но только не на лица компаньонов.
– Итак, это тревожное событие произошло незадолго до трех часов ночи, – заговорил он. – Полагаю, вы в этом уверены? Понимаете, это может оказаться крайне важным.
– Я вполне уверена, мосье, – ответила Энн.
– И до сих пор вы никому об этом не рассказывали?
– Ни единой душе. На следующее утро мадам Харлоу нашли мертвой. Нужно было устраивать похороны. Потом мосье Борис выдвинул свое обвинение. В доме и без того хватало неприятностей. Кроме того, все бы решили, что мне все почудилось в темноте, а тогда я, конечно, не связывала это со смертью миссис Харлоу.
– Да, – кивнул Ано. – Вы ведь считали ее смерть естественной.
– Я и сейчас не уверена, что это не так. Но сегодня мне пришлось рассказать вам эту историю, мосье Ано. – Энн склонилась вперед, напрягшись всем телом. – Так как, если вы правы и в ту ночь в доме произошло убийство, я знаю его точное время.
Детектив поджал ноги, внимательно глядя на Энн. Он напоминал Фробишеру зверя, готовящегося к прыжку.
– На инкрустированном шкафчике стояли часы, – сказал Ано. – Вы увидели циферблат за ту долю секунды, когда включили свет.
– Да, – отозвалась Энн. – Часы показывали половину одиннадцатого.
Напряжение сразу разрядилось. Пальцы Бетти разжались, и платок упал на траву. Ано изменил странную позу притаившегося хищника, а Джим Фробишер облегченно вздохнул.
– Да, это очень важно, – промолвил детектив.
– Еще бы! – воскликнул Джим.
Теперь для него все было ясно. Если убийство произошло в это время, то по крайней мере один из обитателей дома никак не мог в нем участвовать – и этим человеком была его клиентка Бетти Харлоу.
Бетти наклонилась, чтобы подобрать платок, но резко выпрямилась, когда Ано обратился к ней:
– Часы на шкафчике идут правильно, мадемуазель?
– Абсолютно, – ответила она. – Мосье Сабен, часовщик на рю де ла Либерте, чистил их неоднократно. Это часы с заводом на восемь дней. Они еще будут идти, когда сегодня сломают печати, и вы сами в этом убедитесь.
Ано, очевидно, поверил ей на слово. Он встал и отвесил поклон, чью официальность смягчала улыбка.
– В половине одиннадцатого мадемуазель Харлоу танцевала в доме мосье де Пуйяка на бульваре Тьера, – сказал он. – В этом не может быть никакого сомнения. Согласно проведенному расследованию, мадемуазель не покидала упомянутый дом до часа ночи. Свидетелей достаточно – начиная от ее шофера и партнеров по танцам и кончая кучером мосье де Пуйяка, который стоял с фонарем у парадного входа и помнит, как открывал для мадемуазель дверцу ее машины, – чтобы убедить ее самого худшего врага.
Итак, Бетти была очищена от подозрений целиком и полностью. Это произвело революцию в мыслях Джима. Почему бы Ано не продолжить расследование? Было так интересно наблюдать, как создается дело против неизвестного преступника, – дело, которое так трудно довести до суда, дело о яде, не оставляющем следов, дело, где из множества догадок и предположений возникают конкретные факты, словно мачты корабля на горизонте бушующего моря. Да, теперь Джим хотел, чтобы Ано продолжал действовать, открывая всё новые факты один за другим. Но детектив упустил один пункт, к которому следовало привлечь его внимание. Мышь вновь придет на помощь связанному льву, не без тщеславия подумал Джим и прочистил горло.
– Мисс Энн, есть один маленький вопрос, который я хотел бы вам задать… – начал он и умолк, так как, к его удивлению, Ано повернулся к нему с весьма свирепым видом.
– Хотите о чем-то спросить, мосье? – осведомился детектив. – Милости просим. Это ваше право.
Однако по его выражению лица нетрудно было угадать невысказанные слова: «и ваша ответственность». Джим заколебался. Он не видел никакого вреда в вопросе, который собирался задать и который казался ему важным. Тем не менее Ано явно этого не хотел. Фробишер чувствовал уверенность, что детектив отлично знает, о чем пойдет речь, и по какой-то причине не желает затрагивать эту тему. Джиму пришлось подчиниться.
– Ладно, это может подождать, – буркнул он.
К Ано тотчас же вернулась вся его веселость.
– В таком случае сделаем перерыв, – сказал он, глядя на свои часы. – Уже почти час. Вас устроит, если мы назначим время для визита комиссара полиции на три? Тогда я уведомлю его, мы встретимся в три часа в библиотеке, и… – Ано снова поклонился Бетти, – все запреты будут сняты.
– Хорошо, пускай будет в три. – Спрыгнув со стула, Бетти быстро подобрала платок и повернулась: – Пошли, Энн.
Все четверо направились к дому. Бетти оглянулась.
– Вы оставили на стуле ваши перчатки, – сказала она Ано.
Детектив тоже обернулся.
– Действительно… О, мадемуазель! – протестующе воскликнул он, когда Бетти метнулась назад и возвратилась с перчатками в руке. – Благодарю вас. – Ано с поклоном взял у нее перчатки и склонил голову набок, глядя на Фробишера. – Ха-ха, мой юный друг. Вам не нравится, когда по отношению ко мне проявляют слишком много любезности. У вас такой чопорный вид, словно вы проглотили кочергу. Но спросите самого себя: что значит молодость и красота в сравнении с Ано?
Джиму в самом деле не нравилось, когда детектив вел себя, как озорной подросток. И хуже всего было то, что ответить ему было нечего. Он покраснел и молча двинулся дальше. Они вошли в дом, и Ано, взяв шляпу и трость, удалился через двор и большие ворота. Энн скрылась в библиотеке. Джим почувствовал прикосновение и обернулся. Рядом с ним стояла Бетти.
– Вы не сердитесь, что я вернулась за его перчатками? – улыбнулась она. – Я бы ни за что этого не сделала, если бы знала, что вы будете возражать.
Недовольство Джима испарилось, словно туман летним утром.
– Возражать? – воскликнул он. – Можете воткнуть розу ему в петлицу, и я лишь пожалею, что вы не сделали то же самое для меня!
Бетти засмеялась и стиснула ему руку.
– Значит, мы снова друзья? – В следующий момент она выбежала на крыльцо под стеклянный портик и крикнула: – Ленч в два, Энн! Я должна прогуляться, чтобы выветрить из головы всю грязь этого утра.
Бетти была слишком проворна для Джима Фробишера. Она чем-то походила на Ариэля – хрупкое создание из пламени и воздуха. Девушка пробежала через двор и исчезла на улице Шарля-Робера, прежде чем он успел опомниться. Джим с сомнением повернулся к библиотеке, в дверях которой стояла Энн Апкотт.
– Пожалуй, я пойду за ней, – сказал он, потянувшись к шляпе.
Энн улыбнулась и покачала головой.
– На вашем месте я бы этого не делала. Я знаю Бетти. Она хочет побыть одна.
– Вы так думаете?
– Я уверена.
Джим вертел шляпу в руках, отнюдь не убежденный в правоте девушки. Энн смотрела на него с печальной улыбкой, потом внезапно пожала плечами.
– Вы должны сделать кое-что, – сказала она. – Нужно сообщить мосье Бексу, здешнему поверенному Бетти, что печати сегодня сломают. Он должен при этом присутствовать, так как был здесь, когда комнаты опечатывали. Кроме того, у него все ключи от шкафов и выдвижных ящиков миссис Харлоу.
– Вы правы! – воскликнул Джим. – Я немедленно отправляюсь к нему.
Энн дала Джиму адрес мосье Бекса на плас Этьен Доле и наблюдала за ним из окна библиотеки. Она долго стояла у окна после того, как он скрылся из виду.
Глава 11
Новый подозреваемый
Мосье Беке вышел в холл своего дома, когда Фробишер прислал ему свою карточку. Это был маленький юркий человечек с аккуратной остроконечной бородкой, стриженными ежиком волосами и торчащей из-под воротника салфеткой.
Джим объяснил, что сегодня должны распечатать комнаты Мезон-Гренель, но ничего не сказал о новом обороте, который приняло дело, начиная с находки книги о стрелах.
– Я поддерживал связь с фирмой господ Фробишера и Хэзлитта, – заявил маленький человечек. – Наши отношения были в высшей степени корректными. Счастлив познакомиться с партнером столь известной фирмы. В три часа я прибуду со своими ключами и наконец увижу, как завершится этот недостойный скандал. Просто позор! Такая хрупкая и изящная мадемуазель – и это животное Ваберский! Но с ним мы разберемся. Слава богу, во Франции есть законы!
Он с поклонами проводил на улицу Джима, у которого создалось впечатление, что нотариус полагает, будто нигде, кроме Франции, законов не существует.
Джим возвращался через рю де Годран и главную магистраль города, улицу Свободы. Пересекая полукруг плас д'Арм перед ратушей, он едва не налетел на Ано, покуривавшего сигару.
– Вы уже успели закусить? – удивленно спросил Джим.
Детектив махнул рукой.
– Для этого достаточно пятнадцати минут. А вы?
– Придется подождать до двух. Мисс Харлоу решила прогуляться.
– Как хорошо я ее понимаю! Первая прогулка после тяжелого испытания! Первая прогулка выздоравливающего после операции! Первая прогулка обвиняемого, признанного невиновным! Но утешьтесь, друг мой. Задержку ленча вам компенсирует встреча со мной!
– Несомненно, это приятное событие, – сдержанно отозвался Джим, которому не нравились театральные жесты, тем более в общественных местах.
Ано усмехнулся. Стремление Джима выглядеть благопристойно начинало доставлять ему удовольствие.
– Сейчас я вознагражу вас, – заявил он, хотя, за что именно его собираются вознаградить, Джим понятия не имел. – Вы пойдете со мной. В этот час на Террасной башне Филиппа Доброго весь мир будет принадлежать нам.
Ано направился в просторный двор ратуши. Позади длинного флигеля возвышалась на полтораста футов над землей квадратная башня. Поднявшись на триста шестнадцать ступенек, Ано и Фробишер оказались на восточной стороне крыши под безоблачным майским небом Франции. У Джима перехватило дух при виде открывшейся перед ним панорамы. Прямо перед ними находилась стройная апсида церкви Богоматери, прекрасная, как дамское украшение, и каким-то чудом пережившая столько веков, а дальше тянулась зеленая равнина, перемежаемая сверкающими водными потоками и усеянная маленькими деревушками.
Ано сел на каменную скамью и протянул руку.
– Смотрите! – с гордостью воскликнул он. – Вот ради чего я привел вас сюда!
Джим увидел высившуюся далеко на горизонте огромную массу Монблана, белую, как серебро, мягкую, как бархат, на которой, подобно пламени в очаге, вспыхивали и гасли золотые пятнышки.
– Ого! – заметил Ано, наблюдая за лицом Джима. – Выходит, у нас есть кое-что общее. Возможно, вы стояли на вершине этой горы?
– Пять раз, – ответил Джим с улыбкой, вызванной пробудившимися воспоминаниями. – Надеюсь сделать это снова.
– Счастливчик! – не без зависти произнес Ано. – я видел ее лишь на расстоянии. Но даже издалека это зрелище успокаивает нервы, словно молчаливая компания старого друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32