– в ярости сказала она себе. Желание – это еще не любовь, это всего лишь непослушный разуму инстинкт. Любовь в десять раз хуже желания, и ты не имеешь никакого права любить Ричарда Харриса. Сьюзен сердито провела ладонью по своему лицу, вытирая с глаз слезы, пока он не заметил, что она плакала.
Дверь ванной отворилась, и она резко обернулась, так что рыжие волосы на секунду облаком заслонили ее бледное лицо.
Ричард надел песочного цвета джинсы и белую рубашку. Ей бы следовало почувствовать облегчение, но единственная мысль, пришедшая ей в голову, была – как он невероятно сексуален.
Он посмотрел на нее сухо и немного насмешливо.
– О’кей! Я одет с ног до головы, так что можешь расслабиться. Взрывное устройство обезврежено.
Ее щеки залил густой румянец, верхняя губа слегка задергалась.
– Ведь именно так ты меня воспринимаешь, не правда ли? – протянул он. – И боишься взлететь под облака, если не остережешься.
У нее перехватило дыхание. Он был недалек от истины. Его слова пугали, и она поспешила сменить тему разговора:
– С кем вы говорили по телефону? Вы обсуждали вопрос, стоит ли взламывать апартаменты моего отчима, я права? Зачем вам это надо?
Он подошел к кровати и сел на краешек.
– Я уже говорил, что работаю над расследованием деятельности преступной группы, организующей кражи произведений искусства. А твой отчим – коллекционер. – Он немного помолчал и в свою очередь спросил: – Кстати, какие у вас с ним отношения? Ты его любишь? А он тебя?
Она горько рассмеялась, в ее глазах мелькнула злая усмешка.
– Из-за меня он не может забыть, что моя мать уже была замужем до него. Отчим очень ревнив и по натуре собственник. Он не выносит упоминаний о моем отце и, когда я была ребенком, не желал, чтобы я путалась у него под ногами, и отсылал в закрытые школы. Он с трудом мирится с мыслью о моем существовании.
Ричард нахмурился и внимательно посмотрел на нее.
– А как ты к нему относишься?
Она ответила ему недоверчивым взглядом.
– Вы засыпали меня вопросами, но о себе ничего не рассказываете!
– А что ты хочешь обо мне знать? – быстро спросил он.
Сью отвела глаза. Каждое его движение отзывалось в ее сердце острой болью. Она попыталась собраться с мыслями.
– Ваши родители живы?
– Да. И мать и отец. Они живут в Корнуолле, в небольшом коттедже на краю прибрежной деревушки. Там мой отец родился. Позже он перебрался в Лондон, где работал журналистом, но пять лет тому назад вышел на пенсию и смог осуществить свою мечту – вернуться в родные места. Он довольно крупный мужчина, теперь уже седой, но по-прежнему крепкий. Моя мать совсем другая – она всегда напоминала мне резиновый мячик – круглый, мягкий, подвижный. Но характер у нее – дай Бог. Она много лет проработала в школе, а более тяжелую участь трудно вообразить. В классе всегда находились отъявленные хулиганы, готовые устроить светопреставление. Мама тоже всю жизнь мечтала жить у моря. Теперь они с отцом проводят свое время либо работая в саду, либо гуляя по окрестностям и рыбача. И оба очень счастливы.
– Все это довольно мило, – сказала она. На нее произвел впечатление не столько сам рассказ, сколько нежность и теплота, сквозившие в голосе Ричарда.
– Так оно и есть, – отозвался он, распознав в ее тоне оттенок зависти. Неужели ей в родном доме не хватает любви и внимания? Отчим не желает знать о ее существовании… А родной отец? Какую роль играл он в ее жизни? Все, что касалось Сью, очень его интересовало. Она казалась такой хрупкой… Весила не больше, чем ребенок, и в то же время была настолько сексуальна, что каждый раз, касаясь ее, он испытывал боль и желание. Она нуждалась в его защите, в его постоянной заботе – у него было такое ощущение, что, кроме него, она никому не нужна.
Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, но никогда раньше он и не встречал женщину, производившую впечатление одновременно и брошенного одинокого ребенка, и обольстительной сирены. Он хотел бы сжимать ее в своих объятиях до тех пор, пока она не почувствует себя счастливой. Интересно, она знает, что такое счастье? Эта худенькая длинноногая девушка возбуждала его гораздо сильнее, чем все женщины, которых он встречал до нее.
– У вас есть братья или сестры? – спросила Сьюзен.
– У меня есть сестра, она на три года моложе меня.
– Она похожа на вас?
Вопрос несколько озадачил его, но затем он рассмеялся.
– Между нами есть небольшое семейное сходство. По крайней мере, мне так кажется… Джоан пошла в мать. Она замужем за зубным врачом. Они живут в Ковентри, и у них трое детей.
– Вы их часто видите?
– Да, если я в Англии, но когда уезжаю за границу, то у меня, разумеется, нет такой возможности.
– И вы скучаете, если вам не удается навещать их? – Ее до глубины души интересовали его чувства к родственникам. Она хотела знать его так же хорошо, как знала себя, хотя понимала, что ее желание смешно и невыполнимо. Но это в высшей степени логичное умозаключение не могло остановить ее.
Он кивнул.
– Мы подолгу разговариваем по телефону, а если есть возможность, я посылаю им открытки – на письма не хватает времени, когда работаешь в зоне боевых действий. Но если я месяцами не вижу их, то начинаю сильно по ним скучать.
– А они? Они должны очень беспокоиться, когда вы уезжаете куда-нибудь, где далеко не так безопасно, как дома?
Он улыбнулся в ответ.
– Разумеется! Больше других волнуется мама. Папа не склонен выставлять на все общее обозрение свои чувства и переживания. Но он благодаря своей профессии понимает, что я не стану рисковать жизнью понапрасну.
– Ваши родные, должно быть, очень перенервничали, когда вас не так давно серьезно ранило!
– Мне просто не повезло, но в конечном счете все кончилось вполне благополучно – ведь я остался в живых! А многие из тех, кто были рядом со мной, погибли, и среди них женщины и дети.
Она внимательно посмотрела на него.
– Я помню ваши репортажи по телевидению. – Тогда ее потрясло, что он где-то далеко и рискует жизнью. – У вас опасная профессия, – сказала Сью, не сводя с него глаз. Любить его – себе дороже! Должно быть, она сошла с ума, раз позволила себе воспылать к нему чувствами, все это может обернуться для нее новой болью, новыми страданиями.
Ну полно! Поздно предаваться подобным размышлениям! Остановиться она уже не в силах. В первый же день, как только она увидела его, то сразу же поняла, что неминуемо влюбится в этого неординарного человека.
Девушка дрожала от волнения, ее зеленые глаза подернулись дымкой.
Ричард внимательно наблюдал за ней. Его пульс начинал биться сильнее, стоило ему остановить взгляд на ее чуть приоткрытых губах, на жилке, пульсирующей на беззащитной шее, на длинных темных ресницах, отбрасывающих тень на щеки. Как только он встретил ее, то решил, что она прекрасна. Но это слово выражало так мало. О чем она думает? Что чувствует?
Он обязан это знать.
– Я был с тобой откровенен, Сьюзен! Теперь твоя очередь. Я спросил тебя об отчиме, но ты не ответила.
– Я его не люблю, – призналась она.
Это ни для кого не было секретом. Спроси он у Шадии, она бы ответила ему точно так же; подруга прекрасно знала, как она относится к Питеру.
Ричард по-прежнему пристально наблюдал за ней.
– Расскажи мне о нем.
– Мне бы этого не хотелось.
– Но я же поведал тебе о своих родных.
Она скорчила гримаску.
– У вас в семье царит взаимная любовь – вы любите всех, и все любят вас. Так что это не одно и то же.
– И все же.
Ей хотелось рассказать о своей семье. Очень даже хотелось. Но стоит ей довериться ему, как она выболтает ему абсолютно все. Он узнает о ней слишком много и поймет, как сильно нуждается она в том, чтобы быть любимой. И это испугает его, потому что это не может не испугать мужчину.
Сьюзен бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза.
Ричард встал с кровати, подошел к окну и уселся на подоконник. Теперь он находился совсем близко от нее, и ее сердце трепетало как пламя свечи на ветру. Какое-то время она не могла вздохнуть полной грудью.
– Расскажи мне, Сьюзен, – тихо проговорил он, не спуская с нее гипнотизирующего взгляда.
Она опустила глаза, пытаясь совладать со своими эмоциями. Спустя минуту она проговорила:
– Я невзлюбила Питера с той самой минуты, как только увидела его. Мой отец далеко, и у меня больше нет родного дома. Мать не слишком много думает обо мне. Она не хотела ребенка, да и роды у нее были очень тяжелыми.
– У женщин это случается не так уж редко, насколько я знаю, – отозвался Ричард, – и тем не менее дети доставляют им много радости.
Сьюзен сухо улыбнулась.
– Возможно, они быстро забывают, как трудно им все это дается. Мама говорила, что чуть не умерла во время родов! Не знаю, правда это или нет, но она решительно заявила отцу, что не намерена заводить второго ребенка… А он безумно хотел сына! Так что их брак был обречен.
– Поэтому твои родители и развелись? Потому что твоя мать не хотела больше рожать? – Родители Сьюзен представлялись ему весьма эгоистичной парой, думающей больше о себе, чем о детях.
– Я знаю о случившемся только со слов матери. Они все время ссорились – это я помню. Я даже не знаю точно, когда они разошлись, – до того как моя мать познакомилась с Питером или позже. Все произошло слишком стремительно. Отец как-то уехал, и мама сказала, что он больше не вернется, что он отказался от меня и я останусь с ней.
Ричард сердито нахмурился.
– Именно так и сказала? Неужели она не понимала, как это ранит тебя? Такое впечатление, что мать пыталась отомстить мужу, восстановив тебя против него.
– Вы не правы – моя мать не отличается мстительностью и не испытывает ненависти к отцу. Просто она ко всему безразлична. Когда я была ребенком, она разговаривала со мной, как со взрослой женщиной. Она до сих пор предпочитает относиться ко мне как к подруге, а не как к дочери. Мне не разрешалось называть ее мамой – я должна была обращаться к ней по имени. Сначала мне это даже нравилось – чувствовала себя взрослой. Ребенок старит, повторяла она. Люди начинают задумываться о твоем возрасте; но если ты бездетна, тебе дают столько лет, насколько ты выглядишь. Справедливости ради надо сказать, что она вовсе не хотела обидеть меня. И никогда не рассказывала мне об отце того, чего бы я и так не знала. Будь я мальчиком, отец, наверное, обращал бы на меня больше внимания… Он никогда не злился на меня, никогда не наказывал – он просто меня не замечал. – Она замолчала, а затем с горечью добавила: – Точно так же, как и мать.
Ричард молча обдумывал услышанное, а Сью с беспокойством следила за ним, жалея, что так разоткровенничалась, и надеясь, что он не догадается о том, о чем она умолчала.
– Такое впечатление, что у тебя вообще не было родителей, – наконец произнес он, и ее зеленые глаза широко распахнулись от изумления. – Они тебя не любили, не заботились о тебе… Их нельзя назвать жестокими людьми, просто, воспитывая тебя, они не вкладывали в тебя душу.
Она не отвечала, боясь расплакаться, а Ричард отвернулся и стал смотреть в окно. Ей был виден лишь его четко очерченный профиль.
Затем он заговорил тихим голосом:
– Я расследую участившиеся случаи краж ценных произведений искусства, картин и скульптур. Один мой коллега работает над этим делом уже несколько месяцев. Он думает, что все эти преступления тщательно планируются одним и тем же человеком, заранее знающим, кто купит украденную вещь. Иными словами, кражи совершаются по заказу. Сьюзен нахмурилась.
– А при чем тут Питер? Ведь не считаете же вы, что он руководит бандой преступников?
Но, как ни странно, ей самой эта идея не показалась слишком уж невероятной – насколько она могла заметить, отчим не отличался высокими моральными принципами. Он был эгоистичным и жадным человеком, и ему ничего не стоило обойти закон, если он вставал на его пути к богатству. К тому же он очень не любил говорить о своем прошлом, о том, где жил прежде и как сколотил свое состояние.
Ричард не сводил со Сьюзен пристального взгляда серых прищуренных глаз.
– Нет, подозрения падают на другого человека, не на Питера Островски. Но твой отчим мог покупать похищенные картины.
– Зная, что они украдены?
– Более того – делать заказы, говорить, какие картины он готов купить.
– Например, картину бельгийского художника, репродукция которой есть в этой книге? – спросила Сьюзен, указывая взглядом на лежащую на тумбочке монографию по искусству.
– Точно. – Рич взял книгу и раскрыл на том самом месте, где помещалась репродукция, о которой говорила Сьюзи. – Ведь картина у него, правда?
Сьюзен кивнула.
– Да, в его апартаментах.
– Я узнал ее на фотографии, которую стащил с твоего комода. Вот почему я заговорил об Островски с Фрэнком Гибсоном…
– С Гибсоном?
– Это мой коллега. Он тут же понял, о ком идет речь, – твой отчим очень известный коллекционер. И Фрэнк не удивился тому, что он может иметь какое-то отношение к преступникам. Его имя нередко появляется в прессе, иногда в связи с делами довольно сомнительными, но он не попадал в поле зрения Гибсона, пока я не показал ему снимок.
– И он попросил тебя заняться Питером?
– Он хочет, чтобы я разобрался с картиной с фотографии – ведь она может оказаться копией.
– Сомневаюсь, – честно ответила Сьюзи. – Питер не стал бы держать копию в своих личных апартаментах. Более того, у него в коллекции вообще нет копий. Он часто повторяет, что скорее уж купит работу никому не известного художника в какой-нибудь третьесортной галерее, чем приобретет копию, пусть даже выполненную большим мастером.
– Значит, картина украдена, и ему об этом должно быть известно.
Сьюзен не сомневалась, что Рич прав. Она не любила отчима, но отдавала ему должное как знатоку искусства. Она иногда задавала себе вопрос, почему он не попытался сделать карьеру на этом поприще, но тут же сама себе отвечала, что в этом случае он не смог бы заработать достаточно денег, чтобы покупать картины. А Питер жаждал иметь то, чем восхищался. Ему было недостаточно видеть картину – он непременно хотел ею обладать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18