..
– Что?! Так сразу?..
– Человек он достойный.
– Это верно, но вы поинтересовались мнением Тиэко?
– Разве она не говорила, что готова во всем беспрекословно подчиняться родителям? Не так ли, Тиэко? – Таки-тиро повернулся к девушке.
– В таком деле нельзя настаивать.– Сигэ тоже поглядела на Тиэко.
Тиэко сидела на траве, опустив голову. Перед ее глазами всплыл образ Синъити Мидзуки – не нынешнего, а того мальчика, который в праздник Гион ехал на колеснице в старинной одежде храмового прислужника, с подведенными бровями, алыми от помады губами и набеленным лицом. Таким его вспомнила Тиэко. В ту пору она и сама была несмышленой девчушкой.
КРИПТОМЕРИИ НА СЕВЕРНОЙ ГОРЕ
Еще исстари, с хэйанских времен, так повелось в Киото: когда говорят «гора» – это значит прежде всего гора Хиэй, а когда говорят «празднество» – в первую очередь подразумеваются праздники храма Камо.
Минул уже Праздник мальвы, который отмечают пятнадцатого мая.
С тысяча девятьсот пятьдесят шестого года в Праздник мальвы к торжественному шествию во главе с императорским послом добавилась процессия, возглавляемая юной принцессой,– в память о старинном ритуале, когда принцесса, прежде чем посвятить себя служению в храмах Камо, совершает омовение в реке Камогава. В церемониальном наряде из двенадцати кимоно принцесса восседает в возке, запряженном быками. За ней следуют в паланкинах придворные дамы, а также служанки, отроковицы и музыканты. Эта процессия придает празднеству особую красочность благодаря богатству нарядов и молодости принцессы, в роли которой выступает девушка, выбираемая из студенток колледжей. Иногда выбор падал и на подружек Тиэко. В этих случаях она вместе с другими девушками отправлялась на дамбу у Камогавы поглядеть на процессию.
В Киото, где такое множество старинных буддийских и синтоистских храмов, чуть ли не каждый день отмечаются большие и малые храмовые празднества. Взглянуть хотя бы на майский календарь – ни одного дня без праздника!
В павильонах или на открытом воздухе устраиваются чайные церемонии, там и сям поднимается парок от котлов с горячей пищей…
Но в нынешнем году Тиэко даже Праздник мальвы и тот пропустила. Май выдался необычайно дождливым, к тому же ее с самого детства столько раз водили на этот праздник…
Тиэко особенно любила цветы, но ей нравились и молодые листочки, свежая зелень деревьев. Она любовалась молодыми листьями кленов в Такао, с удовольствием посещала и окрестности Вакаодзи.
– Матушка, нынче мы не видели даже сбор чая,– сказала Тиэко, заваривая чай нового урожая из Удзи.
– Сбор еще не кончился,– возразила Сигэ.
– Разве?
Позвонила ее подружка Масако:
– Тиэко, поедем в Такао поглядеть на клены. Сейчас там безлюдно – не то что осенью…
– Не поздно ли?
– Самое время – там ведь прохладней, чем в городе.
– Хорошо,– согласилась Тиэко, потом, будто вспомнив о чем-то, сказала: – После того как мы побывали в Хэйан дзингу, надо было бы еще пойти к вишням на горе Сюдзан, а мы совсем позабыли о них. Помнишь ту старую вишню?.. Жаль, теперь уже поздно. Но самое время полюбоваться криптомериями на Северной горе. От Такао туда рукой подать. Знаешь, когда я гляжу на стройные, устремленные в небо криптомерии на Северной горе, душа замирает. Поедем потом туда, так захотелось вдруг поглядеть на эти удивительные деревья – больше, чем на клены в Такао.
Добравшись до Такао, Тиэко и Масако решили полюбоваться кленами не только возле храма Дзингодзи, но и близ храмов Саймёдзи в Макииоо и Кодзандзи в Тоганоо.
Подъем в Дзингодзи и Кодзандзи довольно крут, и Масако в легком летнем платье и туфлях на низких каблуках с беспокойством поглядывала на Тиэко, которая была в кимоно, затянутом широким поясом. Но на лице Тиэко не видно было признаков усталости.
– Чего это ты так воззрилась? – спросила Тиэко.
– До чего же хороша! – прошептала Масако.
– Верно, удивительно красива! – воскликнула Тиэко, глядя на видневшуюся далеко внизу реку Киётаки.– А здесь прохладней, чем я думала.
– Да ведь я…– давясь от смеха, проговорила Маса-ко,– я имела в виду тебя, а не речку.
– …
– И откуда только берутся такие красавицы?
– Перестань, прошу тебя.
– Скромное кимоно среди яркой зелени только оттеняет твою красоту. Правда, тебе и нарядное было бы к лицу…
В тот день Тиэко надела лиловое кимоно приглушенных тонов и широкий пояс из ситца, которым щедро, оделил ее отец.
Тиэко не спеша поднималась по каменным ступеням. Пока Масако восхваляла ее красоту, она думала о портретах Сигэмори Тайра и Еритомо Минамото в храме Дзингодзи – тех самых портретах, которые Андре Мальро назвал мировыми шедеврами. Она вспомнила, что на лбу и на щеках Сигэмори еще сохранились следы красной краски.
Масако и прежде не раз откровенно восхищалась красотой Тиэко.
В храме Кодзандзи Тиэко любила глядеть на горы с просторной галереи святилища Исимидзуин. Ей нравилась и тамошняя картина, на которой был изображен основатель храма – святой Мёэ, предающийся медитации, сидя на дереве. Там же, в храме, была выставлена копия свитка Тёдзюгига – юмористических картинок из жизни птиц и зверей. Монахи угостили девушек чаем.
Масако не бывала дальше храма Кодзандзи. Здесь в общем-то кончался туристский маршрут. Тиэко же помнила, как однажды отец повез ее дальше и они любовались вишнями на горе Сюдзан и нарвали целую охапку полевого хвоща. Стебли хвоща были сочные и длинные. Потом она и сама, когда приезжала в Такао, доходила до деревни на Северной горе, где росли криптомерии. Теперь деревня влилась в Киото и стала городским кварталом. В квартале всего сто двадцать – сто тридцать дворов, и, пожалуй, по многим признакам правильнее по-прежнему называть его деревней.
– Я стараюсь где только можно ходить пешком,– сказала Тиэко.– А здесь так хорошо, и дорога дивная.
Крутые горы вплотную подступали к реке Киётаки. Девушки прошли еще немного вперед и увидели чудесную рощу криптомерии. Деревья росли стройными рядами. С первого взгляда можно было догадаться, что за ними тщательно ухаживают. Из этого ценного дерева изготовляют бревна, и только в этой деревне умеют искусно их обрабатывать.
По-видимому, был час отдыха, и женщины, обрубавшие ветви на криптомериях, сидя в тени деревьев, отдыхали.
Масако обратила внимание на одну девушку и не сводила с нее глаз, словно завороженная.
– Погляди на нее, Тиэко. Она удивительно на тебя похожа,– прошептала Масако.
На девушке было темно-синее кимоно в белый горошек и шаровары. Рукава подвязаны тесемками, поверх кимоно – передник, на руках – перчатки, прикрывающие только тыльную часть руки. Передник круговой, с разрезами по бокам. Тесемки и узкий пояс – красных тонов. Голова повязана полотенцем. Остальные были одеты так же.
Они напоминали женщин из Охары или Сиракавы, ездивших в город торговать вразнос, но одеты – по-другому. В такой одежде японки трудятся в поле или в горах.
– В самом деле, она так на тебя похожа! Удивительно! Да ты вглядись.
– Правда? – Тиэко бросила на девушку мимолетный взгляд.– До чего беспокойный ты человек, Масако!
– Пусть так, но погляди, как она хороша!
– Ну, хороша, что из этого…
– Можно подумать, будто она твое незаконное дитя.
– Ну, это уж слишком! – рассердилась Тиэко. Масако поняла, что выразилась не слишком удачно, но, подавив рвавшийся наружу смешок, все же добавила:
– Встречаются люди, похожие друг на друга, но такое сходство!..
Девушка спокойно прошла вместе с подругами мимо них. Повязанное на голове полотенце было низко надвинуто на лоб и наполовину прикрывало щеки. Поэтому трудно было как следует разглядеть ее лицо. Откуда Масако могла догадаться об их сходстве?
Тиэко часто бывала в этой деревне, не раз наблюдала, как вслед за мужчинами, которые обдирали с бревен кору, к работе приступали женщины, подчищали бревна и тщательно полировали их промытым в кипятке или в обыкновенной воде песком, который брали у водопада Бодай. Смутно она помнила этих женщин, поскольку видела, как они работают на обочине дороги, да и не так много женщин было в этой маленькой деревушке, чтобы их не запомнить, но Тиэко, само собой, каждую из них не разглядывала. Масако проводила взглядом девушек.
– И все-таки сходство поразительное,– повторила она, слегка наклонив голову, и внимательно посмотрела на Тиэко – будто проверяла себя.
– В чем сходство? – спросила Тиэко.
– Трудно сказать, что похоже – нос, глаза? Скорее есть что-то общее во всем облике, хотя, прости, пожалуйста, разве можно сравнивать барышню из городского квартала Накагё с девушкой из горной деревушки?
– Будет тебе!
– Хорошо бы пойти за ней следом, поглядеть, где она живет,– спохватилась Масако.
При всей своей легкомысленности, Масако вовсе не собиралась следовать за девушкой до ее дома. Просто сболтнула – и все. Но Тиэко замедлила шаги, она почти остановилась, поглядывая то на росшие на горе криптомерии, то на дома с прислоненными к ним бревнами.
Одинаковой толщины, белые отполированные бревна были красивы.
– Прямо произведения искусства,– сказала Тиэко.– Я слышала, такие бревна используют при возведении павильонов для чайных церемоний, их отправляют даже в Токио и на Кюсю…
Бревна стояли аккуратными рядами, касаясь края стрехи. Лежали они и на вторых этажах, где сушилось белье. С изумлением взирая на них, Масако сказала:
– Такое впечатление, будто хозяева дома живут среди бревен.
– Зря беспокоишься,– засмеялась Тиэко.– Уверяю тебя, позади этого склада бревен есть отличное жилище.
– Ты погляди, на втором этаже они сушат выстиранное белье…
– Всему-то ты удивляешься, да к тому же вечно спешишь с выводами – то о том, как живут местные жители, то о моем удивительном сходстве с этой девушкой…
– Это разные вещи,– Масако сразу посерьезнела.– Неужели тебя огорчило, что я заметила ваше сходство?
– Нисколечко…– ответила Тиэко и в тот же миг внезапно вспомнила ее глаза. У этой здоровой, привыкшей к тяжелому труду девушки в глазах затаилась глубокая, неизбывная печаль. – Женщины этой деревни такие работящие,– промолвила Тиэко, словно пытаясь уйти от чего-то, внушавшего ей неосознанное беспокойство. – Ничего удивительного! Многие женщины трудятся наравне с мужчинами. Возьми крестьян или хотя бы зеленщиков и торговцев рыбой,– непринужденно сказала Масако.– Барышни вроде тебя, Тиэко, чересчур все близко принимают к сердцу.
– Вроде меня? Но я тоже буду работать. А ты?
– А я не желаю,– отрезала Масако.
– Эх, показать бы тебе, как трудятся эти деревенские девушки,– сказала Тиэко, вновь обратив взор на росшие на горе криптомерии.– Наверное, там уже началась обрубка.
– А что это такое – обрубка?
– Чтобы из криптомерии получить хорошие бревна, заранее обрубаются лишние ветки. Чаще всего обрубщики пользуются лестницей, но бывает, перескакивают с одного дерева на другое, как обезьяны…
– Но это же опасно!
– Некоторые как взберутся на деревья с утра, так и не спускаются на землю до самого обеда…
Масако тоже поглядела на криптомерии. Их прямые и стройные стволы были и вправду красивы. Метелки зеленой листвы на их макушках казались отсюда игрушечными.
Горы здесь высоки, но склоны их плавные. И ровные стволы криптомерий, возвышающихся на гребнях гор, создают необыкновенное впечатление. Их стройные ряды уже чем-то напоминают архитектуру будущих павильонов для чайных церемоний.
По обе стороны реки Киётаки горы круто обрываются, будто падают в узкое ущелье.
Обилие влаги, благодаря часто выпадающим дождям, и незначительное количество жарких солнечных дней способствуют тому, что из криптомерии получается отменный строительный материал.
Высокие горы – естественная преграда для ветра. А сильные ветры для криптомерий опасны. Они размягчают древесину, лишают ее упругости, и тогда стволы деревьев искривляются, теряют стройность.
Дома деревни тянулись вдоль берега у подножия горы.
Тиэко и Масако прошли до конца деревни, потом возвратились обратно.
Близ некоторых домов женщины полировали бревна. Смоченные водой стволы тщательно обрабатывались речным песком. Мелкий песок, похожий на светло– коричневую глину, добывался со дна реки, куда низвергался водопад Бодай.
– Что вы будете делать, когда песок кончится? – спросила Масако.
– А он не кончится. Дожди смывают песок в водопад, он падает вместе с водой и оседает на дне,– ответила пожилая женщина.
До чего же они беззаботны, подумала Масако.
Глядя, как споро работали женщины, Масако убеждалась в правоте Тизко. Бревна были толщиной в пять-шесть сун и, по-видимому, предназначались для опорных столбов.
Отполированные бревна обмывали водой, сушили, оборачивали бумагой или соломой и отправляли заказчикам.
Кое-где криптомерии росли у самого каменистого ложа реки Киётаки.
Криптомерии в горах и бревна, выстроившиеся вдоль деревенских жилищ, напомнили Масако о тщательно ухоженных, выкрашенных индийской охрой деревянных решетках старинных домов Киото.
Девушки сели в автобус на остановке в начале деревни, откуда открывается вид на водопад Бодай. Некоторое время они ехали молча.
– Хорошо бы дочерей человеческих воспитывали столь же прямыми, как эти криптомерии,– прервала молчание Масако.
– С нами так не нянчатся, как с этими деревьями,– рассмеялась Тиэко.– Скажи, Масако, ты по-прежнему встречаешься?
– Встречаюсь… Сидим на травке на берегу Камогавы.
– В Киямати последнее время стало много посетителей. Туда теперь и электричество провели. Но мы сидим на бережку, спиной к харчевне, и посетители нас не замечают.
– Сегодня вечером тоже?..
– Да, у нас свидание в половине восьмого. Тиэко, кажется, позавидовала такой свободе.
Тиэко ужинала с родителями в дальней комнате, выходившей во внутренний двор.
– Сегодня от господина Симамура прислали сасамакидзуси из харчевни «Хёмаса», поэтому я приготовила только суп,– оправдывалась Сигэ.
– Угу,– пробормотал Такитиро.
Сасамакидзуси с кусочками морского окуня – его любимое блюдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19