гидромассажная стойка
Так вот, он сказал, что будет относиться к вам так же, как ко мне, что в доме станет веселее, если у них появится еще одна дочь.
Наэко сняла с головы полотенце.
– Спасибо, я очень тронута предложением вашего отца.– Она закрыла руками лицо и некоторое время не могла произнести ни слова.– У меня нет на свете ни одной родной души, и никто по-настоящему не поможет мне в трудную минуту. До того тоскливо бывает порой, но я работаю, работаю изо всех сил, чтобы забыться.
– И все-таки что вы решили ответить Хидэо? – спросила Тиэко, стараясь отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Я не могу так сразу ему ответить,– прошептала Наэко, и на глазах ее выступили слезы.
– Дайте-ка мне.– Тиэко взяла у нее полотенце и стала вытирать слезы в уголках глаз и на щеках.– С такой заплаканной физиономией нельзя появляться в деревне.
– Не беспокойтесь! Я смелая и сильная – работаю за двоих, но… плакса.
Наэко спрятала лицо на груди у Тиэко и зарыдала в голос.
– Ну что с вами делать! – Тиэко легонько похлопала ее по спине.– Наэко, прекратите сейчас же плакать, иначе я уйду.
– Нет-нет, не уходите! – испуганно воскликнула девушка. Потом взяла у Тиэко свое полотенце и стала с силой тереть им лицо.
Зимой никто не обратит внимания на порозовевшие щеки – решат, что от холода. Только вот глаза были красные, и Наэко глубже надвинула на лоб полотенце.
Некоторое время девушки шли молча.
На криптомериях до самого верха были обрублены ветви. Лишь на макушках оставались листья, и Тиэко казалось, будто в зимнюю пору там распустились неброские зеленые цветы.
Убедившись, что Наэко немного успокоилась, Тиэко сказала:
Хидэо – прекрасный ткач, к тому же сам рисует хорошие эскизы для поясов, и вообще, мне кажется, он серьезный человек, на которого можно положиться.
– Да,– ответила Наэко.– Вы знаете, когда господин Хидэо пригласил меня на Праздник эпох, он больше глядел не на шествие в нарядных одеждах, а на зеленые сосны дворцового сада.
– Ничего удивительного, наверное, он много раз видел такое шествие…
– Нет, дело здесь, мне кажется, в другом,– настаивала Наэко.
– …
– После того как шествие кончилось, он пригласил меня домой.
– Домой? К себе? – удивилась Тиэко.
– Да. У него есть два младших брата. Он повел меня на пустырь позади дома и сказал: когда мы поженимся, он построит здесь маленький домик, ну, лачугу какую-нибудь, и будет ткать лишь то, что ему по душе.
– Так это же прекрасно!
– Прекрасно?! Хидэо хочет жениться на мне, потому что видит во мне вас, ваш образ – во мне! Мне это ясно.
Тиэко молча шла рядом, не зная, что ответить.
В боковой долине, еще более узкой, чем та, по которой они шли, отдыхали женщины, шлифовавшие бревна. От костра, у которого они грелись, поднималась струйка дыма.
Они подошли к дому, принадлежавшему Наэко. Это был скорее не дом, а жалкая лачуга. За домом никто не следил: соломенная крыша покосилась, кое– где сквозь нее проступали ребра стропил. Но, как принято в деревне, перед домом был небольшой сад, в котором привольно росла высокая нандина, усыпанная красными плодами. Семь или восемь стволов ее причудливо переплетались между собой.
Наэко без особого волнения глядела на дом. Сказать ли о нем Тиэко или промолчать, раздумывала она. Собственно, Тиэко появилась на свет в родной деревне матери, навряд ли ее сюда привозили, и ничто ее с этим домом не связывает. Да и сама она в точности не помнит, жила ли когда-либо в этом доме.
Тиэко прошла мимо, не обратив на дом внимания. Она глядела лишь на поросшие криптомериями горы. И Наэко решила ничего ей не говорить.
Венчики листьев, оставленные на макушках криптомерии, казались Тиэко зимними цветами. Они и в самом деле были цветами зимы.
Почти у каждого дома сохли поставленные в ряд ошкуренные и отшлифованные бревна. Белые, одинаковой толщины бревна были прекрасны сами по себе – красивей, наверное, любой стены, которая будет из них построена.
Хороши были и криптомерии на горе с их стройными, вытянувшимися в струнку стволами, под которыми виднелась пожухлая трава. Между стволами проглядывало голубое небо.
– Зимой они еще красивее, правда? – сказала Тиэко.
– Может быть. Я так к ним привыкла, что мне трудно судить. Зимою листья криптомерии похожи цветом на сусуки.
– Они похожи на цветы.
– На цветы? – Неожиданное сравнение заставило Наэко вновь поглядеть на криптомерии.
Они прошли еще немного и остановились у большого старинного дома. По– видимому, он принадлежал владельцу крупного лесного участка. Невысокая ограда – сверху белая – снизу была обшита досками, покрашенными индийской охрой. Над оградой – двусторонний козырек из черепицы.
– Добротный дом,– сказала Тиэко.
– Барышня, в этом доме я живу. Не желаете ли заглянуть?
– …
– Не стесняйтесь, я живу здесь у хозяев скоро уж десять лет.
Наэко несколько раз повторила, что Хидэо хочет жениться на ней, поскольку хранит в душе образ Тиэко. Но при чем тут «образ», думала Тиэко, особенно когда речь идет о супружеской жизни?
– Наэко, вы вот все время говорите «образ», «образ», а что, собственно, вы имеете в виду? – строго спросила Тиэко.– Разве образ имеет форму, разве до него можно дотронуться руками? – продолжала она и вдруг почувствовала, что краснеет: она представила, как Наэко, похожая, очевидно, как две капли воды на нее не только лицом, но и всем остальным, будет принадлежать мужчине.
– Верно, образ не имеет формы, но он может храниться в сердце мужчины, в его душе и кто знает где еще.
– …
– Когда Наэко станет шестидесятилетней старухой, ваш образ, Тиэко, будет таким же молодым в сердце Хидэо, какая вы сейчас.
Эти слова застигли Тиэко врасплох.
– Вот до чего вы додумались? – сказала она.
– Красивый образ, прекрасная мечта не может состариться или надоесть.
– Не скажите,– возразила наконец Тиэко.
– Образ, мечту невозможно пинать ногами, наступать на нее. Тот, кто попытается это сделать, сам споткнется и упадет.
– Та-ак,– протянула Тиэко, почувствовав в словах Наэко ревность.– А существует ли этот «образ» на самом деле?
– Он здесь.– Наэко дотронулась до ее груди.
– Никакой я не «образ», не «мечта». Я ваша двойняшка.
– …
– Или тогда вы, Наэко, тоже бестелесный образ – сестра моему?
– Нет-нет! Именно вы! Конечно, когда речь идет о Хидэо…
– Ну, это уже чересчур.– Тиэко потупилась и несколько минут шла молча, потом поглядела Наэко в глаза и сказала: – Давайте встретимся втроем и поговорим начистоту.
– Разговор начистоту тоже бывает разный: иногда – от чистого сердца, а иногда – и нет.
– Не слишком ли вы недоверчивы, Наэко?
– Нисколько, но у меня тоже есть своя гордость…
– …
– К Северной горе идут тучи от горы Сюдзан. Поглядите туда, где криптомерии.
Тиэко подняла глаза.
– Возвращайтесь-ка побыстрее. Скоро может пойти дождь с мокрым снегом.
– Я об этом подумала еще дома и захватила плащ. Тиэко сняла перчатку и, протянув руку Наэко, сказала:
– Отчего вы меня все время зовете барышней, разве она похожа на руку барышни-бездельницы?
Наэко обеими руками схватила руку Тиэко и крепко ее сжала.
Тиэко и не заметила, как пошел дождь. Ушедшая в свои мысли Наэко, по– видимому, тоже не обратила на это внимания.
Тиэко поглядела на горы. Их вершины затянуло мутной пеленой. Стволы же криптомерии, которые росли у подошвы, напротив, стали более рельефными. Холмы, что пониже гор, потеряли четкость очертаний и смутно проступали сквозь туман. Туман был совсем не такой, как весенняя дымка. В Киото часто так бывает в это время года.
Земля под ногами влажнела.
Горы стали серыми, их совсем заволокло насыщенным влагой туманом.
Тяжелея, туман сползал все ниже по склонам, среди его серой пелены появились белые пятна. Начался дождь с мокрым снегом.
– Скорее возвращайтесь,– сказала Наэко, завидев белые пятна. То был еще не настоящий снег, а мокрая снежная крупа, которая то исчезала, то вновь появлялась в тумане.
Хотя был еще день, в долине словно наступили сумерки – и сразу похолодало.
Для Тиэко – жительницы Киото – такая перемена погоды на Северной горе была не внове.
– Возвращайтесь, пока не превратились в холодный призрак,– сказала Наэко.
– Снова вы о чем-то бестелесном,– рассмеялась Тиэко.– У меня с собой плащ с капюшоном, да и погода в Киото зимой быстро меняется. Не успеем оглянуться, снова выглянет солнышко.
– Все же вам лучше вернуться домой,– сказала Наэко, поглядывая на небо. Она крепко сжала руку Тиэко.
– Наэко, вы в самом деле решили выйти замуж? – спросила Тиэко.
– Я об этом еще по-настоящему не думала.– Она взяла у Тиэко перчатку и ласково и осторожно натянула ей на руку.
– Приходите к нам,– сказала Тиэко.
– …
– Прошу вас, хоть один-единственный раз. Приходите, когда в лавке не будет служащих.
– Вечером? – удивилась Наэко.
– Конечно. Переночуете у нас. Отец и мать теперь все о вас знают.
Глаза Наэко радостно заблестели, но она все еще не знала, что ответить.
– Хоть одну-единственную ночь проведем вместе. Наэко отвернулась И поспешно смахнула слезу. Но Тиэко, должно быть, увидела…
Когда она возвратилась домой, небо и там уже заволокло тучами, но дождя еще не было.
– Как хорошо, что успела до дождя,– обрадовалась Сигэ.– Отец тебя дожидается. Он в дальней комнате.
– Добрый день, отец! Вот и я…– сказала, входя в комнату, Тиэко.
– Передала девушке мою просьбу? – Такитиро даже не выслушал до конца приветствия Тиэко.
– Да.
– Ну и что она?
– Да-а…– Тиэко тянула время, не зная, что ответить отцу. В двух словах не так просто все объяснить.
В общем, она понимала настроение Наэко, но ей и самой не все до конца было ясно. Наэко говорит, что на самом деле Хидэо хочет жениться на ней, на Тиэко, но отказался от этой мысли, решив, что он ей не пара, и предложил руку Наэко, которая на нее похожа как две капли воды. Наэко сразу поняла это своим чутким девичьим сердцем. Недаром она придумала целую теорию о «призрачном образе». На самом ли деле Хидэо, желая Тиэко, решил удовольствоваться женитьбой на Наэко? Вполне возможно, что так оно и есть, подумала Тиэко, хотя в душе не считала себя лучше Наэко.
Но может, все не так просто?
Эти мысли повергли Тиэко в смущение, и, хотя в полутьме отец не мог разглядеть ее, она почувствовала, что краснеет.
– Неужели эта девушка… Наэко просто так захотела с тобой встретиться?
– спросил Такитиро.
– Да,– решительно ответила Тиэко.– Она сказала, что Хидэо из дома Отомо предложил ей выйти за него замуж.– Голос Тиэко слегка дрожал.
– Вот как? – Такитиро некоторое время молча глядел на Тиэко. Видимо, он о чем-то догадывался, но вслух говорить не стал.– Значит, за Хидэо? Что же.. . Хидэо из дома Отомо – неплохая партия… Пожалуй, тебе-то он не пара… Но в том, что он выбрал Наэко, наверное, есть и твоя вина.
– Отец, я думаю, она не выйдет замуж за Хидэо.
– Почему же?
– …
– Почему, я спрашиваю? На мой взгляд – это хорошая пара.
– Дело не в этом, хорошая пара или плохая. Помните, тогда, в ботаническом саду, вы предложили мне выйти замуж за Хидэо? Наэко об этом догадывается.
– Каким образом?
– И потом: она считает, что между ткацкой мастерской Хидэо и нашей лавкой имеются деловые связи. Такитиро растерянно умолк.
– Отец, разрешите ей погостить у нас хоть один вечер. Очень прошу вас.
– Пожалуйста. И просить об этом не надо. Разве я не сказал, что готов даже удочерить ее?
– На это она никогда не согласится, но один вечер…
Такитиро с сочувствием поглядел на Тиэко.
Из соседней комнаты донесся стук закрываемых ставен.
– Пойду помогу матушке,– сказала Тиэко и вышла из комнаты.
По черепичной крыше едва слышно застучали капли. Такитиро замер, прислушиваясь к шуму дождя.
Мидзуки – отец Рюсукэ и Синъити – пригласил Такитиро на ужин в ресторан «Саами» в парке Маруяма. Зимний день короток, и отсюда, с высоты, было видно, как в городе зажигаются вечерние огни. Небо было серое, без признака вечерней зари. И город, за исключением вспыхнувших там и сям огоньков, казался того же цвета. Цвета зимнего Киото.
Мидзуки – крупный оптовый торговец в районе Муро-мати – вел дело солидно и с размахом. Но сегодня этот решительный мужчина старался скрыть свое смущение за пустой болтовней.
Лишь после нескольких чашечек сакэ, когда Мидзуки чуточку захмелел, он приступил к главному, ради чего пригласил Такитиро.
Такитиро догадывался, о чем пойдет разговор.
– Дело в том…– нерешительно начал Мидзуки.– Скажите, господин Сада, дочь говорила вам о предложении моего безрассудного сына Рюсукэ?
– Да я не очень во всем разобрался, но надеюсь, у Рюсукэ добрые намерения.
– Вы так полагаете? – У Мидзуки отлегло от сердца.– Этот упрямец, впрочем, такой же, каким был я в молодости,– если что вобьет себе в голову, его никакими силами не разубедить. Откровенно говоря, я в растерянности…
– Я не против.
– Ну что ж, раз вы изъявляете согласие, с меня словно тяжкий груз свалился.– Мидзуки на самом деле вздохнул с облегчением.– Нижайше прошу прощения за навязчивость.– Он вежливо поклонился.
Хотя торговля у Такитиро шла далеко не блестяще, намерение молодого человека, фактически юноши, прийти к нему из такой же лавки, чтобы наладить дело, могло показаться оскорбительным.
– Мы будем рады принять его помощь,– произнес Такитиро,– но не нанесет ли отсутствие Рюсукэ ущерба вашему торговому делу?..
– Не беспокойтесь об этом. Рюсукэ пока еще не слишком разбирается в торговле. Но как отец могу сказать: он человек настойчивый и с характером.
– Да уж! Помню, пришел в нашу лавку и уселся против приказчика с таким решительным видом… Я поражен был.
– Он неисправим! – Мидзуки выпил еще чашечку сакэ.– Господин Сада…
– Слушаю вас…
– Если вы позволите Рюсукэ – пусть не каждый день – помогать вам в лавке, мне кажется, тогда и Синъити возьмется за ум. Это мне будет большая поддержка. Синъити по натуре мягкий, добрый, а Рюсукэ часто поддразнивает его, называет «послушничком». Для Синъити это самое обидное прозвище. И все из-за того, что в детстве его однажды нарядили послушником и заставили ехать на ковчеге во время праздника Гион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Наэко сняла с головы полотенце.
– Спасибо, я очень тронута предложением вашего отца.– Она закрыла руками лицо и некоторое время не могла произнести ни слова.– У меня нет на свете ни одной родной души, и никто по-настоящему не поможет мне в трудную минуту. До того тоскливо бывает порой, но я работаю, работаю изо всех сил, чтобы забыться.
– И все-таки что вы решили ответить Хидэо? – спросила Тиэко, стараясь отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Я не могу так сразу ему ответить,– прошептала Наэко, и на глазах ее выступили слезы.
– Дайте-ка мне.– Тиэко взяла у нее полотенце и стала вытирать слезы в уголках глаз и на щеках.– С такой заплаканной физиономией нельзя появляться в деревне.
– Не беспокойтесь! Я смелая и сильная – работаю за двоих, но… плакса.
Наэко спрятала лицо на груди у Тиэко и зарыдала в голос.
– Ну что с вами делать! – Тиэко легонько похлопала ее по спине.– Наэко, прекратите сейчас же плакать, иначе я уйду.
– Нет-нет, не уходите! – испуганно воскликнула девушка. Потом взяла у Тиэко свое полотенце и стала с силой тереть им лицо.
Зимой никто не обратит внимания на порозовевшие щеки – решат, что от холода. Только вот глаза были красные, и Наэко глубже надвинула на лоб полотенце.
Некоторое время девушки шли молча.
На криптомериях до самого верха были обрублены ветви. Лишь на макушках оставались листья, и Тиэко казалось, будто в зимнюю пору там распустились неброские зеленые цветы.
Убедившись, что Наэко немного успокоилась, Тиэко сказала:
Хидэо – прекрасный ткач, к тому же сам рисует хорошие эскизы для поясов, и вообще, мне кажется, он серьезный человек, на которого можно положиться.
– Да,– ответила Наэко.– Вы знаете, когда господин Хидэо пригласил меня на Праздник эпох, он больше глядел не на шествие в нарядных одеждах, а на зеленые сосны дворцового сада.
– Ничего удивительного, наверное, он много раз видел такое шествие…
– Нет, дело здесь, мне кажется, в другом,– настаивала Наэко.
– …
– После того как шествие кончилось, он пригласил меня домой.
– Домой? К себе? – удивилась Тиэко.
– Да. У него есть два младших брата. Он повел меня на пустырь позади дома и сказал: когда мы поженимся, он построит здесь маленький домик, ну, лачугу какую-нибудь, и будет ткать лишь то, что ему по душе.
– Так это же прекрасно!
– Прекрасно?! Хидэо хочет жениться на мне, потому что видит во мне вас, ваш образ – во мне! Мне это ясно.
Тиэко молча шла рядом, не зная, что ответить.
В боковой долине, еще более узкой, чем та, по которой они шли, отдыхали женщины, шлифовавшие бревна. От костра, у которого они грелись, поднималась струйка дыма.
Они подошли к дому, принадлежавшему Наэко. Это был скорее не дом, а жалкая лачуга. За домом никто не следил: соломенная крыша покосилась, кое– где сквозь нее проступали ребра стропил. Но, как принято в деревне, перед домом был небольшой сад, в котором привольно росла высокая нандина, усыпанная красными плодами. Семь или восемь стволов ее причудливо переплетались между собой.
Наэко без особого волнения глядела на дом. Сказать ли о нем Тиэко или промолчать, раздумывала она. Собственно, Тиэко появилась на свет в родной деревне матери, навряд ли ее сюда привозили, и ничто ее с этим домом не связывает. Да и сама она в точности не помнит, жила ли когда-либо в этом доме.
Тиэко прошла мимо, не обратив на дом внимания. Она глядела лишь на поросшие криптомериями горы. И Наэко решила ничего ей не говорить.
Венчики листьев, оставленные на макушках криптомерии, казались Тиэко зимними цветами. Они и в самом деле были цветами зимы.
Почти у каждого дома сохли поставленные в ряд ошкуренные и отшлифованные бревна. Белые, одинаковой толщины бревна были прекрасны сами по себе – красивей, наверное, любой стены, которая будет из них построена.
Хороши были и криптомерии на горе с их стройными, вытянувшимися в струнку стволами, под которыми виднелась пожухлая трава. Между стволами проглядывало голубое небо.
– Зимой они еще красивее, правда? – сказала Тиэко.
– Может быть. Я так к ним привыкла, что мне трудно судить. Зимою листья криптомерии похожи цветом на сусуки.
– Они похожи на цветы.
– На цветы? – Неожиданное сравнение заставило Наэко вновь поглядеть на криптомерии.
Они прошли еще немного и остановились у большого старинного дома. По– видимому, он принадлежал владельцу крупного лесного участка. Невысокая ограда – сверху белая – снизу была обшита досками, покрашенными индийской охрой. Над оградой – двусторонний козырек из черепицы.
– Добротный дом,– сказала Тиэко.
– Барышня, в этом доме я живу. Не желаете ли заглянуть?
– …
– Не стесняйтесь, я живу здесь у хозяев скоро уж десять лет.
Наэко несколько раз повторила, что Хидэо хочет жениться на ней, поскольку хранит в душе образ Тиэко. Но при чем тут «образ», думала Тиэко, особенно когда речь идет о супружеской жизни?
– Наэко, вы вот все время говорите «образ», «образ», а что, собственно, вы имеете в виду? – строго спросила Тиэко.– Разве образ имеет форму, разве до него можно дотронуться руками? – продолжала она и вдруг почувствовала, что краснеет: она представила, как Наэко, похожая, очевидно, как две капли воды на нее не только лицом, но и всем остальным, будет принадлежать мужчине.
– Верно, образ не имеет формы, но он может храниться в сердце мужчины, в его душе и кто знает где еще.
– …
– Когда Наэко станет шестидесятилетней старухой, ваш образ, Тиэко, будет таким же молодым в сердце Хидэо, какая вы сейчас.
Эти слова застигли Тиэко врасплох.
– Вот до чего вы додумались? – сказала она.
– Красивый образ, прекрасная мечта не может состариться или надоесть.
– Не скажите,– возразила наконец Тиэко.
– Образ, мечту невозможно пинать ногами, наступать на нее. Тот, кто попытается это сделать, сам споткнется и упадет.
– Та-ак,– протянула Тиэко, почувствовав в словах Наэко ревность.– А существует ли этот «образ» на самом деле?
– Он здесь.– Наэко дотронулась до ее груди.
– Никакой я не «образ», не «мечта». Я ваша двойняшка.
– …
– Или тогда вы, Наэко, тоже бестелесный образ – сестра моему?
– Нет-нет! Именно вы! Конечно, когда речь идет о Хидэо…
– Ну, это уже чересчур.– Тиэко потупилась и несколько минут шла молча, потом поглядела Наэко в глаза и сказала: – Давайте встретимся втроем и поговорим начистоту.
– Разговор начистоту тоже бывает разный: иногда – от чистого сердца, а иногда – и нет.
– Не слишком ли вы недоверчивы, Наэко?
– Нисколько, но у меня тоже есть своя гордость…
– …
– К Северной горе идут тучи от горы Сюдзан. Поглядите туда, где криптомерии.
Тиэко подняла глаза.
– Возвращайтесь-ка побыстрее. Скоро может пойти дождь с мокрым снегом.
– Я об этом подумала еще дома и захватила плащ. Тиэко сняла перчатку и, протянув руку Наэко, сказала:
– Отчего вы меня все время зовете барышней, разве она похожа на руку барышни-бездельницы?
Наэко обеими руками схватила руку Тиэко и крепко ее сжала.
Тиэко и не заметила, как пошел дождь. Ушедшая в свои мысли Наэко, по– видимому, тоже не обратила на это внимания.
Тиэко поглядела на горы. Их вершины затянуло мутной пеленой. Стволы же криптомерии, которые росли у подошвы, напротив, стали более рельефными. Холмы, что пониже гор, потеряли четкость очертаний и смутно проступали сквозь туман. Туман был совсем не такой, как весенняя дымка. В Киото часто так бывает в это время года.
Земля под ногами влажнела.
Горы стали серыми, их совсем заволокло насыщенным влагой туманом.
Тяжелея, туман сползал все ниже по склонам, среди его серой пелены появились белые пятна. Начался дождь с мокрым снегом.
– Скорее возвращайтесь,– сказала Наэко, завидев белые пятна. То был еще не настоящий снег, а мокрая снежная крупа, которая то исчезала, то вновь появлялась в тумане.
Хотя был еще день, в долине словно наступили сумерки – и сразу похолодало.
Для Тиэко – жительницы Киото – такая перемена погоды на Северной горе была не внове.
– Возвращайтесь, пока не превратились в холодный призрак,– сказала Наэко.
– Снова вы о чем-то бестелесном,– рассмеялась Тиэко.– У меня с собой плащ с капюшоном, да и погода в Киото зимой быстро меняется. Не успеем оглянуться, снова выглянет солнышко.
– Все же вам лучше вернуться домой,– сказала Наэко, поглядывая на небо. Она крепко сжала руку Тиэко.
– Наэко, вы в самом деле решили выйти замуж? – спросила Тиэко.
– Я об этом еще по-настоящему не думала.– Она взяла у Тиэко перчатку и ласково и осторожно натянула ей на руку.
– Приходите к нам,– сказала Тиэко.
– …
– Прошу вас, хоть один-единственный раз. Приходите, когда в лавке не будет служащих.
– Вечером? – удивилась Наэко.
– Конечно. Переночуете у нас. Отец и мать теперь все о вас знают.
Глаза Наэко радостно заблестели, но она все еще не знала, что ответить.
– Хоть одну-единственную ночь проведем вместе. Наэко отвернулась И поспешно смахнула слезу. Но Тиэко, должно быть, увидела…
Когда она возвратилась домой, небо и там уже заволокло тучами, но дождя еще не было.
– Как хорошо, что успела до дождя,– обрадовалась Сигэ.– Отец тебя дожидается. Он в дальней комнате.
– Добрый день, отец! Вот и я…– сказала, входя в комнату, Тиэко.
– Передала девушке мою просьбу? – Такитиро даже не выслушал до конца приветствия Тиэко.
– Да.
– Ну и что она?
– Да-а…– Тиэко тянула время, не зная, что ответить отцу. В двух словах не так просто все объяснить.
В общем, она понимала настроение Наэко, но ей и самой не все до конца было ясно. Наэко говорит, что на самом деле Хидэо хочет жениться на ней, на Тиэко, но отказался от этой мысли, решив, что он ей не пара, и предложил руку Наэко, которая на нее похожа как две капли воды. Наэко сразу поняла это своим чутким девичьим сердцем. Недаром она придумала целую теорию о «призрачном образе». На самом ли деле Хидэо, желая Тиэко, решил удовольствоваться женитьбой на Наэко? Вполне возможно, что так оно и есть, подумала Тиэко, хотя в душе не считала себя лучше Наэко.
Но может, все не так просто?
Эти мысли повергли Тиэко в смущение, и, хотя в полутьме отец не мог разглядеть ее, она почувствовала, что краснеет.
– Неужели эта девушка… Наэко просто так захотела с тобой встретиться?
– спросил Такитиро.
– Да,– решительно ответила Тиэко.– Она сказала, что Хидэо из дома Отомо предложил ей выйти за него замуж.– Голос Тиэко слегка дрожал.
– Вот как? – Такитиро некоторое время молча глядел на Тиэко. Видимо, он о чем-то догадывался, но вслух говорить не стал.– Значит, за Хидэо? Что же.. . Хидэо из дома Отомо – неплохая партия… Пожалуй, тебе-то он не пара… Но в том, что он выбрал Наэко, наверное, есть и твоя вина.
– Отец, я думаю, она не выйдет замуж за Хидэо.
– Почему же?
– …
– Почему, я спрашиваю? На мой взгляд – это хорошая пара.
– Дело не в этом, хорошая пара или плохая. Помните, тогда, в ботаническом саду, вы предложили мне выйти замуж за Хидэо? Наэко об этом догадывается.
– Каким образом?
– И потом: она считает, что между ткацкой мастерской Хидэо и нашей лавкой имеются деловые связи. Такитиро растерянно умолк.
– Отец, разрешите ей погостить у нас хоть один вечер. Очень прошу вас.
– Пожалуйста. И просить об этом не надо. Разве я не сказал, что готов даже удочерить ее?
– На это она никогда не согласится, но один вечер…
Такитиро с сочувствием поглядел на Тиэко.
Из соседней комнаты донесся стук закрываемых ставен.
– Пойду помогу матушке,– сказала Тиэко и вышла из комнаты.
По черепичной крыше едва слышно застучали капли. Такитиро замер, прислушиваясь к шуму дождя.
Мидзуки – отец Рюсукэ и Синъити – пригласил Такитиро на ужин в ресторан «Саами» в парке Маруяма. Зимний день короток, и отсюда, с высоты, было видно, как в городе зажигаются вечерние огни. Небо было серое, без признака вечерней зари. И город, за исключением вспыхнувших там и сям огоньков, казался того же цвета. Цвета зимнего Киото.
Мидзуки – крупный оптовый торговец в районе Муро-мати – вел дело солидно и с размахом. Но сегодня этот решительный мужчина старался скрыть свое смущение за пустой болтовней.
Лишь после нескольких чашечек сакэ, когда Мидзуки чуточку захмелел, он приступил к главному, ради чего пригласил Такитиро.
Такитиро догадывался, о чем пойдет разговор.
– Дело в том…– нерешительно начал Мидзуки.– Скажите, господин Сада, дочь говорила вам о предложении моего безрассудного сына Рюсукэ?
– Да я не очень во всем разобрался, но надеюсь, у Рюсукэ добрые намерения.
– Вы так полагаете? – У Мидзуки отлегло от сердца.– Этот упрямец, впрочем, такой же, каким был я в молодости,– если что вобьет себе в голову, его никакими силами не разубедить. Откровенно говоря, я в растерянности…
– Я не против.
– Ну что ж, раз вы изъявляете согласие, с меня словно тяжкий груз свалился.– Мидзуки на самом деле вздохнул с облегчением.– Нижайше прошу прощения за навязчивость.– Он вежливо поклонился.
Хотя торговля у Такитиро шла далеко не блестяще, намерение молодого человека, фактически юноши, прийти к нему из такой же лавки, чтобы наладить дело, могло показаться оскорбительным.
– Мы будем рады принять его помощь,– произнес Такитиро,– но не нанесет ли отсутствие Рюсукэ ущерба вашему торговому делу?..
– Не беспокойтесь об этом. Рюсукэ пока еще не слишком разбирается в торговле. Но как отец могу сказать: он человек настойчивый и с характером.
– Да уж! Помню, пришел в нашу лавку и уселся против приказчика с таким решительным видом… Я поражен был.
– Он неисправим! – Мидзуки выпил еще чашечку сакэ.– Господин Сада…
– Слушаю вас…
– Если вы позволите Рюсукэ – пусть не каждый день – помогать вам в лавке, мне кажется, тогда и Синъити возьмется за ум. Это мне будет большая поддержка. Синъити по натуре мягкий, добрый, а Рюсукэ часто поддразнивает его, называет «послушничком». Для Синъити это самое обидное прозвище. И все из-за того, что в детстве его однажды нарядили послушником и заставили ехать на ковчеге во время праздника Гион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19