Выйдя из концертного зала, Такитиро вернулся в тот же старомодный чайный домик, куда заглянул перед представлением, и тихо сел в углу.
– Кого желаете пригласить? – сразу подошла к нему хозяйка заведения.
– Позови ту, которая укусила гостя за язык… И девочку в голубом.
– А, ту, которую вы видели в трамвае «Динь-динь»? Позову, но при условии, что вы только обменяетесь приветствиями, и ничего больше.
К тому времени, когда появилась гейша, Такитиро уже изрядно захмелел. Он демонстративно встал и вышел в коридор. Гейша последовала за ним.
– Прямо сейчас укусишь? – шутливо спросил он.
– Значит, запомнили? Не беспокойтесь, не укушу. Не верите? Высуньте-ка язык.
– Страшно!
– Да не бойтесь же!
Такитиро высунул язык. Гейша осторожно дотронулась до него мягкими теплыми губами и втянула в себя.
– Ты испорченная женщина.– Такитиро легонько похлопал ее по спине.
– Разве я совершила что-то плохое?
Такитиро захотелось прополоскать рот, но гейша стояла рядом, при ней это было неудобно.
Поведение гейши показалось Такитиро чересчур смелым, хотя вроде бы и не таило в себе определенного намека. Так, по крайней мере, решил он. Эта молодая гейша не была ему неприятна, и в ее озорстве он ничего непристойного не находил.
– Погодите.– Гейша остановила собиравшегося было вернуться в гостиную Такитиро.
Она вытащила носовой платок и тщательно вытерла ему губы. На платке остались следы помады. Гейша приблизилась к нему вплотную и внимательно оглядела его лицо.
– Теперь все в порядке,– сказала она.
– Спасибо…– Такитиро мягко опустил руки на ее плечи и вернулся на свое место.
Гейша задержалась перед зеркалом, чтобы привести себя в порядок.
В гостиной никого не было, и Такитиро выпил несколько чашечек остывшего сакэ, прополаскивая им рот.
И все же запах то ли самой гейши, то ли ее духов не исчезал. Такитиро смутно ощутил прилив молодых сил, какого давно уже не испытывал.
Игривая шутка гейши застала его врасплох, и он не сумел ею воспользоваться. Наверное, потому, что редко теперь развлекается с молоденькими женщинами.
А в этой двадцатилетней гейше есть какая-то изюминка, подумал Такитиро.
Вошла хозяйка. Она привела девочку в голубом кимоно.
– Вы хотели видеть ее. Не забывайте о нашем условии. Учтите, она еще малолетка.
Такитиро внимательно поглядел на девочку.
– Вы угостили меня сегодня чаем…– начал он.
– Да,– без особого смущения, как и положено девочке из чайного домика, ответила она.– Я подумала: ведь это тот самый господин – и позволила себе принести вам чаю.
– Вот оно что… Спасибо тебе… Ты, оказывается, меня не забыла?
– Нет, запомнила. Вошла гейша.
– Господину Сада очень понравилась Тий-тян,– сказала ей хозяйка.
– Вот как? – Гейша поглядела на Такитиро.– У вас хороший вкус, господин Сада. Только придется три года подождать. К тому же на будущий год весной Тий-тян отправится в квартал Бонто.
– В Бонто? Это зачем?
– Учиться танцам. Девочка мечтает стать танцовщицей.
– Понимаю, но не лучше ли учиться танцам в Гионе?
– Дело в том, что в Бонто живет ее тетушка. Такитиро разглядывал девочку и думал: куда бы она ни пошла учиться, из нее обязательно выйдет первоклассная танцовщица.
Кооперация ткачей Нисидзина предприняла решительные, доселе неслыханные действия: предложила всем ткацким мастерским на восемь дней – с двенадцатого по девятнадцатое ноября – остановить станки. На деле работа была приостановлена только на шесть дней – двенадцатое и девятнадцатое падали на воскресенья.
Причины тут были разные, но в первую очередь – экономические. Возникло перепроизводство, на складах скопилось свыше ста тысяч тан тканей. Надо было первым делом куда-то пристроить эти излишки и заключить новые сделки на более выгодных для ткачей условиях. Кроме того, последнее время возникли сложности с кредитами.
С осени прошлого года по весну нынешнего одна за другой обанкротились многие оптовые фирмы, скупавшие ткани для кимоно, которые изготовлялись в Нисидзин.
Остановка на восемь дней ткацких станков означала сокращение производства на восемьдесят – девяносто тысяч тан. Тем не менее шаг этот принес в конце концов успех. Даже мелкие ткачи-надомники, которых особенно много в кварталах Кия и Еко, откликнулись на призыв кооперации.
Крошечные мастерские ютятся в тесных одноэтажных домишках, а если какие и в два этажа, то с очень низким потолком. Особенно жалкий вид у мастерских квартала Еко, откуда с утра до поздней ночи доносится шум ткацких станков – чаще не своих, а взятых в аренду.
Только тридцать ткачей просили разрешения не прекращать работу, поскольку это грозило их семьям голодом.
В мастерской Хидэо ткали исключительно пояса для кимоно. На высоких станках – такабата приходилось и днем работать при электрическом свете, хотя помещение мастерской было сравнительно светлое. Но жилая часть дома была убога, в кухне не хватало самой необходимой утвари. Трудно даже представить, где домочадцы отдыхают после работы, где они спят.
Хидэо был упорен в ткачестве, вкладывал в него душу, обладая при этом недюжинным талантом. Но не легко и не просто целыми днями просиживать на узкой доске за станком, и Хидэо, должно быть, заработал немало синяков и мозолей.
Тогда, на Празднике эпох, он глядел не столько на красочную процессию, сколько любовался зеленым нарядом сосен в просторном дворцовом саду, наверное, потому, что это отвлекало его от повседневной жизни. Трудно сказать, поняла ли его Наэко,– ведь она трудилась на природе, среди гор…
С того дня, как Наэко пришла на праздник в сотканном им поясе, Хидэо с еще большим рвением отдавался работе…
С тех пор как Рюсукэ пригласил Тиэко в ресторан «Дайити», она стала часто задумываться. Нельзя сказать, что она так уж страдала, но все же ее задумчивость была вызвана какими-то переживаниями. А в Киото уже полным ходом готовились к новогоднему празднику.
Погода стала переменчивой, как это бывает здесь с наступлением зимы. С ясного неба вдруг начинал сыпать мелкий дождик, и капли его сверкали в лучах солнца.
Дождь сменялся мокрым снегом, потом снова прояснялось… и следом небо опять заволакивало тучами.
Подготовка к встрече Нового года в Киото начинается с тринадцатого декабря. По давнишнему обычаю, все ходят друг к другу в гости и обмениваются подарками.
Обычай этот с особой тщательностью соблюдается в веселых кварталах Гион. Гейши и танцовщицы-майко отправляют слуг с круглыми рисовыми лепешками к хозяйкам чайных домиков, покровительством которых они пользовались в уходящем году, к учителям песен и танцев, к старшим гейшам. Затем гейши сами наносят визиты, поздравляют своих благодетелей с наступающим годом, желают здоровья и выражают надежду, что те и впредь не оставят их своим вниманием.
Красочное зрелище нарядно одетых гейш, наносящих визиты, в эти дни создает праздничную атмосферу в Гионе задолго до кануна Нового года.
Но в том районе, где жила семья Такитиро, праздничного настроения еще не чувствовалось.
После завтрака Тиэко поднялась к себе, чтобы заняться утренним туалетом, но руки ее не слушались. Она то и дело задумывалась о чем-то.
Слова Рюсукэ по-прежнему будоражили ее сердце. «Я был бы счастлив, если бы малютку Тиэко оставили у нашего дома»,– сказал тогда он в ресторане, и смысл этих слов был слишком ясен.
Синъити дружил с Тиэко с детских лет. Эта дружба продолжалась и в школе. Тиэко знала: Синъити влюблен в нее, но она знала также, что он никогда не осмелится вести себя с нею, как его старший брат. Когда Рюсукэ заговаривал с Тиэко, у нее буквально останавливалось дыхание.
Она тщательно расчесала свои длинные волосы, откинула их на спину и сошла вниз.
Во время завтрака из деревни позвонила Наэко:
– Барышня, мне нужно с вами повидаться.
– Здравствуйте, Наэко, как приятно слышать ваш голос… Давайте встретимся завтра – вы сможете?
– Я готова в любое время…
– Приходите тогда к нам в лавку.
– Мне бы этого не хотелось.
– Я рассказала о вас матери, отец тоже знает.
– Но там, наверное, будут служащие.
– Хорошо, я приеду к вам,– сказала Тиэко после минутного раздумья.
– Я буду очень рада, хотя у нас уже холодно…
– Это ничего. Я так хочу полюбоваться криптомериями…
– Одевайтесь потеплее – может быть дождь. Правда, нетрудно развести костер, но все же… Я сейчас работаю у самой дороги и сразу увижу вас.
ЗИМНИЕ ЦВЕТЫ
Тиэко впервые надела спортивные брюки и толстый свитер.
Такитиро был дома, и Тиэко присела перед ним на циновки, прежде чем отправиться к Наэко.
– Собираешься в горы? – спросил Такитиро, разглядывая ее необычный наряд.
– Да… Та девушка с Северной горы попросила с ней встретиться, хочет о чем-то со мной поговорить.
– Вот как?.. Послушай, Тиэко,– решительно сказал Такитиро.– Если с ней случилась какая-то беда, приведи ее к нам… Я готов удочерить ее.
Тиэко потупилась.
– Мне и моей старухе будет веселее, если у нас станет две дочери.
– Спасибо, отец, большое спасибо.– Тиэко низко поклонилась, теплые слезы благодарности скатились по ее щекам.
– Мы с любовью воспитывали тебя с младенческих лет и к этой девушке будем относиться так же. Наверное, она такая же хорошая, как и ты. Приведи ее обязательно. Лет двадцать тому назад к двойняшкам относились с предубеждением, но теперь уже на это смотрят иначе… Эй, Сигэ, поди-ка сюда,– позвал он жену.
– Отец, от всей души благодарю вас, но только эта девушка, Наэко, никогда не согласится у нас остаться,– сказала Тиэко.
– Это почему же?
– Она боится помешать хоть чем-то моему счастью.
– Отчего это должно помешать?
– …
– Отчего это должно помешать? – повторил Такитиро, удивленно наклонив голову.
– Я ей сказала, что отец и матушка обо всем знают, и просила прийти к нам… но она боится, что увидят служащие из лавки или соседи,– прошептала Тиэко со слезами в голосе.
– При чем тут служащие? – Такитиро сердито повысил голос.
– Вы правы, отец, но позвольте на этот раз поехать мне.
– Поезжай,– Такитиро кивнул,– и передай этой девушке… Наэко то, о чем я тебе сказал.
– Хорошо, отец.– Тиэко пристегнула к плащу капюшон, а на ноги натянула резиновые сапожки.
Ясное с утра небо нахмурилось. Наверно, на Северной горе идет дождь, а может, и снег, подумала девушка, глядя в ту сторону.
Тиэко села в автобус, принадлежащий государственным железным дорогам.
До Северной горы ходят два автобуса: городской и государственных железных дорог. Маршрут первого оканчивается у горного перевала на северной окраине нынешнего Киото, второй же продолжается значительно дальше – до Кохамы в префектуре Фукуи.
Пассажиров в автобусе было немного – наверное, потому, что наступила зима.
Двое молодых людей чересчур внимательно стали разглядывать Тиэко. Это было ей неприятно, и она накинула на голову капюшон.
– Барышня, не скрывайте от нас свое прелестное лицо.– Голос одного из них был не по возрасту хриплым.
– Как тебе не стыдно, замолчи! – одернул его сосед.
На человеке, который обратился к Тиэко, были наручники. Что за преступление он совершил? Куда везет его сосед,– полицейский, должно быть?
– подумала Тиэко.
Она все же откинула капюшон.
Автобус прибыл в Такао. Красные листья с кленов уже облетели, на голые ветви опустилась зима.
Наэко ожидала Тиэко на остановке у водопада Бодай.
На мгновенье она растерялась, увидев необычный наряд Тиэко, но сразу узнала ее.
– Барышня, добро пожаловать в наше горное захолустье,– радостно воскликнула Наэко.
– Не такое уж захолустье,– ответила Тиэко и, не снимая перчаток, сжала руки Наэко.– Я так рада снова здесь побывать, и спасибо вам за ту встречу летом в роще криптомерии.
– За что же благодарить?.. Я ведь тогда ужасно боялась: вдруг на нас упадет молния.
– Наэко,– обратилась к ней Тиэко, идя рядом по дороге.– Я очень рада, что вы позвонили мне. О чем вы хотели со мной поговорить?
Наэко замялась, не решаясь сразу ответить. На ней была обычная рабочая одежда, голова повязана полотенцем.
– Что все-таки случилось? – настаивала Тиэко.
– Хидэо предложил мне выйти за него замуж. А я…– Девушка споткнулась и ухватилась за Тиэко, чтобы не упасть.
Тиэко обняла ее за плечи.
Она впервые ощутила, какое плотное, сильное у Наэко тело. Тогда, во время летней грозы, она была так напугана, что не обратила на это внимания.
Наэко быстро справилась с волнением, но не торопилась высвободиться: ей, должно быть, было приятно ощущать ласковую руку Тиэко на своих плечах.
Им предстоит еще не раз искать друг у друга опоры, но сейчас они шли, еще ничего об этом не ведая.
– Так что же вы ответили Хидэо?
– Я… я не могла так вот сразу дать ответ.
– …
– Хидэо познакомился со мной, приняв меня за вас, Тиэко. Правда, теперь он просит руки именно у меня, но где-то в глубине души он все еще хранит ваш образ.
– Вы ошибаетесь, Наэко!
– Нет, я все прекрасно понимаю, и хотя дело теперь уже не в путанице, которая произошла, все равно выходит так, будто я должна занять не свое место, не свое, а ваше. И Хидэо предложил выйти за него замуж потому, что во мне видит вас. Это во-первых…
Тиэко вспомнила, как нынешней весной гуляла по ботаническому саду и глядела на буйное цветение тюльпанов, а на обратном пути Такитиро предложил ей выйти за Хидэо, а Сигэ рассердилась, сказав, что сначала надо спросить у самой Тиэко: по сердцу ли он ей?
– Во-вторых, в мастерской Хидэо ткут пояса для кимоно. И у них дела с вашей лавкой, а появляюсь я – и это будет для вас не слишком удобно. А я никогда на такое не соглашусь. Лучше умереть! Сейчас впору не замуж за Хидэо мне идти, а скрыться от людских глаз куда-нибудь подальше в горы…
– Да как вы можете так думать?! – Тиэко схватила ее за плечи и встряхнула.– Я ведь и сегодня сказала отцу, что еду к вам. И матушка знает. Зачем вам от нас скрываться?!
– Как вы думаете: что мне ответил на это отец? – Тиэко снова, еще сильнее встряхнула ее за плечи.– Он сказал: «Если с ней случилась какая-то беда, приведи ее к нам»… Я ведь записана как наследница семейства Сада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19