– Объясни, пожалуйста. Желательно подробнее. Чем занимался ваш отец?
– В то время его уже не было в живых.
– Какая жалость. Прими мои запоздавшие соболезнования. – Слова были формальными, но интонация, с которой он их произнес, не оставляла сомнений в его искренности.
– Спасибо. Он был очень милым, приятным человеком. Коллекционировал разные археологические находки. Кости древних животных и всевозможные окаменелости интересовали его гораздо больше коммерции. Остальным членам семьи было неведомо, что за два года до его смерти мы уже жили в кредит.
– Когда это произошло?
– Шесть лет тому назад. К тому времени я успела закончить женскую католическую школу при монастыре, и по счастливому стечению обстоятельств ко мне проявил интерес двоюродный брат одной моей приятельницы, предложив сняться в качестве модели для его журнала. – Александра вспомнила о еде и отправила в рот немного итальянской пасты с омарами.
– Так ты училась при монастыре?
– Да. Девочки в семье Дюпре всегда получали образование при французских монастырях. По крайней мере представители последних шести поколений.
– Поэтому тебе было так легко перевоплотиться во француженку.
– Да. – Именно по этой причине она и выбрала Францию для своего профессионального дебюта.
– Как разворачивались события дальше?
Она недовольно скривила лицо.
– Да больше и рассказывать нечего. Мать старалась не обращать внимания на многочисленные неоплаченные счета, пока к нам собственной персоной не пожаловал шериф, чтобы опечатать за долги дом и выставить его на продажу. Мэделейн оставалось еще два года учебы в школе, и после смерти отца не хотелось огорчать малышку скверными новостями о полном финансовом крахе семьи.
– И ты пошла работать.
– Под вымышленным именем, чтобы пощадить материны принципы. Брат моей приятельницы помог придумать легенду и создать образ Ксандры Фочен. Я жила словно в авантюрном романе. О моей двойной жизни знали только я, моя семья и кузен подруги.
– Так этот человек знал, что ты Александа Дюпре, а мне, своему возлюбленному, ты открыть эту тайну не решилась? – Димитрий был смертельно оскорблен.
– Я также ничего не знала о существовании Фебы. Так что мы квиты. – Горло ее пересохло от долгого рассказа, и она с удовольствием пригубила холодной минеральной воды.
– Ты оказала своей семье достойную услугу, и твоя мать должна тобой гордиться.
Слова его согревали душу. Но смех, сдержать который было невозможно, комком подкатывал к горлу.
– Гордиться мной? Работающей в сомнительной сфере дочерью, забеременевшей, не удосужившись вступить в брак? Она еще не простила мне продажу дома, нашего родового гнезда. По меркам, с которыми она ко мне подходит, я навсегда останусь паршивой овцой в стаде.
– Матери пришлось продать дом?
– Моих доходов хватало, чтобы гардероб матери состоял из нарядов от Коко Шанель, а сестра получила хорошее образование. Она закончила университет в прошлом году, за месяц до свадьбы с Хантером. – Гордость за успехи младшей сестры сквозила в ее голосе. Вздохнув она продолжала: – А вот на выкуп заложенного под большие проценты дома и на его содержание средств оказалось недостаточно. Мать была вынуждена продать его и переехать в благоустроенную квартиру с прислугой. И хотя она живет теперь в не менее престижном для Нового Орлеана районе, это все-таки не роскошное поместье Дюпре.
– И в этом тоже виновата ты? А не твой безответственный отец, оставивший жену и двух дочерей в долгах?
Особое мнение Димитрия о ее отце ничуть не повлияло на ее собственное. Он никогда не смог бы понять мужчину, не имеющего ни малейшей склонности к коммерции и не знающего цену деньгам.
– Она возлагает на меня вину не за то, что дом пришлось продать, а за то, что я продолжала работать, когда он уже был продан. Ей больше пришлось бы по вкусу, если бы я удачно вышла замуж.
– А ты замуж выходить не хочешь?
– Я хочу вступить в брак с человеком, которого люблю. Состояние его банковского счета меня не волнует.
– Тогда тебе нужен только я. Если слова, которые ты произносила в ресторане «У Рене», были искренними, я смогу дать тебе и любовь, и деньги.
– Но я не люблю тебя больше.
– Я никогда не поверю в то, что такая сильная женщина, как ты, может так легко разлюбить, столкнувшись с неприятностями.
К своему ужасу, Александра начинала сильно подозревать, что именно так оно и есть, но поощрять его самолюбие чистосердечными признаниями не собиралась.
– Я не стала бы называть неприятностями то, что на самом деле произошло. Ты вычеркнул меня из своей жизни и со скоростью ракетоносителя, выводящего на орбиту спутник, помчался жениться на другой.
– Но я не женился.
– Здесь тебе дорогу перешел брат.
Он тяжело вздохнул.
– Если я скажу, что после нашего разговора решил разорвать помолвку с Фебой, ты мне, конечно, не поверишь?
Неужели это правда? Не может быть. Еще одна искусная манипуляция.
– Не торгуй своей личной свободой. Она сейчас не в цене. И мне этот товар не нужен.
– И все же я нанял частных детективов, чтобы они нашли тебя. И сделал это всего через несколько дней после твоего отъезда из Парижа.
– Я ждала тебя. Думала, ты изменишь решение. Я осталась во Франции еще на неделю, Димитрий. Ты даже не позвонил мне. Я ничего для тебя не значила ни тогда, ни теперь. Весь сыр-бор разгорелся вокруг ребенка, и я не настолько глупа, чтобы этого не понимать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Они вошли в гостиницу, Димитрий вежливо распахнул перед ней двери, ведущие в их апартаменты.
– Послушай, я все-таки должен во всем разобраться, – тяжело вздохнув, начал он. – Последние три месяца я вообще не спал, занимался только твоими поисками. Я думал, что, как только отыщу тебя, все встанет на свои места. Ты согласишься выйти за меня замуж. Первым же самолетом мы вылетим в Грецию. Я представлю тебя своему деду. Я думал, мне удастся укротить твой гнев. А вместо этого я отыскал женщину, которая ненавидит меня всеми фибрами своей души.
– У меня нет к тебе ненависти, – заявила Александра.
– Ты не испытываешь ее ко мне только ради сына. И это понятно. Но ты не соглашаешься выйти за меня замуж. Ты мне больше не веришь. И я в полной растерянности.
Теперь уже она тяжело вздыхала.
– Сочувствую.
– К тому же у меня давно не было секса. – Смех его был грубоватым. – А я не привык без него обходиться.
Настроение у него было странным. Она не знала, как себя вести. Привычнее было видеть его властным, держащим любую ситуацию под контролем. Вялый и беспомощный выглядел он глуповато.
– Уверена, что воздержание было недолгим.
– Ошибаешься. С того самого вечера, когда я сказал тебе, что женюсь на Фебе, любовью я больше не занимался.
Должно быть, по оценкам такого мужчины, как Димитрий, это было вечностью.
Она быстро направилась к своей спальне.
– Думаю, что сегодня мне придется пораньше лечь спать. Пойду приму душ, может, смогу почитать на сон грядущий.
Искушение было большим и опасным. Доказательств не требовалось, Александра и сама знала, что устоять перед ним не смогла бы. Но разгуливать перед его глазами и предлагать себя в качестве основного скоромного блюда после длительного поста она не собиралась.
Она закрыла за собой дверь спальни и для надежности заперла ее на ключ.
Зажмурившись, Александра медленно смывала шампунь с волос. Струи теплой воды, каскадно бьющие из трех душевых леек под разными углами, замечательно расслабляли тело.
Каких бы трудностей это ни стоило, но ей предстояло еще достичь конкретных договоренностей с Димитрием. У него были равные с ней права и обязанности любить сына и заботиться о нем. И, что особо важно, мальчику необходима любовь обоих родителей. Димитрий не отказывался больше от малыша, но он не любил Александру.
Будет ли правильным заставить ребенка с самого рождения расплачиваться за несбывшиеся надежды родной матери? А сын ее вынужден будет страдать, если она не выйдет за Димитрия замуж. Он будет незаконнорожденным. Для многих людей с современными взглядами на окружающую действительность это не имело бы никакого значения. Но для Димитрия, членов его семьи, деловых партнеров это было более чем важно.
Ее родная мать может больше никогда не пустить ее на порог дома. Это приводило Александру в бешенство, но исправить она ничего не могла.
Словно желая окончательно стереть из памяти все неприятности, Александра смахнула капли воды с лица и открыла глаза. Вокруг была кромешная темнота. Она отчаянно заморгала, но со зрением проблем не было. Ни единого проблеска света не просочилось в полную тьму. Веерное отключение электричества? Но все общественные заведения имеют автономный источник питания. Неожиданно и струя воды, омывавшая ей голову, стала иссякать, хотя из двух других душевых леек вода по-прежнему лилась. В полном недоумении она вытянула руку вперед, чтобы нащупать выложенную кафелем стенку и сориентироваться в пространстве. Но вместо скользкого и влажного кафеля под руку попалась обнаженная человеческая плоть.
– Димитрий? – охрипшим голосом прошептала она.
– Да, это я.
– Что ты здесь делаешь?
Его рука крепко обвила ее талию.
– Ничего, – ответил он, дыша ей прямо в губы.
– Нет. Не надо. Я этого не хочу. – Слова ее звучали неубедительно и для Димитрия, и для нее самой.
Опытные, четко знающие свое дело пальцы Димитрия ласкали заметно увеличившуюся в размерах грудь. Соски набухли и заныли от истомы, стоило только телу почувствовать его близость.
– Ты в этом уверена?
– Секс не разрешит всех наших проблем. По сути, он явился причиной конфликта, – сказала Александра, стараясь сохранить ясный ум.
– Нет. Секс был ни при чем. Разговоры способствовали нашему отдалению. Мои слова. Твои слова. Больше говорить не о чем.
Она тихо застонала, выражая свое полное согласие и страстное желание изголодавшейся плоти. Он крепче обнял ее в ответ, всем телом прижимаясь к ней как можно ближе. До боли знакомые губы целовали ей веки, прикрывая глаза, и поцелуи были настолько пылкими, что обжигали кожу. Он нежно покусывал ее пухлую нижнюю губу, пока ее рот не открылся, маня своей нежностью и теплотой. Его неотразимые ласки напоминали ей о той прочной физиологической связи, которая когда-то существовала между ними. Узы, которые не в силах были разорвать ни время, ни расстояния, ни отчужденность, ни раздоры.
Он приложил ладони к ее щекам.
– Я хочу, чтобы и сейчас секс доставлял тебе не меньшее удовольствие, чем прежде, чтобы ты никогда больше не смогла от меня уйти. – Димитрий заговорил с такой горячностью, словно давал торжественное обещание при свидетелях.
Он прислонил ее спиной к влажному кафелю квадратной душевой кабины.
– Прижми руки к стене.
Она послушно повиновалась.
– Не двигай руками.
– Димитрий…
– Прошу тебя, доверься мне.
В постели он был всегда галантен, никогда не причинял ей боли. И она была уверена в том, что и в будущем их секс не станет агрессивным.
– Хорошо.
Мужские руки гладили ее щеки, шею, ласкали плечи, медленно скользили к груди, изучая новую форму, которую придала ей беременность.
– Прошу тебя, Димитрий… – она не смогла больше произнести ни слова.
Да в этом и не было необходимости. Он опустился перед ней на колени и с особой нежностью стал целовать живот.
Удовольствие было на грани мучительного, и она вскрикнула:
– Прошу тебя, перестань! Мне этого не вынести! Нет, Димитрий! – Перед глазами засияли разноцветные всполохи, словно прямо перед ней вспыхнула гроздь праздничного салюта, разорвав чернильно-синюю темноту их маленького укромного пространства.
Очередная тропинка поцелуев прокладывалась по выпуклому животу. Если ранее она определила его тщательное обследование колыбели их будущего младенца как эротическое, то теперь оно не шло ни в какое сравнение с тем благоговейным любопытством, с которым он осматривал каждую новую складочку на ее теле. Он создавал некий культ, дающий ему возможность поклоняться рождению на свет нового человека.
– Малыш мой. – Ребенок уже стал его. Он снова поцеловал ее в живот. – Любимая моя. – Теперь и Александра была причислена к его собственности. Обеими ладонями он прикрыл ей живот, объявляя это зоной его единоличного владения.
Александра витала где-то в облаках. Голова была как в тумане. Она не сразу поняла особое значение нашептанных им слов. Но как только их смысл раскрылся, волна сладостных эмоций охватила все тело. Раньше своей малышкой он называл только ее. А теперь он признавал их сына родным ему созданием. Она тоже была ему не безразлична. Но по-особенному. Он был так нежен и ласков с ней, даже сентиментален, как никогда раньше. Слова эти четко определяли место Александры в его жизни. Она всецело принадлежала ему. Но он заявлял права на нее не только как на свою собственность, но и как на свою жену.
– Я больше никогда не отпущу тебя.
Ей нечего было ответить. Да и что могла она сказать в ответ? Его губы были настолько горячими, дыхание настолько возбужденным, руки такими ласковыми…
Удовольствие переходило в исступленный восторг. Слезы текли по щекам, перемешиваясь с каплями воды, которыми все еще фонтанирующий массажный душ в изобилии усеивал ее лицо. И она снова и снова шептала его имя.
Неожиданно ноги стали слабыми и безвольными, а глаза заволокла чернота, к которой кромешный мрак душевой кабины не имел никакого отношения.
В себя она пришла на огромной кровати в спальне Димитрия. Он бережно и заботливо обтирал ее полотенцами. Ярко светила лампа, стоявшая на прикроватной тумбочке, отбрасывая мягкие отблески на смуглое, цвета бронзы, тело Димитрия.
Он нежно улыбнулся.
– Решила все-таки проснуться.
– Это был обморок. – В это трудно было поверить.
– Такое иногда случается, когда чувства безбрежны и глубоки. – Он накрыл полотенцем ее обнаженное тело, скрывая его красоту от собственных глаз. А сам выпрямился и встал рядом с кроватью. Это создавало иллюзию стыдливости и благопристойности. – Если ты хочешь, я уйду спать в другую комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15