Ты всегда видишь только то, что лежит на поверхности. Копать глубже тебе уже незачем, – заявила она.
Он нежно обнял ее, поглаживая другой рукой отзывчивую на ласки грудь.
– Ты права, я без ума от этой оболочки. – Его улыбка была обольстительной, но исчезла с лица так же быстро, как и появилась. – Однако этим мои желания не исчерпываются. Ты нужна мне целиком и полностью и станешь моей во всем.
Его решительность и собственнический инстинкт, пронизывающие каждое слово, не могли не пугать. Александру бросило в дрожь. Возникло ощущение, что женитьба станет для него не просто формальной регистрацией их отношений. Он хотел гораздо большего: завладеть ее чувствами, влиять на ее разум. Это было видно по его глазам. На меньшее он вряд ли согласится.
– Мэделейн говорила о каких-то статьях в прессе. Деталей она не знает или не посмела их огласить. Просмотри газеты. Кто-то мог видеть нас вместе, а теперь выносит свои гнусные догадки на суд общественности.
Димитрия, казалось, это не очень встревожило.
– Сначала приму душ, а потом позвоню кому следует.
Она одобрительно закивала головой и постаралась высвободиться из его объятий.
– Мать уже выехала. Полчаса – и она здесь, если, конечно, не попадет в пробку. Нам срочно надо одеваться.
Он остановил ее, не дав выпорхнуть из постели.
– Ситуация меняется к лучшему, правда?
– Потому что мы снова спим вместе?
Он поцеловал ее в кончик носа.
– Нет, потому что нам удалось восстановить ту часть наших отношений, которая, возможно, и была самой захватывающей.
– Тебе вряд ли удастся склонить меня к женитьбе, – с нажимом произнесла Александра.
– Ты в этом абсолютно уверена? – его жаркие, блуждающие по всему телу руки сбивали дыхание, усиливали сердечный ритм.
Она промолчала, и он рассмеялся, встал с постели и повел ее за руку в душ.
– Пошли быстрее, примем душ вместе для экономии времени.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Александру не на шутку волновало, не вздумает ли Димитрий снова заняться с ней любовью под душем. Но он был верен своим словам. В считанные минуты они оделись и привели себя в божеский вид. Димитрий разговаривал по телефону со своим помощником, когда в дверь позвонили.
– Это мама, – на выдохе произнесла Александра.
Димитрий нервно обернулся, мельком взглянул на Александру, положил телефонную трубку и молча прошел к входной двери, чтобы впустить гостью. Стоявшая на пороге Сесилия Дюпре, стройная, изящная, хрупкая женщина, эффектно смотрелась в роскошном бледно-розовом костюме от Москино.
– Вы, должно быть, мама Ксандры? – ненавязчиво спросил Димитрий, приглашая гостью зайти.
Александра чуть не вскрикнула, услышав такую непростительную, неумышленно слетевшую с языка Димитрия оговорку. Мать вся сжалась и резко повернулась к дочери, забыв о светских манерах:
– Хочу напомнить тебе, что сейчас ты находишься в Нью-Йорке, где тебя знают как Александру Дюпре. Что будут говорить о тебе в Новом Орлеане, когда всем станет известно, что ты провела ночь с иностранцем в гостиничном номере? – спросила она грозным голосом. – Подумай о сестре. Скандал может неблагоприятно сказаться и на коммерческих делах Хантера.
– Сомневаюсь, что деловых партнеров Хантера заботит поведение беременной сестры его супруги. А что касается общественности Нового Орлеана… Если уж я не читаю колонки светских сплетен, то почему эта информация должна обязательно дойти до нашего родного города?
– Ты из семьи Дюпре, – гордо заявила мать. – Чего по этим фотографиям, – она замахала газетой перед лицом Александры, – увы, не скажешь. Как ты могла позволить, чтобы эта информация стала достоянием общественности?
Александра протянула к газете руку.
– Можно посмотреть? Обвиняемые вправе знать, в чем их подозревают.
Сесилия бросила газету Александре, окончательно потеряв самообладание. Но когда дочь просмотрела иллюстрации и бегло пробежала глазами по заголовкам, она поняла состояние матери.
На одной из фотографий она была снята с Димитрием на выходе из ресторана, где они вчера имели удовольствие отужинать. Вторая изображала их бурную ссору «У Рене». А заголовок пояснял развитие сюжета – «Примирение греческого магната со своей бывшей любовницей. Признал ли Петронидис свое биологическое отцовство?».
С возрастающим страхом Александра дочитала статью до конца. Ее называли то известной французской манекенщицей, то ведущей скромный образ жизни Александрой Дюпре. Автор заметки постоянно сбивался, делая ложные предположения относительно причин ее двойной жизни и беременности, губительно отразившейся на планах Димитрия вступить в брак с Фебой Леонидис. Слова Димитрия, отказывающегося от ребенка, были взяты в кавычки как его собственные, что, правда, строго соответствовало действительности. А это значило, что разговор их был подслушан либо чересчур инициативным фотографом, либо кем-то из его помощников.
Газетчик на этом не успокаивался, а шел в своих предположениях дальше. По его мнению, Димитрий Петронидис смирился со своей ролью будущего отца и любовники наконец-то пришли к согласию. Заканчивалась заметка лаконичным предположением, что скандальное дело имеет все основания перерасти в мирную супружескую жизнь.
Тошнота подступала к горлу, и Александра со скоростью пули метнулась в сторону ванной. Димитрий подоспел на помощь, держа в руках смоченное холодной водой полотенце и стакан воды. Когда Александра привела себя в порядок и почувствовала некоторое облегчение, он нежно подхватил ее на руки и, внеся обратно в гостиную, бережно усадил на диван.
– Я закажу чего-нибудь перекусить. Хорошо, дорогая?
Александра не могла даже поднять глаз, чтобы взглянуть на мать. Как раздражена и разочарована, очевидно, была Сесилия. Александра годы потратила, чтобы скрыть свою двойную жизнь, чтобы не допустить скандала и защитить свою мать и ее уважаемое в Новом Орлеане имя от позора. И вот в один прекрасный день какому-то газетчику удалось разрушить абсолютно все.
– Димитрий, им все известно… И про нас, и про ребенка, и про Ксандру Фочен.
Димитрий нежно приложил руку к ее разгоряченным, трепещущим губам.
– Тсс… Все уладится. Поверь мне. Скажи лучше, что тебе заказать.
– Тосты и немного фруктов.
Он категорично замотал головой.
– Этого будет недостаточно для тебя и ребенка. Я закажу, конечно, тосты и фрукты, но добавлю к этому нормальную пищу.
– Зачем тогда меня спрашивать, если ты все равно все сделаешь по-своему? – с раздражением отозвалась Александра. Но в глубине души она была рада, что ее отвлекли от омерзительной статьи.
Димитрий неуместно рассмеялся.
– Возможно, я просто хотел услышать твой голос.
Сесилия рьяно запыхтела, напоминая им обоим, что она как-никак находится в их компании.
– Мадам, вполне понимаю и разделяю вашу озабоченность и сделаю все, что в моих силах, чтобы уменьшить ваши переживания. Но я не позволю вам осуждать вашу дочь. Она слишком слаба сейчас, чтобы выслушивать глупые инсинуации.
– Как вы смеете? – вспылила Сесилия.
– Могу я вам что-то заказать? Позавтракаете с нами? – спокойно спросил ее Димитрий, не обращая никакого внимания на ее разъяренный тон.
Столкнувшись со стальной мужской волей, значительно более сильной, чем ее собственная, Сесилия мгновенно притихла. С суровым видом она опустилась в одно из кресел.
– Чай всегда действовал на меня успокаивающе.
– Тогда я незамедлительно прикажу его вам подать.
Странной походкой, не сводя глаз с присутствующих, словно желая удостовериться в том, что Сесилия не проронит ни слова и ничем не оскорбит дочь, он направился к телефону. Его забота явно тронула Александру. Отдав необходимые распоряжения, Димитрий занял место рядом с Александрой и взял ее за руку.
– Миссис Дюпре, разрешите мне хотя бы представиться. Я Димитрий Петронидис. – Его улыбка была способна растопить и камень. Он встал и слегка наклонился. – Большая честь познакомиться с матерью женщины, на которой я решил жениться.
Александра жадно втянула воздух и чуть не поперхнулась, увидев, как кислое лицо матери озарила очаровательная улыбка. Сесилия слегка поправила свои и без того безукоризненно уложенные пепельно-русые волосы и улыбнулась Димитрию.
– Можете называть меня Сесилия. Брак будет радикальным средством, которое сведет скандал на нет. Я так рада, что вы заранее все продумали. Александра всегда была такой импульсивной. А в последние три месяца особенно.
Александра крепко стиснула зубы.
– Я еще не дала своего согласия на брак.
Сесилия махнула рукой, не желая слушать возражения дочери.
– Безусловно, ты согласишься, дорогая. Надо обсудить еще массу вопросов. Свадьба должна стать скромным мероприятием во избежание сплетен.
– Мама, мы не в средние века живем. Ты не сможешь сбыть меня с рук, договорившись с женихом без моего на то согласия. – Александра повернулась к Димитрию. – А ты не сможешь получить меня в жены, имея только огромное желание моей матери.
– Александра, этот корреспондент написал правду? Этот человек и есть отец твоего ребенка?
Голосовые связки Александры словно одеревенели. Утвердительный ответ будет означать полное поражение в сражении с матерью.
– Да, – произнес вместо нее Димитрий, когда понял, что молчание слишком затянулось.
– Тогда не вижу, в чем, собственно говоря, проблема. Конечно, ты должна выйти за него замуж.
– Совсем наоборот. – Неослабевающее давление, исходящее и от матери, и от Димитрия, приводило Александру в ярость. – Я справлюсь с воспитанием ребенка одна. Если тебя это огорчает, извини. Я ничего не могу исправить.
Александра гордилась собой: ей удалось произнести короткую, но содержательную речь. Но радость была недолгой, на глазах матери засверкали слезы.
– Шесть долгих лет, проведенных в непроходящей тревоге, что кто-нибудь узнает о том образе жизни, который ведет моя дочь, – разве это не тяжелый крест, выпавший на мою долю? Теперь об этом знают все вокруг. – Сесилия зашмыгала носом, чем тронула сердце дочери. – Подумай о ребенке, – было последним аргументом Сесилии.
Знакомое чувство очередного поражения подбиралось все ближе, и Александра торопливо спросила мать:
– Как ты оказалась в Нью-Йорке?
Газета со злосчастной статьей вышла только утром, так что не могла служить достаточным поводом или оставляла слишком мало свободного времени, чтобы собраться и вылететь из Нового Орлеана в Нью-Йорк. Поездка эта была заранее запланированной.
Мать недовольно шмыгнула носом и, развернувшись к Димитрию, обратила на него взгляд своих трогательных, молящих глаз.
– Я проделала этот долгий путь с юга на север, чтобы образумить свою дочь, чтобы восстановить былые дружеские отношения и примириться накануне Рождества. Такие праздники семья должна встречать вместе, не правда ли? Но в своем теперешнем незавидном положении она стала еще более упрямой. Теперь она упорно отказывается выйти за вас замуж. Неудивительно, что от бесконечных тревог я все время болею. Она сведет меня в могилу.
– Не могу с вами согласиться. Появление на свет ребенка не может представляться огорчительным обстоятельством, – ответил Димитрий леденящим кровь голосом. – Я равным образом не понимаю, почему работа Александры манекенщицей под вымышленным именем стала для вас такой трагедией. Из того, что мне известно, я смело могу сделать логический вывод, что эта профессия хорошо поддерживала вас и вашу младшую дочь материально. И в течение многих лет.
Однако Сесилию трудно было смутить.
– Но она не только дефилировала по подиуму. Не так ли? Она успешно совмещала профессию манекенщицы с ролью вашей любовницы, дорогой игрушки в руках греческого олигарха, – почти процитировала Сесилия строчку из прочитанной утром статьи. – И вот вам результат. Она беременна вашим ребенком. Люди по фамилии Дюпре никогда не позволяли скандальным историям порочить их гордое имя. Что подумают монашки, воспитывавшие мою дочь в строгости, давшие ей достойное образование!
– Монашки? – не без удивления переспросил Димитрий.
– Школа-интернат при монастыре, я же тебе говорила, помнишь? – прошептала Александра.
– А… эти монашки.
Нескончаемые и несправедливые упреки матери все больше ожесточали Александру.
– Димитрий абсолютно прав, называя вещи своими именами. Доходы от этого бизнеса позволили оплатить обучение Мэделейн и пополнили твой гардероб изысканными нарядами от лучших кутюрье. Если бы не было вымышленной Ксандры Фочен, как бы мы все жили? Не думаю, что ты пошла бы работать.
Сесилия часто и тяжело задышала.
Кто-то постучал в дверь. В номер доставили завтрак, и Димитрий настоял, чтобы Александра принялась за еду. Сесилия попивала чаек с видом великомученицы.
Когда завтрак подошел к концу, Димитрий снова занял место рядом с Александрой, обняв ее за талию.
– Позвольте мне пролить свет на некоторые оставшиеся для вас тайной вопросы. Первое: я намереваюсь жениться на вашей дочери. И второе: свадьба не будет скромным, сокрытым от глаз общественности мероприятием, а станет торжеством, достойным очаровательной невесты представителя древнейшего греческого клана Петронидисов.
Не обращая внимания на яростные вздохи Александры и ее матери, Димитрий поднялся с места.
– Очень рад, что вы нашли время навестить нас в Нью-Йорке, – спокойно произнес он, беря Сесилию под руку, медленно поднимая со стула и вежливо выпроваживая ее. – Вы, безусловно, понимаете, сколько дел у нас с Александрой перед предстоящей свадьбой. Может, встретимся сегодня вечером за ужином или завтра, если вам будет угодно. Обсудим все самым подробным образом.
Речь его лилась стремительным ручейком, словно он заручился поддержкой обеих женщин, пока он выпроваживал из номера удовлетворенную мать будущей супруги.
Димитрий вызвал свою персональную машину и оставался с Сесилией в холле гостиницы, пока машина не подъехала к парадному входу. Затем с облегчением вошел в пустую кабину лифта и быстро нажал кнопку нужного этажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15