И не говори мне больше такого говна, скажи просто, что тебе жалко, что ты сам всё хочешь продвигать».
Я его просто прибила. Порошок у него был - я знала это. Он сдался, наконец, и сказал: «Хорошо, малышка, мы съезжаем вместе». Последнего фраера он сделал для меня…
То, что мы спали вместе теперь, многое изменило для меня. Так хорошо на вокзале я себя не чувствовала больше. Теперь мне стало понятно, что же это такое - его работа. Теперь я точно знала, чего хотели все эти балбесы, болтая со мной. Трахаться!
Ну да - как мы с Детлефом! Конечно, я и до того представляла себе, о чём идет речь, но то были все такие абстрактные знания. А теперь это означало всё самое нежное и интимное между мной и Детлефом. От фраеров меня тошнило… То, что там творилось на вокзале, было просто уму непостижимо: идти в кровать с каким-то омерзительным, вонючим эмигрантом, пьяным и толстожопым, с потной лысиной - трахаться! И мне не доставляло уже никакого удовольствия, когда эти фраера пытались со мной заговаривать. Теперь я просто не находила для них ни одного приличного слова! С отвращением отворачивалась или по-настоящему нападала на них. Я пропиталась страшной ненавистью к голубым! Просто поубивала бы этих уродов! И я пыталась не думать о том, что Детлефу приходится быть с ними ласковым и вежливым.
И всё-таки каждый день после школы я приходила на вокзал, потому что там был мой Детлеф… После того, как он обслужит клиента, мы шли на галерею, сидели там, и я пила какао. Иногда дела на вокзале шли совсем из рук вон. Бывали такие слабые деньки, когда даже Детлефу с трудом удавалось заработать на нас двоих…
На вокзальных галереях через Детлефа я познакомилась и с другими «работничками», с ребятами, которых поначалу сторонилась. Многие из них были совершенно уже убиты героином, и им приходилось непросто в деле. Все - старые нарки, которыми я так восхищалась раньше…
Детлеф говорил, что это его друзья. И добавлял, что нужно быть повнимательнее с этими друзьями. Эти нарки шатались там, как потерянные, им позарез нужен был героин, и у них никогда не было денег. Этим друзьям и обмолвиться нельзя было, что у тебя есть деньги или порошок - не дай бог! Иначе ты рисковал быть избитым и ограбленным. Они кидали не только фраеров, но и друг друга при случае…
Ну, теперь мне было ясно, что же такое героиновая сцена, так пленившая меня раньше… Теперь я была практически в самом центре этой сцены.
Друзья Детлефа часто мне говорили: «Слушай, девушка, прыгай - ты ещё слишком молода. У тебя получиться! Тебе просто нужно расстаться с Детлефом. Он всё равно уже никогда не слезет. Не дурачься, брось Детлефа…» Нет, они явно были не в своем уме - бросить Детлефа! Я просто не могла себе этого представить. Если Детлеф уж так хотел сдохнуть, значит, и я хотела! Этого, правда, я им не говорила. Я говорила проще: «Кончай гнать! Мы же не сидим! Мы легко соскочим, если только захотим».
Так день за днем летело время. Наступила осень. Каждый день был похож на предыдущий. С двух до восьми я - на вокзале. Потом мы шли в «Теплицу» - дискотеку выше по Курфюрстендамм. Там была точка, где покупал Детлеф. Ещё более конченная, чем сцена в «Саунде». Я часто оставалась там до последнего автобуса - до двадцати минут первого. Я жила только теми субботами, когда мы спали с Детлефом… Эти ночи с ним с каждым разом нравились мне всё больше. Они были прекрасны - ну, если мы были не очень обколоты, конечно.
Пришёл декабрь. Становилось всё холоднее… Раньше я никогда не замерзала, любой мороз был мне нипочём. Теперь же я мёрзла постоянно. Я замечала, как силы покидают меня, я стала совсем слабенькой, меня шатало. В одну из суббот в начале декабря я, как обычно, проснулась в квартире Акселя, рядом с Детлефом. Было зверски холодно… Прямо перед моим носом стояла какая-то коробка. Вдруг надпись на коробке как дикая бросилась мне в глаза. Краски резко и пронзительно блеснули - глазам стало больно, да, там был красный, - цвет, который всегда пугал меня. От красного цвета меня бросало в холодный пот ещё под кислотой. Под героином красный был очень мягким цветом. Как и все другие цвета, красный под героином был мягок и нежен, словно под вуалью…
А теперь… Проклятье, теперь только агрессивный красный был на этой коробке.
Мой рот был полон слюны. Я постоянно сглатывала её, но она моментально появлялась всё снова и снова. Вдруг слюна исчезла, во рту стало очень клейко, горло пересохло. Я попробовала встать, чтобы выпить чего-нибудь. Встать не получилось…
Я тряслась от холода, но вдруг мне стало жарко и я стала обливаться потом. В панике я растолкала Детлефа и сказала: «Эй, эй - со мной тут что-то происходит!» Детлеф посмотрел мне в глаза и сказал: «Да у тебя зрачки, как блюдца…» Он помолчал и прошептал: «Ну вот и ты готова…» Я только дрожала и всё повторяла шёпотом: «Так что, что же это со мной?» Детлеф сказал: «Ничего - ломает тебя…» Я подумала: «Ага, ну вот - это ломка… Тебя ломает, ты, старая фиксерша! Ну, что, не так, в общем-то, и ужасна эта ломка! И что это другие носятся с этой ломкой, как с писаной торбой? В общем-то, ничего не болит, только трясёт немного, и цвета немного раздражают, и слюны полон рот, а так ничего, нормально…» Детлеф ничего не говорил. Он выковырял из своих карманов чек и аскорбиновую кислоту, достал ложку, приготовил на свече и дал мне готовую машину. Меня трясло, и я долго не могла попасть в вену… Наконец-то! Мне снова стало хорошо. Краски стали мягче, и слюна ушла. Со слюной ушли и проблемы, и я заснула рядом с Детлефом. Он тоже вмазался… Мы встали в полдень, и я спросила, сколько героина у нас ещё остаётся.
Он сказал: «Ясно, тебе ещё достанется сегодня до ухода».
Я сказала: «Хорошо, но мне же нужно ещё на завтрашнее утро».
Детлеф: «У меня столько нет. И у меня нет никакого желания тащиться на вокзал сегодня… Воскресенье - там нечего искать!» Меня обуяла паника и ярость одновременно, я аж взвизгнула: «Чувак, ты не понимаешь что ли?! Если я не смогу завтра утром вмазаться, меня закумарит, - как мне в школу-то идти?» Детлеф: «Так я тебе всегда говорил об этом! Ну а теперь всё - поздняк метаться!» Всё-таки мы поплелись на вокзал… У меня было много времени на подумать.
Первая ломка, смотри-ка! Теперь я полностью зависела от героина и от Детлефа. Я зависела от Детлефа… От Детлефа… Это неожиданно испугало меня. Ха, но это уже не любовь, если один полностью зависит от другого! Что будет, если Детлеф, скажем, не даст мне героина вечером? Я буду клянчить и унижаться?
Я знала, что фиксеры, как милостыню выпрашивали героин, если их ломало. На коленях выпрашивали… Они унижались и позволяли себя унижать. Полные ничтожества! Нет уж, я не стану унижаться! Даже перед Детлефом. Если он заставит меня попрошайничать - всё кончено между нами! Я ещё никогда ни о чём не просила!
Детлеф нашёл в конце концов какого-то фраера, и я терпеливо ждала, когда он там вернётся. Чего говорить - я ждала бы вечно, пока Детлеф не принесёт мне героина на утро!
В тот день я была угрюма и подозрительна. Я стояла на вокзале, в уголку, и тихо говорила сама с собой. Я говорила себе: «Итак, Кристина, ты добилась всего, чего собственно и хотела… Но разве ты так себе это представляла? Нет, нет! Но ты же хотела этого? Ты же всегда так восхищалась этими старыми игловыми! Ну вот - теперь ты одна из них! Поздравь себя! Теперь ты не салага и не пионер. И тебе уже не надо делать круглые глаза, когда кто-то говорит о ломках. Теперь уже никто не может тебя обосрать, мол - маленькая девочка… Ты сама обосралась - маленькая девочка!» Я всё никак не могла собраться с мозгами. Мысли о грядущей долботе не выходили из головы. Я вспомнила о том, как нравилось мне раньше доканывать переламывающихся фиксеров… Я же не знала, каково им приходится! Я только видела, что они были совершенно без сил, очень обидчивы и ранимы. Ломающийся игловой никогда не отваживался сопротивляться - в такие нули они превращались… И я часто утоляла свою жажду власти, обламывая их по-всякому. Когда у них это начиналось, их можно было ломать просто об колено. Нужно было только методично бить по их слабому месту, растравлять их раны, и нервы у них не выдерживали!
Только ломаясь, они отдавали себе отчёт в том, какие же они всё-таки убогие уроды.
Всему наркоманскому жеманству в один час приходил конец - выше других они себя уже не ставили… Но это только если их кумарило - а так нет!
Я сказала себе: ну вот теперь-то они тебе отомстят, они просто прикончат тебя. Они-то поймут, что ты попала, они поймут, что тебя ломает… Да ты всё это знала заранее! Смешно даже, что только сегодня тебя это так испугало…
Ну ладно, это самоедство ничего не давало, и мне надо было поговорить с кем-то…
Я могла бы подойти к любому из игловых на вокзале, но вместо этого забилась в какой-то угол около почты. Я же и без того знала всё, что они мне скажут, потому что часто слышала все эти разглагольствования, ещё когда меня это не касалось: «Да брось ты, не принимай так близко к сердцу, старик! Давай дальше! Всё будет нормально. Ерунда, но если хочешь, конечно, можешь и слезть! Есть же валерон на рынке…» Детлеф тоже выдавал весь этот бред, если речь шла о героине.
Единственным человеком, с кем я могла бы поговорить, была моя мама. Но, нет: я и представить себе этого не могла! Как я могу с ней так поступить, думала я, она любит тебя, да и ты любишь её на свой лад. Её просто удар хватит, если ты ей что-то подобное расскажешь! Да и чем она тебе поможет? Ну, запрёт в квартире, или сдаст, не дай бог, в клинику! Да и клиника ведь не поможет… Против своей воли никто ещё не слез, а ты-то уж тем более не слезешь. Ты заупрямишься, свалишь из клиники и пойдешь в разнос. Нет, это только навредит делу…
Я продолжала вполголоса говорить себе: всё, родная, ты просто завязываешь со всем этим! Немного поломает поначалу, но ты выдержишь это запросто. Сейчас придет Детлеф, скажи ему: «Детлеф, всё - я не хочу героина! Я завязываю! И одно из двух: или ты завязываешь, или мы расстаемся. Что, у тебя уже грамм в кармане? Да ты что?! Ну, ладно, старина… Сейчас мы вмажемся, и с завтрашнего дня - ни-ни!» Чёрт возьми - даже сейчас, разговаривая сама с собой, я постоянно возвращалась к мысли о дозе…
И я прошептала себе, как страшную тайну: Детлеф не слезет, ты же знаешь! И ты бросишь Детлефа? Чёрт, кончай переливать из пустого в порожнее! Соберись хоть на секунду и посмотри правде в глаза. Всё! Приехали! Конечная станция! Не так много ты успела в этой жизни… Но ты же так этого хотела, а?
Детлеф вернулся… Не проронив ни слова, мы двинулись вдвоём к Курфюрстенштрассе и взяли у нашего дилера. Я получила четверть грамма, села в метро, доехала до дома, и легла в кровать…
* * *
Два воскресенья спустя мы с Детлефом были одни в квартире Акселя… Это было ближе к вечеру… Нам было очень нехорошо. Кумарило. В субботу какой-то дилер обул нас. Героин, что он нам продал, был так плох, что нам пришлось вдуть двойную дозу - всё, что у нас было, - чтобы хоть как-то зацепило. Детлеф уже начал потеть, да и я заметила, что моя ломка на подходе…
Мы обыскали всю квартиру в поисках хоть чего-нибудь, что можно было бы быстренько продать. Мы, правда, знали, что искать бесполезно - ничего такого в этой берлоге и быть не могло… Всё от кофеварки до радиоприёмника было давно уже вынесено, продано и проколото. Стоял только пылесос, но он был настолько древним, что за него мы не выручили бы ни одной марки.
Детлеф сказал: «Девушка, сейчас нам нужно очень быстро сделать деньги. Самое позднее через два часа нас заломает, а там уже искать будет нечего… Не знаю, что делать! Сейчас воскресенье, вечер, я ни за что не заработаю. Помоги мне! Лучше всего иди к „Саунду“ и стреляй там… Как угодно, но ты должна вытащить сорок марок! Ну, а если мне повезёт, и я сделаю кого-нибудь за сорок или пятьдесят, тогда у нас будет кой-чего и на утро. Ясно? Сделаешь? Сделай!» Я сказала: «Ну, естественно, сделаю. Ты же знаешь, стрелять - тут я профи». Мы договорились встретиться через два часа. Ну что ж - я часто стреляла у «Саунда».
Часто просто ради удовольствия. И всегда получалось. Но в этот вечер всё было против нас! Не вёлся ну просто никто! Деньги нужны были срочно, а при стрельбе нужно время - на прицел. Типа, к которому ты подходишь за деньгами, нужно видеть заранее, на него надо настроиться, немного поболтать с ним и вести себя при этом спокойно, а не дёргаться, как эпилептик. Да и вообще от этого нужно получать удовольствие…
Меня кумарило, и всё шло хуже некуда. Через полчаса у меня было шесть марок восемьдесят пфеннигов, а это явно не результат. Видимо, ничего не получится…
Подумала о Детлефе, который сейчас должен быть на вокзале, где воскресными вечерами только эти семьи с детьми, возвращающиеся от бабушек и дедушек. А его ещё и ломает… Нет, ему не найти фраера! Я запаниковала.
Совершенно потерянная, без какого-то определённого плана я вышла к дороге.
Как-то во мне ещё теплилась надежда, что стрельба пойдёт. Вдруг огромный «мерседес» остановился перед входом в клуб… Вообще, дорогие автомобили часто проплывали на малой скорости мимо «Саунда» или останавливались перед входом.
Потому что нигде нет девочек дешевле, чем у «Саунда». Там были девушки, у которых не было ни марки, чтобы заплатить за вход, и они все делали за билет и пару стаканов колы…
Тип в мерседесе подмигнул мне. Я тоже его узнала. Он частенько бывал в «Саунде», а точнее - перед ним, и мы даже поболтали как-то раз. Он спросил тогда, не хочу ли я заработать денег - стольник, например, и всё такое прочее. Я спросила, чего он хочет взамен. Но он как-то сдал назад, и я, помню, подняла его на смех…
Ну вот - второе свидание. Я точно не знаю, каким местом я тогда думала.
Определённо, не головой… И я сказала себе: а ну-ка, подойди к этому типу - узнай там у него, чего он хочет. Ну, может, удастся выпросить у него пару марок… По крайней мере, тип всё не переставал моргать мне, и неожиданно для себя самой я очутилась рядом с машиной. Он сказал, чтобы я залезала быстрее он не может тут долго стоять. И я залезла…
Собственно говоря, я знала, что сейчас будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41