Точно из дальнего далека, до него доносился голос мистера Вандермара, который начал словно бы читать ему лекцию.
– Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придется. Я хочу сказать, сравнительно слабенький тычок…
…что-то врезалось в левое плечо Ричарда. Рука у него онемела, а плечо будто вспыхнуло болью. Перед глазами возникли пурпурные с белым круги. Вся его рука до кончиков пальцев словно горела огнем и одновременно оцепенела от холода, точно кто-то поглубже воткнул ему в мышцу электрод и до отказа вывернул регулятор напряжения. Он заскулил. А голос мистера Вандермара продолжал:
– …но боли это приносит ровно столько же, сколько это… а ведь удар тут много сильнее…
Ботинок ударил Ричарду в бок, точно пушечное ядро. Он услышал собственные вопль и всхлип и пожалел, что не знает, как заставить себя замолчать.
– Ключ у меня, – услышал он голос д'Вери.
– Будь у вас швейцарский армейский нож, – любезно сказал Ричарду мистер Вандермар, – я мог бы показать вам, как использовать все его приспособления. Даже открыватель для бутылок и маленькую лопатку для извлечения камней из лошадиных копыт.
– Оставьте его, мистер Вандермар. Для швейцарских армейских ножей еще будет достаточно времени. Талисман у нее?
Обшарив карманы д'Вери, мистер Круп извлек резную обсидиановую фигурку: крохотного Зверя, которого дал ей ангел.
– А как же я? – Негромкий вопрос Охотника прозвучал резко и звонко. – Где моя плата?
Мистер Круп фыркнул, потом все же швырнул ей длинный предмет в брезенте, который она поймала одной рукой.
– Доброй охоты, – пожелал мистер Круп.
На том они с мистером Вандермаром, зажав между собой д'Верь, зашагали вниз по извивающейся под уклон Улице-Вниз. Лежа на камнях, Ричард смотрел им вслед, чувствуя, как от сердца к голове, рукам и ногам кругами распространяется ужасное отчаяние.
Опустившись на колени в пыли, Охотник начала расстегивать ремни на футляре. Глаза у нее расширились, даже загорелись от предвкушения.
Лежа скорчившись на боку, Ричард наблюдал за ее руками.
– Что это? – спросил он. – Тридцать сребреников? Она медленно извлекла предмет из брезентового ложа, ее пальцы гладили его, ласкали. Любили.
– Копье, – просто сказала она.
Оно было изготовлено из металла цвета бронзы, но это была не бронза. Длинный наконечник загибался как у криса и был на одной стороне острым, на другой зазубренным. Гримасничающие лица были вырезаны на древке, зеленом от ярь-медянки и украшенном странными орнаментами и диковинными завитушками. От острия наконечника до втулки древка оно было около пяти футов длиной. Охотник касалась его почти боязливо, будто это была самая прекрасная вещь, какую она когда-либо видела.
– Ты предала д'Верь ради копья, – сказал Ричард.
Она промолчала. Лизнув розовым языком кончик пальца, она нежно провела по лезвию, проверяя режущий край, и улыбнулась тому, что почувствовала.
– Ты собираешься меня убить? – Он сам удивился, сообразив, что больше не боится смерти – во всяком случае, такой.
Тут она повернула голову и посмотрела на него. Он никогда прежде не видел ее такой: такой оживленной, такой приподнятой, такой прекрасной, такой опасной.
– И какой же тут труд, какое же для меня удовольствие в том, чтобы охотиться на тебя, Ричард Мейхью? – спросила она с живой и яркой улыбкой. – Мне предстоит завалить добычу покрупнее.
– Это копье для охоты на Великого Лондонского Зверя, да?
Она посмотрела на копье так, как ни одна женщина никогда не смотрела на Ричарда.
– Говорят, перед ним ничто не может устоять.
– Но ведь д'Верь тебе доверяла. Я тебе доверял. Улыбка сползла с ее лица.
– Хватит.
Медленно-медленно боль начала спадать, превратившись из жгучей в тупую ноющую. В плече, боку и колене.
– И на кого же ты работаешь? Куда ее повели? Кто за всем этим стоит?
– Скажи ему, Охотник, – прохрипел маркиз де Карабас. Он стоял, нацелив на Охотника арбалет. Его широко расставленные ноги твердо упирались в землю, лицо было неумолимо.
– То-то я удивлялась, действительно ли ты так мертв, как утверждали Круп и Вандермар, – даже не повернув головы, отозвалась Охотник. – Ты всегда производил впечатление человека, которого трудно убить.
Он наклонил голову, изображая ироничный поклон, но его взгляд все так же был прикован к Охотнику, арбалет не дрогнул.
– И вы производите на меня то же впечатление, моя дорогая леди, – ответил он, перейдя на саркастичное «вы». – Но болт из арбалета в горло и падение с нескольких тысяч футов могут доказать, что я не прав, а? Положи копье и отойди.
Мягко, любовно она опустила копье на землю, потом выпрямилась и отступила на два шага.
– Собственно говоря, можешь ему сказать, Охотник, – посоветовал маркиз. – Сам я знаю. Выяснил на собственной шкуре. Скажи ему, кто за всем этим стоит.
– Ислингтон.
Ричард затряс головой, словно пытался отогнать муху.
– Не может быть. Я же видел Ислингтона. Он же ангел. – А потом почти в отчаянии спросил: – Но почему?
Маркиз не отводил глаз от Охотника, и арбалет даже не шелохнулся.
– Хотелось бы знать. Но Ислингтон – в конце этой Улицы-Вниз, он же затеял эту грязную игру. А между нами и Ислингтоном – лабиринт и Зверь. Возьми копье, Ричард. – И опять перешел на сардоническое «вы»: – Прошу, Охотник, после вас.
Ричард подобрал копье, а потом неловко оперся на него, как на посох, и кое-как встал на ноги.
– Ты хочешь взять ее с собой? – недоуменно спросил он.
– А ты бы предпочел иметь ее за спиной? – сухо ответил вопросом на вопрос маркиз.
– Ты мог бы ее убить, – сказал Ричард.
– И убью, если другого выбора не будет, – отозвался маркиз, – но я терпеть не могу устранять что-либо до того, как это станет строго необходимо. И вообще смерть – это ведь раз и навсегда, не так ли?
– Разве? – в свою очередь ответил вопросом на вопрос Ричард.
– Как повернется, – пожал плечами маркиз де Карабас. И они пошли вниз.

Глава шестнадцатая

Много часов они шли в полном молчании. Все вниз и вниз по спиралью уходящей в темноту каменной дороге. Ричарда все еще донимала боль. И не только физическая. Хромая, он переживал странное смятение ума и тела: саднило сознание поражения и предательства, того, что он едва не лишился жизни от поцелуя Ламии, а на это накладывались боль от нанесенных мистером Вандермаром увечий и испытание на доске в начале пути – от всего этого он чувствовал себя полной развалиной. А еше – и от этого становилось только хуже – он был уверен, что все испытания предыдущего дня бледнели, превращаясь в нечто малое и незначительное по сравнению с тем, что выпало на долю маркиза. Поэтому он молчал.
Маркиз молчал потому, что от каждого произнесенного слова болело горло. Он был только рад дать ему отдохнуть и зарасти и сосредоточился на Охотнике. Ему ли не знать, что, стоит ему расслабиться хоть на мгновение, она тут же это поймет и тогда или сбежит, или набросится на них. Поэтому он молчал.
Охотник шла чуть впереди. Она тоже молчала.
Некоторое время спустя они достигли дна колодца, конца Улицы-Вниз, которая упиралась в возведенные из гигантских неотесанных камней циклопические ворота.
«Эти ворота построили великаны», – подумал Ричард, в голове у него роились смутно вспоминаемые легенды о давно умерших королях мифического Лондона. Сказания о короле Бране и великанах Гоге и Магоге с руками толщиной в стволы дубов и отрубленными головами размером с холм.
Сам портал давно осыпался, петли проржавели, створки упали. Их обломки еще виднелись в илистой жиже под ногами или бесполезно свисали на ржавых петлях. Петли в длину были выше Ричарда.
Маркиз жестом приказал Охотнику остановиться.
– Ворота обозначают конец Улицы-Вниз, – сказал он, смочив языком пересохшие губы, – и начало лабиринта. За лабиринтом нас ожидает ангел Ислингтон. А в лабиринте – Зверь.
– Я все равно не понимаю… – начал Ричард. – Как это может быть Ислингтон? Я же в самом деле его видел. Он же ангел, в конце-то концов. Я хочу сказать… настоящий ангел.
Маркиз невесело улыбнулся.
– Когда в ангелах появляется гнильца, Ричард, они сгнивают насквозь, во всем, так сказать, идут до конца. Вспомни, ведь и Люцифер был ангелом.
Охотник устремила на Ричарда взгляд ореховых глаз.
– Место, где ты виделся с ангелом, одновременно и цитадель, и тюрьма Ислингтона. – Это были первые слова, которые она произнесла за много часов. – Он не может оттуда уйти.
Маркиз посмотрел на нее внимательно.
– Полагаю, лабиринт и Зверь существуют для того, чтобы отпугивать незваных гостей.
Она наклонила голову.
– Надо думать.
Ричард повернулся к маркизу:
– Почему ты вообще с ней разговариваешь? – Все его гнев, бессилие и разочарование выплеснулись в единый взрыв. – Почему она еще с нами? Она же нас предала! И постаралась заставить нас считать предателем тебя!
– А еще я спасла тебе жизнь, Ричард Мейхью, – негромко сказала Охотник. – Неоднократно. На Черномосту. У Зазора. На доске у лифта.
Встретившись с ней взглядом, Ричард отвел глаза.
Эхо донесло до них по туннелям какой-то звук: рокот, а может быть, рев. Волосы у Ричарда встали дыбом. Звук был далеко, и это было единственное, в чем он мог бы искать утешения. Он знал этот звук. Слышал его во сне. Такой издает не бык и не кабан. Так рычит лев. Так ревет дракон.
– Лабиринт – одно из древнейших мест Под-Лондона, – сказал маркиз. – Лабиринт существовал еще до того, как король Луд основал поселение на темзенской пустоши.
– Но Зверя тогда еще не было? – спросил Ричард.
– Тогда – нет.
Ричард помедлил, Отдаленный рев возобновился.
– Я… Мне кажется, я видел Зверя во сне.
– И что это был за сон? – спросил, подняв бровь, маркиз.
– Кошмарный.
Маркиз задумался, окинул быстрым взглядом ворота и сумрак за ними.
– Послушай, Ричард. Я идут туда и беру с собой Охотника. Но если хочешь подождать здесь… Никто не обвинит тебя в трусости.
Ричард покачал головой. Бывают времена, когда просто ничего не поделаешь.
– Я не отступлю. Только не сейчас. Они забрали д'Верь.
– Что ж, ладно, – сказал маркиз. – Пойдем? Тонко очерченные карамельные губы Охотника сложились в презрительную ухмылку.
– Пойти туда отважится только безумец. Без талисмана от ангела вам ни за что не найти дорогу. Ни за что не пройти мимо кабана.
Запустив руку под одеяло-пончо, маркиз достал маленькую обсидиановую статуэтку, которую забрал из кабинета лорда Портико.
– Ты хочешь сказать, без вот такого? – спросил он.
И тут маркизу подумалось, что многое из того, что он пережил за последнюю неделю, ему с лихвой возместило выражение, возникшее сейчас на лице Охотника.
Пройдя через ворота, они вступили в лабиринт.

Руки у д'Вери были связаны за спиной, и следом за ней, положив одну огромную лапищу ей на плечо и подталкивая ее вперед, шел мистер Вандермар. Мистер Круп семенил впереди, высоко над головой держа обсидиановый талисман, который у нее отобрал, и нервно поглядывая из стороны в сторону – точь-в-точь напыщенный хорек, отправившийся разорять курятник.
Сам лабиринт являл собой чистейшее безумие. Он был построен из утраченных фрагментов Над-Лондона: закоулков и дорог, коридоров и канализационных каналов, которые за тысячелетия проваливались в щели, попадая в мир затерянных и забытых. Двое мужчин и девушка шли то по брусчатке, то по грязи, то по навозу (лошадиному и прочему), а то по гниющим деревянным настилам. И сам лабиринт как будто изменялся и мутировал: каждая дорожка ветвилась, петляла и вливалась в себя саму.
Мистер Круп чувствовал тягу талисмана и давал ему вести себя, как ему заблагорассудится. Они шли через день и через ночь, по освещенным газовыми рожками улицам, по переулкам со светом фонарей, по залитым светом тростниковых факелов проходам. Они свернули в крошечный проулок, когда-то бывший частью викторианского «наемного дома» (трущобный коктейль, смешанный в равных долях из джина и краж, двухпенсовой нищеты и трехпенсового секса), и тут услышали, как Зверь возится и фыркает где-то поблизости. А потом он взревел – низко и грозно. Мистер Круп немного помешкал, прежде чем поспешить вперед и вверх по небольшой деревянной лесенке, наверху которой он остановился, огляделся, прищурившись, и наконец повел их вниз по лестнице в какой-то каменный туннель, который некогда, во времена тамплиеров, вел под топями вокруг долговой тюрьмы Флит.
– Вам ведь страшно, правда? – спросила д'Верь. Он смерил ее злобным взглядом.
– Попридержите язык.
Она улыбнулась, хотя ей было совсем не весело.
– Вы боитесь, что, как бы ни сулил безопасность ваш талисман, он все равно не даст вам миновать Зверя. И что же вы планируете теперь? Похитить Ислингтона? Продать нас обоих тому, кто предложит большую сумму?
– Тихо, – велел мистер Вандермар.
Но мистер Круп только хмыкнул. И тогда д'Верь поняла, что ангел Ислингтон ей не друг.
– Эй! Зверь! – закричала она. – Мы тут! Эге-гей! Господин Зверь!
Мистер Вандермар отвесил ей такую затрещину, что она отлетела к стене.
– Я же сказал «тихо», – мягко пояснил он. Почувствовав вкус крови во рту, она сплюнула в грязь – алым. Потом снова открыла рот, чтобы еще покричать. Предвидя эту уловку, мистер Вандермар затолкал ей в рот носовой платок, который перед тем вынул из заднего кармана. Она попыталась укусить его за палец, но это не произвело на него благоприятного впечатления.
– Теперь вы будете вести себя тихо, – сказал он ей.
Мистер Вандермар очень гордился своим носовым платком, испачканным зеленым, бурым и черным и изначально принадлежавшим тучному торговцу нюхательным табаком в 1820-х, который умер от апоплексического удара и был похоронен со своим носовым платком в кармане. Временами мистер Вандермар еще находил в нем частицы торговца табаком, но, несмотря ни на что, все же считал отличным аксессуаром.
Дальше они шли в молчании.

В высеченных внутри скалы покоях за лабиринтом, которые служили ему цитаделью и тюрьмой, ангел Ислингтон делал то, чего не делал уже много тысячелетий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42