А она оба эти дня избегала его, уходила к себе почти сразу, как он приходил вечером, и не появлялась, пока он не уходил утром. Это облегчало положение. Но ничто не могло облегчить угрызения совести, когда он вспоминал про поцелуй.
Он был с ней груб и резок, куда грубее, чем ему хотелось бы. Но надо было напугать ее, отвратить ее от себя. С первой минуты их знакомства между ними проскочила искра. Клиф все время чувствовал возникшее напряжение и знал: Эди чувствует то же самое. За прошедшие два года его уже настигало желание. Это был старый враг, и он научился бороться с ним при помощи физических упражнений и постоянного жесткого контроля над собой. Но в то мгновенье, две ночи назад, когда он держал теплое, обольстительное тело Эди в объятиях, Клиф понял, что еще немного – и потеряет самоконтроль. Потребовалось огромное усилие воли, чтобы оттолкнуть ее от себя.
Последние две ночи тянулись бесконечно. Клиф спрашивал себя, что было бы, если бы он тогда не отстранился. Сама Эди не сопротивлялась, это точно. Напротив, с готовностью ответила на поцелуй, вызвав в его уме мучительные картины того, что могло быть, если бы… Клиф не удивился бы, если бы утро застало его мертвым от отравления содовыми таблетками, а в вахтенном журнале вместо записей оказались бы эротические картинки, созданные его воображением.
– Доброе утро.
Клиф подскочил при звуке ее хриплого со сна голоса, удивляясь, как это Эди отважилась выйти из спальни до его ухода. Он глядел, как она пересекает комнату – сомнамбула, готовая совершить ежедневный набег на холодильник. Она не повторила ошибки – ни намека на персиковую ночную рубашку, каждый дюйм ее тела был скрыт пышными складками пестрого восточного халата.
– Доброе… – пробормотал Клиф, не в силах оторвать от нее глаз, в то время как Эди, схватив с полки кувшин с апельсиновым соком, поднесла его к губам. На его лице промелькнула улыбка.
– Что тут смешного? – заметив это, спросила Эди, измученная двумя ночами, когда она ворочалась до утра с боку на бок, не в силах сомкнуть глаз. Ей казалось, что она не спит уже много недель, а виноват в этом он.
– Мама всегда шлепала меня, когда я пил прямо из кувшина. – Улыбка Клифа дрогнула. В ней была и радость, и печаль – он вспомнил бои с матерью из-за его привычки пить молоко прямо из кувшина. Клиф подумал о том, как давно не был у матери, не говорил с ней, и его охватил жгучий стыд.
Эди заметила, как смягчились его черты, и обычная ее утренняя раздражительность несколько ослабла.
– Вы близки с матерью? – Она поставила кувшин обратно.
– Раньше были, – взгляд его устремился куда-то вдаль. – Несколько лет назад она второй раз вышла замуж и переехала в Сент-Луис, и после этого мы как-то отдалились друг от друга. – Клиф старался припомнить, как это вышло, что они с матерью потеряли связь. Когда он перестал ей звонить и когда она наконец смирилась с этим и перестала звонить сама?
– Это очень печально. Жизнь слишком коротка, чтобы позволить себе разлучаться с теми, кого мы любим. Неважно, чем вызвана разлука, нашими чувствами или расстоянием.
– Жизнь слишком коротка, чтобы стоило отдавать кому-нибудь свои чувства.
Эди взглянула на Клифа, удивленная горечью, звучащей в его голосе.
– Клиф, вы не правы. По-моему, миг любви дороже целой жизни без нее.
Клиф долго глядел на нее, затем невесело усмехнулся.
– Значит, вы, Эдит Тернер, – глупая женщина.
Зазвонил телефон, помешав Эди ответить.
– Кто бы это мог быть в такую рань? – проворчала она, спеша взять трубку. – Слушаю. Привет… А что случилось? Сегодня вечером? О, я не могу… Боюсь, это невозможно. Не думаю, что мне удастся найти кого-нибудь посидеть с бабушкой. – Она молчала с минуту, затем добавила: – Попробую спросить Розу. Я перезвоню вам и все сообщу.
– Какое-нибудь затруднение? – спросил Клиф, когда она повесила трубку.
– Мои друзья идут сегодня на балет и хотят, чтобы я к ним присоединилась.
– Вы любите балет? – спросил Клиф, начиная нагружать сумки.
– Обожаю! – воскликнула Эди. – Думаю, что в прошлой жизни я была знаменитой балериной. К сожалению, в этой жизни я наделена плохой координацией движений и отсутствием чувства ритма. – Она неожиданно рассмеялась таким юным безудержным смехом, что Клифу захотелось каждый вечер водить ее на балет, на любой спектакль, лишь бы она почаще так смеялась. Однако при мысли о балете Клиф поежился. Он не отличит одного па от другого и, уж конечно, не будет знать, как они называются. – Я так давно не ходила на балет, а сегодня один из моих любимых спектаклей, «Жизель». – Слова обгоняли друг друга. Вскипятив чай, Эдит одну чашку налила себе, другую протянула Клифу. Но он покачал головой. Она не ест мяса, надо думать, и чай она заваривает из травы.
– Вы, верно, брали уроки танцев в детстве? – Клиф уже все уложил и был готов попрощаться, но ему не хотелось уходить. Беседуя с Эди в час, когда только занималась заря, заливая комнату бледным светом, и большинство людей в городе мирно спали в своих постелях, Клиф чувствовал себя очень близким к ней.
– Разумеется, покажите мне девочку, которая не брала бы в детстве уроки танцев. – Эди улыбалась, сидя за столом с чашкой чая в руке. – В течение двух лет я раз в неделю ходила в балетную школу мадам Луксинской и мечтала стать прима-балериной.
Клиф попытался представить ее девочкой в пышной пачке, но единственное, что возникало перед его мысленным взором, были ее длинные, стройные, отнюдь не детские ноги. – Почему вы бросили?
– Однажды в школе я на минуту забыла свои фантазии и понаблюдала за собой в зеркале. «Что тут делает эта бедная бездарная девочка?» – спросила я себя. И вдруг поняла, что эта бедная бездарная девочка – я сама. И я ушла из школы. Я перестала танцевать, но моя любовь к балету осталась прежней. – Эди с любопытством поглядела на него. – А как насчет вас? Кем вы мечтали стать в детстве?
– Астрономом. – Признанье удивило Клифа. Он не вспоминал об этом мальчишеском увлечении уже много лет. Клиф улыбнулся про себя и покачал головой. – Когда мне было лет восемь, мне подарили телескоп, и он открыл передо мной совершенно новый мир. Я часами наблюдал за звездами, воображая себя известным астрономом, открывающим новые галактики.
– Чем кончились эти мечты? – мягко спросила Эди, догадываясь по его лицу, что на мгновение он затерялся в невинном детстве.
Циничная усмешка искривила губы Клифа.
– Последнее, в чем нуждался мир, – это еще один романтик, созерцающий звезды.
– Ну, в этом вас никто не обвинит, – сказала Эди с улыбкой.
– В чем? В том, что я созерцатель звезд?
– Нет, в том, что вы романтик. – Он нахмурился, она засмеялась.
– Пора двигаться, – холодно сказал Клиф, направляясь к входной двери. – До вечера.
Он распахнул дверь и вышел в коридор. Клиф не верил сам себе. Надо же – рассказал Эди о своей детской мечте стать астрономом. С Кэтрин он никогда этим не делился. Он чувствовал, что уронил себя в ее глазах, выставил напоказ частичку самого себя, которую всегда ревностно охранял. Что в ней есть, в этой Эди Тернер, что его так тянет на откровенность?
Клиф вздрогнул, услышав стук распахнувшейся двери по другую сторону лестничной площадки и увидев два черных глаза, которые подозрительно уставились на него.
– Не слишком ли ранний час для визита? Перед Клифом стояла полная пожилая итальянка в купальном халате, волосы закручены на бигуди.
– Я… я ухожу, – пробормотал он, запинаясь, и крепче сжал ручки сумок.
– Вот как… – ее глаза снова ощупали его со всех сторон, затем перешли на запертую дверь квартиры, откуда он вышел. – Вот как! – повторила она, и в глазах ее зажегся огонек, сразу вызвавший у Клифа желание возразить. – Значит, вы дружок Эди?
Ее улыбка напомнила Клифу о его родной тетке, которая в детстве от любви к нему так щипала его за щеки, что на них появлялись синяки. Он отступил на шаг, подавив побуждение прикрыть щеки руками.
– Да, один из ее друзей, – неопределенно проговорил Клиф. Черт, вот уж чего ему совсем не нужно, так это соседки, которой показалось подозрительным, что он выходит из квартиры Эди ранним утром. Интуиция подсказывала ему, что эта соседка вряд ли станет держать язык за зубами.
– Меня зовут Роза Тоннилеско, – сказала она, подойдя к нему, и приветственно протянула руку. – А вас?.. – черные брови взлетели словно вопросительный знак.
– Я… я. – Клиф Марчелли. – Он пожал ей руку, ломая голову, как ему ускользнуть от нее, не выдав истинной цели своего визита. Не мог же он сказать, зачем на самом деле очутился в квартире Эди.
– А, славный итальянский парень! – сияющая улыбка Розы без слов говорила о ее одобрении. – Надеюсь, мы будем чаще видеть вас в наших краях, – она лукаво улыбнулась. – Эди не девушка, а чудо.
– О да, – подтвердил Клиф, внезапно догадавшись, как можно истолковать его присутствие в квартире Эди. Роза, видимо, решила, что он приходил на любовное свидание, зачем разочаровывать ее? – Да, вы будете достаточно часто видеть меня в ваших краях. – Клиф подмигнул, весело махнул рукой и, повернувшись, пошел к лестнице.
Только Эди закончила вторую чашку чая, как раздался стук в дверь и вошла Роза.
– Ну и хитрюга! – Роза погрозила Эди пальцем, широкое лицо расплылось в улыбке.
– О чем вы говорите? – с любопытством спросила Эди.
– Я тут тревожусь за вашу личную жизнь, а сегодня утром открываю дверь, чтобы достать газету, и что я вижу? Какого-то парня, который выскальзывает украдкой из вашей квартиры. Мало того, он итальянец и очень симпатичный.
Поняв, о ком идет речь, Эди рассмеялась.
– Это вовсе не какой-то парень, это Клиф. Я хочу сказать, он, конечно, парень, но… – Голос ее умолк, она поняла, какая стоит перед ней проблема. Было ясно, что Роза думает, будто они провели вместе ночь. Как же объяснить Розе ее ошибку, не ставя под угрозу задание Клифа? Уж кому, как не ей, знать, какая Роза болтушка. Среди жильцов дома это было постоянным объектом для шуток. Если надо сообщить что-нибудь всем соседям, говорили они, достаточно сказать одной Розе. – Роза, вы все перепутали, Клиф… э… просто мой друг.
– Я бы не отказалась иметь такого дружка, – сказала Роза, и в ее черных глазах зажегся задорный огонек. – У него все на месте. – Роза рассмеялась, увидев, с каким ужасом на нее глядит Эди. – В чем дело, я удивляю вас? Вы думаете, раз я старая и к тому же вдова, я не замечаю таких вещей? Стоящий парень, на мой взгляд.
– Возможно, но я пока не могу понять, чего он стоит, – сухо сказала Эди.
– Расскажите мне о нем, – потребовала Роза, – я хочу знать все.
– Право же, мне не о чем рассказывать, – беспомощно произнесла Эди, зная, что, независимо от ее слов, Роза поверит тому, чему сама захочет. – Право же, мы просто друзья. Да, кстати, я собиралась зайти к вам спросить, не выручите ли вы меня. Вы не смогли бы приглядеть за бабушкой сегодня вечером?
– Ну, конечно, она может провести вечер у меня, – Роза многозначительно подмигнула. – Может быть, у вас есть особые планы… с этим Клифом?
Эди покачала головой.
– Друзья предложили мне билет в театр.
– Я буду рада побыть с бабушкой. Приведите ее ко мне, когда пойдете. – Улыбка Розы стала еще шире. – А теперь я уберусь отсюда, чтобы вы могли отдохнуть. После такой ночи отдых вам не повредит. – Она погрозила Эди пальцем. – И рано или поздно вам придется рассказать мне про этого Клифа. – Засмеявшись с не подходящей ее возрасту игривостью и еще раз выразительно подмигнув, она вышла из комнаты.
Ужас! – сердито подумала Эди. Теперь Роза не даст мне спокойно жить. Каждый день станет вытягивать из меня пикантные подробности моего романа со «стоящим парнем». Сама мысль о романе с Клифом была смехотворна. Он столь же привлекателен, как дикобраз, и если он в ближайшие дни не побреется, он еще и станет в точности на него похож.
Однако она не могла отрицать, что он вызывает в ней любопытство. Он говорит о себе так скупо, так редко открывает, что у него в душе. На каждый шаг вперед, который она делает, желая узнать его поближе, он отвечает шагом назад, чтобы крепче замкнуться в себе. Танец смерти, вперед – назад, ни кавалера, ни дамы, никто никого не ведет, никто никого не слушается, пустое топтанье на месте.
Мысль о танце заставила Эди соскочить со стула. Ей надо было перепечатать отчеты, и она хотела вымыть голову – еще столько надо сделать до вечера.
Глава пятая
– Прошу, – Эди открыла перед Клифом дверь. – Потерпите несколько минут, я сейчас избавлю вас от моего присутствия.
– О чем речь, – сказал он, входя в комнату и окидывая Эди взглядом с головы до ног: темноволосая головка, скромное черное платье, облегающее ее изящную фигуру, серебристые туфельки на стройных ногах.
– Ну что вы меня так рассматриваете? – Эди смущенно засмеялась и принялась крутить тонкую серебряную цепочку, украшавшую шею.
– Простите. – Покраснев, Клиф направился к окну.
– Бабушка у Розы. Я вернусь в половине одиннадцатого, самое позднее – в одиннадцать. – Эди взглянула на часики, охватившие тонкое запястье. – Маркус может появиться в любую минуту, – добавила она скорее про себя, чем обращаясь к Клифу.
– Маркус?
– Да. Доктор Маркус Пауэрс. Это он пригласил меня на балет. – Эди с любопытством посмотрела на Клифа, на глубокие морщины, перерезавшие вдруг его лоб. – Что-нибудь не так?
– Все так, – резко отозвался он, принимаясь устанавливать камеру.
Но, конечно же, все было не так. Не так представлял себе Клиф ее выход в свет. Он думал, Эди идет в театр с приятельницами, со школьными подругами или бывшими сослуживицами, но уж никак не с мужчиной.
– Вот и он, – сказала Эди, глядя в окно из-за спины Клифа. – Как я выгляжу, нормально?
– Сойдет, – даже не потрудившись взглянуть на нее, отрывисто сказал Клиф. Нормально? Нет, слишком хорошо, чтобы идти на люди. Лучше бы ей укоротить волосы и сделать подлинней платье. Вот какая мысль пронеслась у него в голове, когда, взяв со стола блестящую серебряную сумочку, Эди направилась к дверям.
– Увидимся позднее, – сказала она. Клиф улыбнулся вымученной улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18