Из холла, оформленного в золотисто-бежевых тонах, с темно-коричневым ковром на полу, вели пять дверей. Робин открыла первую направо и, войдя, включила свет. В гостиной размером с небольшую площадь тот же щедрый красный цвет повторялся на драпировках высоких окон. Мебель, которую Робин беспорядочно расставила повсюду, следуя своим причудам и сочетая старинные и не очень предметы, создавала атмосферу стильную и одновременно уютную.
– Мило, – осмотревшись, одобрил Пол.
– Рада, что тебе понравилось. – Она сняла длинное твидовое пальто и осталась в брюках в тон ему и свободном черном свитере, чуть ли не достигавшем ей колен. – Давай, – указала она на его кожаную куртку, – и я пойду приготовлю кофе. Если, конечно, ты не предпочитаешь чего-нибудь покрепче.
Пол покачал головой.
– Кофе – это то, что нужно! Куртка тоже не помешает, – сказал он, снимая ее и небрежно бросая на кресло. – Вряд ли я пробуду здесь достаточно долго, чтобы стоило ее убирать.
Робин отмахнулась от необъяснимого чувства разочарования. Поскольку они уже обсудили детали предстоящей поездки, было бы во всех смыслах лучше, чтобы он ушел. Ей еще нужно сделать несколько звонков – и один из них без посторонних.
Одетый в те же джинсы и белый свитер, с тенью, вновь появившейся на подбородке. Пол выглядел почти так же, как утром. Но ведь он, должно быть, очень устал, проведя целую ночь без сна?
– Действительно необходимо, чтобы я поехала с тобой за Уэнди? – спросила она, помедлив на пороге. – Ты ведь можешь просто показать свидетельство о браке, и тамошние власти вряд ли станут чинить препятствия. И потом, я думаю, это вообще не их забота, если Уэнди по-прежнему зарегистрирована как американская гражданка. Твой зять не менял гражданства?
– Кажется, нет, – ответил Пол. – Хотя они вряд ли выбросили бы Уэнди на улицу, если бы у нее не осталось ни одного родственника. Да, – добавил он, когда Робин открыла рот, чтобы повторить свой первый вопрос, – тебе необходимо поехать со мной – ради самой Уэнди. Только представь себе: каково будет девятилетней девочке, недавно потерявшей единственного родителя, когда появится абсолютно незнакомый человек, чтобы увезти ее на другой конец света!
– Но меня она тоже не знает, – возразила Робин.
– Хотя я и не люблю констатировать очевидное, но ты женщина, – сухо ответил Пол. – Это даст тебе некоторые преимущества, когда от нас потребуется внушить девочке доверие. Как бы то ни было, билеты на самолет уже заказаны.
– Самонадеян, как всегда! Тебе конечно же даже не пришло в голову, что я могу сказать «нет».
– Какими бы недостатками ты ни обладала, бессердечие не из их числа, спокойно сказал он.
– Если уж говорить о недостатках, – на время отвлекшись, подхватила Робин, – я могла бы провести целую ночь, перечисляя твои!
Внезапная ответная улыбка обезоружила ее.
– Нисколько не сомневаюсь. Ты никогда не умела говорить кратко. Но может, сначала приготовишь кофе? Мне просто необходимо взбодриться.
Робин проглотила очередное обвинение, поняв тщетность попыток задеть его за живое, когда он твердо решил не позволять ей этого.
– Если хочешь, могу дать тебе чего-нибудь поесть, – неосмотрительно предложила она, даже не зная, есть ли у нее что-то в холодильнике.
Пол покачал головой.
– Кофе будет вполне достаточно… если я его все-таки получу.
– Тебе никто не говорил, – парировала она, – что сарказм есть низшая форма остроумия?
– Ты только что, – сказал он в ее удаляющуюся спину.
Можно было не сомневаться, что последнее слово непременно останется за ним, кипятилась Робин. Хотя что в этом нового?
Она сварила молотый кофе, вместо того чтобы обойтись растворимым, как делала, когда бывала одна. Вернувшись в гостиную, Робин обнаружила, что Пол устроился в одном из глубоких кресел, и, еще не успев поставить поднос на стол, поняла, что он спит.
Даже в состоянии покоя его черты не теряли твердости: кожа туго обтягивала скулы, рот был закрыт и не перекошен. Дыхание – спокойным, слышным, но не чрезмерно громким. Робин иной раз приходилось выслушивать жалобы женщин на то, что партнеры будят их храпом. Пол же никогда не храпел, в каком бы положении ни спал.
Разглядывая его сейчас, она испытывала то же трепетное волнение, что и всегда. И физическая притягательность объясняла его лишь отчасти. Если бы Пол выглядел иначе, он все равно продолжал бы излучать ту же силу, бывшую сущностью его натуры.
Пол пошевелился, пробормотав нечто достаточно короткое, чтобы быть именем. Конечно же не мое, подумала Робин, наглухо захлопывая сердце.
Вытянув ногу, она не слишком вежливо пнула его в ступню.
– Кофе подан!
Серые глаза с неохотой открылись.
– Сделаешь так еще раз, – прорычал он, – и я за себя не ручаюсь!
– Мне это не потребуется, – холодно сказала Робин. – Ты уже проснулся. Я подумала, что ты захочешь выпить кофе прежде, чем он остынет. Кроме того, мы что-то собирались обсудить… хотя я теряюсь в догадках, что бы сие могло быть. Ведь это ты у нас занимаешься перспективным планированием.
– Что ты там говорила насчет сарказма? – спросил Пол, наклоняясь вперед, чтобы взять чашку. Он одним глотком выпил половину ее содержимого и одобрительно кивнул. – Кофе ты по-прежнему умеешь готовить!
Одно из немногих кухонных дел, которые ей удавались, – так следовало его понимать. Робин пропустила двусмысленное замечание мимо ушей. Теперь, когда все уже сказано и сделано, это всего лишь правда. Ее предложение нанять экономку, прозвучавшее в первый месяц совместной жизни, было категорически отвергнуто. «Имея домработницу, приходящую ежедневно и содержащую в порядке кухонную утварь, и мужа, готового принять участие в стряпне, если понадобится, зачем нанимать еще и экономку?» – спросил он. Оставалась мелочь – научиться готовить.
Что ж, она не умела тогда, не умеет и сейчас Даже всеядный Шон при малейшей возможности предпочитал обедать в ресторане. Впрочем, вынуждена была признать Робин, Пол никогда больше не нападал на нее за отсутствие кулинарных талантов. Они, как правило, тоже обедали вне дома.
Ну и что? – оправдывалась она. В жизни много такого, ради чего стоит жить и помимо приготовления пищи!
– Когда же мы вылетаем? – спросила она, усаживаясь как можно дальше от Пола.
– В четверг вечером, а в Кейптаун прибываем рано утром в субботу, по их времени. Я назначил встречу в субботу днем – в приюте, где живет сейчас Уэнди. У нас будет время, чтобы прийти в себя.
Целых пять часов после перелета через половину земного шара! – с иронией подумала Робин, однако от высказывания этой мысли вслух воздержалась.
– Учитывая, что ты, должно быть, приобрел и обратные билеты, как долго мы там пробудем?
Пол невозмутимо встретил ее взгляд.
– Обратные билеты я еще не заказал. Кто знает, сколько времени займет бумажная канитель? Бюрократия – привилегия не одних американцев. Почувствовав, что с ее губ готов сорваться протест, он ровным голосом добавил:
– Позвони своему Шону сейчас, если хочешь, и я ему все объясню.
– Тебе это доставило бы большое удовольствие, не так ли? – Робин была не в том настроении, чтобы подбирать слова. – «Я увожу свою жену на другой, конец света и не знаю, когда мы вернемся, поэтому наше вам с кисточкой!»
Если ты думаешь…
Тут она остановилась, заметив, что лицо Пола расплылось в улыбке.
– Твой стиль все стремительнее катится под уклон, милая! «Наше вам с кисточкой!..»
– Поди к черту! – взорвалась Робин, слишком злая, чтобы самой увидеть смешную сторону. – Никуда я с тобой не поеду, мерзавец! Можешь немедленно убираться отсюда!
Веселость немедленно покинула его лицо, сменившись пугающей суровостью.
Пол со стуком поставил на стол чашку и блюдце, словно добавляя веса своим словам.
– Позволь тебе напомнить, что ты уже дала согласие, – холодно начал он. И ты не только поедешь со мной, но и приложишь все усилия, чтобы убедить тамошние власти в том, что мы идеальные претенденты на роль родителей Уэнди.
Малейшее сомнение – и они могут ее забрать, несмотря на то что она моя племянница. Интересы ребенка превыше всего. Ты не можешь с этим не считаться.
Не выдержав его стального взгляда, Робин, прикусив губу, опустила взгляд на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Конечно же он прав! Уэнди намного важнее, чем ее оскорбленные чувства.
– Я позвоню Шону, когда ты уйдешь, – сказала она, собрав все свое самообладание и даже не пытаясь оправдываться. Мне нужно многое сделать, чтобы быть готовой к четвергу. – Внезапно ее осенило:
– Это ведь уже послезавтра!
– Вот именно. – Если он все еще злился, то его эмоции никак не отражались на бесстрастном лице. – Тебе нужно будет получить визу в южноафриканском посольстве. Я заеду за тобой в десять. Можешь наметить на это время какие-нибудь дела в городе.
Пол встал. Дотянувшись до куртки, снял ее с кресла и надел, застегнув молнию до половины. На фоне белого свитера его подбородок казался еще темнее. Он всегда, подумала Робин, несмотря на частое бритье, напоминал человека с двухдневной щетиной. Слишком много тестостерона – вот в чем причина половины зол!
– Только представь, что было бы, застрянь мы и правда на пару дней в коттедже! – сказала она.
Пол пожал плечами.
– Если бы потребовалось изменить расписание самолетов, я бы изменил его.
Уйми воображение и относись ко всему как к временным жизненным осложнениям, хорошо? Таким образом мы избежим ненужной траты времени и эмоций на бессмысленную ходьбу по кругу.
Это ты избежишь бессмысленной ходьбы по кругу, мысленно ответила ему Робин. Учитывая, что все это время им придется подлаживаться друг к другу, упомянутые жизненные осложнения покажутся ей весьма долгими. Оставалось надеяться, что тамошние бюрократы окажутся поворотливее американских.
Робин проводила Пола до входной двери, чтобы закрыть ее, – по крайней мере, так она сказала себе. Только когда он, протянув руку, обхватил ее шею и притянул поближе, она поняла истинную причину своего поступка. Независимо ни от чего и ни от кого, ей хотелось, чтобы он снова ее поцеловал.
Один бесконечно долгий момент он изучал ее приподнятое лицо, потом мягко сказал:
– И вот еще что, не называй меня больше мерзавцем.
Пол ушел прежде, чем она смогла найти ответ, – если таковой вообще существовал. Закрыв дверь, Робин прислонилась к ней, смежив веки и изо всех сил стараясь совладать со своим негодованием. Он знал, что у нее было на уме в тот момент, не мог не знать! И был на волосок от того, чтобы пойти ей навстречу, но все же предпочел воздержаться.
Возможно, он пришел к заключению, что единственный способ для них пройти через предстоящее испытание – сохранять дистанцию. Робин понимала разумность этой меры предосторожности, пусть даже тело оспаривало ее.
Они многое утратили, но чисто физическое притяжение было не менее сильно, чем прежде. За поцелуем могло последовать – просто должно было последовать остальное со всеми вытекающими осложнениями. Шон заслуживает лучшего. Она сама заслуживает лучшего.
Было еще только начало девятого. Если она вообще собирается объясняться с Шоном – а поступить иначе было нельзя, – то лучше сделать это как можно скорее. Более трудной задачи Робин решать еще не приходилось. Вряд ли Шон воспримет ее слова легко. Пусть он не вызывает в ней такую же страсть, как Пол, но то, что она испытывала к нему, в конечном счете стоит намного большего. И ей совсем не хотелось причинять ему боль.
Собрав волю в кулак, Робин подошла к телефону и, заметив мигание красной лампочки на автоответчике, перемотала назад пленку, прежде чем набрать номер. Единственное сообщение было от самого Шона:
– Я пытался застать тебя в коттедже. Но, должно быть, в это время ты была на пути к дому. Вылетаю шестичасовым рейсом в Монреаль. Проблемы.
Предполагаю вернуться в пятницу, но, если придется задержаться на уик-энд, позвоню. – В последней фразе проскользнула наконец и теплая нотка: Надеюсь, ты примешь верное решение.
Несколько мгновений Робин стояла в нерешительности, соображая, как лучше всего справиться с новым осложнением. Она вполне могла звонить в офис Шона, чтобы узнать, где он остановился в Монреале. Проблема заключалась в другом: честно ли обрушивать все это на беднягу в тот момент, когда работа требует от него полного сосредоточения?
Нет, нечестно, решила Робин. Тогда возник следующий вопрос: когда же именно она сообщит ему новость? Даже если Шон вернется в пятницу, она еще долго пробудет в отъезде после этого.
Изложить все в письме, которое он прочтет сразу по возвращении, казалось самым заманчивым. На бумаге ей будет намного проще подыскать нужные слова.
Правда, это может показаться ему отпиской, но что поделаешь? Единственное, что она от него ждала, – это понимания, а письмо наиболее вероятный способ достичь его.
Теперь оставались родители. Их конечно же надо посвятить во все. Только не сегодня. Она будет просто не в состоянии вынести разочарования матери, когда та узнает, что ее примирение с Полом лишь временное.
Пол приехал ровно в десять. Он выглядел вполне отдохнувшим в отличие от нее. Большую часть ночи Робин проворочалась с боку на бок, не в состоянии разрешить эмоциональный конфликт. За полтора года она ни разу не поддалась настойчивой потребности в физической близости. Бывали моменты, когда она почти готова была позволить Шону остаться на ночь – просто для того, чтобы вновь почувствовать мужские объятия. Удерживало ее лишь понимание того, что она тоскует по объятиям не мужчины вообще, а совершенно определенного мужчины.
– Что ты сказала родителям? – спросил Пол, когда они садились в его джип.
– Пока ничего, – призналась она. – Слишком трудно объяснить.
– Вряд ли тебе удастся держать все в секрете целых три месяца. – Он затормозил на красный сигнал светофора и вновь нажал на газ, когда зажегся зеленый. – Они знают о Шоне?
– Конечно.
– И то, что ты собираешься за него замуж?
Робин заколебалась.
– Еще нет.
– Ах, это недавнее решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20