– Я был твоим ожившим персонажем. Эту роль я согласен был играть до поры до времени, но не всю жизнь. В каком-то смысле Эдна была моей попыткой выхода из сложившейся ситуации.
– Так, значит, во всем виновата я! – Робин с трудом сдерживалась.
– Нет, – сказал он. – Большая часть вины лежит на мне: я потворствовал твоим фантазиям. По крайней мере, теперь ты видишь меня таким, каков я есть на самом деле.
Робин перевела дыхание и вздернула подбородок, призывая на помощь гордость.
– Вот в этом ты прав как никогда. И я с трудом могу представить тебя в роли идеального отчима для твоей племянницы.
На его лице едва заметно дрогнул мускул, но ни взглядом, ни голосом Пол не показал, что выведен из равновесия.
– Я в состоянии обеспечить ей лучшую жизнь, чем любой детский дом.
Она вынуждена была признать, что в этих словах есть доля истины.
Скупостью Пол не страдал. С ним ребенок никогда не знал бы недостатка в том, что можно купить за деньги. Робин готова была оценить его чувства по отношению к Уэнди, даже восхищаться его намерениями, но чего совершенно не могла принять, так это полного отсутствия заботы о ее чувствах.
– Сожалею, – грубовато сказала она, – но ничем не могу тебе помочь.
– Скажи лучше – не хочешь. – Из его позы исчезла всякая расслабленность, губы и подбородок отвердели.
– Повторяю: я не могу. – Робин заставила себя твердо встретить его взгляд, в котором чувствовалась теперь сталь – свидетельство крайнего нервного напряжения. – У меня… другие планы.
– Какие же именно?
– Я собираюсь выйти замуж за другого человека.
Раздался короткий резкий смешок.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что это двоемужество?
– Я, разумеется, говорю не о завтрашнем дне. – Робин изо всех сил старалась, чтобы голос звучал уверенно. – Шон готов ждать до тех пор, пока я не освобожусь.
– В таком случае ему придется ждать очень долго!
Глаза Робин потемнели. Тщательно подбирая слова, она проговорила:
– Ты не можешь помешать мне развестись с тобой. Пол. Как не можешь и вынудить меня вернуться к тебе. Если тебе нужна женщина в доме, чтобы заботиться об Уэнди, уверена, недостатка в претендентках не будет. Возможно даже, по такому случаю к тебе вернется Эдна.
На этом она остановилась, поняв по выражению его лица, что продолжать значит испытывать судьбу. Пол никогда не прибегал к физическому насилию, но сейчас, казалось, был близок к этому: глубоко засунутые в карман руки, словно с трудом удерживаемые от того, чтобы не сжаться на ее горле, сверлящий взгляд серых глаз.
– Если хочешь легкого развода, тебе придется ради этого потрудиться, отрезал он. – Ты отправишься со мной за Уэнди, а потом поживешь с нами до тех пор, пока законники о ней не забудут. Как только все уладится, ты получишь развод. – Пол непреклонно покачал головой, заметив, что с ее губ готов сорваться протест. – Таково мое предложение. Трех месяцев, будет вполне достаточно.
Судя по всему, с меня будет достаточно и трех дней, оцепенело подумала Робин. Она приехала сюда, намереваясь обстоятельно обдумывать перспективы своих отношений с Шоном, и еще мгновение назад так и не пришла ни к какому решению.
– Правду – в надежде на то, что он правильно все поймет. – Пол не уступал ни дюйма. – Если ты ему небезразлична, он подождет. Обязан подождать! Мне ты нужна больше, чем ему.
Если бы все это затевалось не ради одной Уэнди, с болью подумала она.
Если бы… Робин запретила себе продолжать эту мысль. Все, чего хотел от нее Пол, – это ее присутствия. Порыв, который, казалось, охватил его раньше, был лишь точно рассчитанной атакой на ее чувства с целью подавить любое возможное сопротивление. В конце концов он просто не оставил ей выбора.
Требовалось сердце намного более жестокое, чем ее, чтобы на годы заточить ребенка в казенное учреждение. Но сейчас прежде всего ей нужно определить основные правила игры.
– Если я соглашусь, то только при условии, что ты будешь строго следовать своим обещаниям, – заявила она с мрачной решимостью. – Попробуй еще раз прикоснуться ко мне – и я уйду! Ясно?
– Как Божий день. – Какими бы ни были его истинные чувства, Пол ничем их не обнаружил. – Все, что от тебя требуется, – это помочь мне убедительно изобразить семейную гармонию, когда потребуется. Все остальное время… – Он пожал плечами. – Мы будем просто терпеть друг друга.
Все, с Робин было достаточно! Ее нервы натянулись как струны, с трудом обретенное равновесие пошло насмарку.
– Я собираюсь принять душ, – грубо сообщила она. – Комната для гостей наверху, налево, если твои старания попасть сюда тебя утомили.
Не дожидаясь ответа, Робин повернулась на каблуках и быстро вышла из кухни.
В спальне вновь царили тепло и уют, тяжелая деревянная дверь надежно отгородила ее от остального мира. Забыв о душе, Робин прилегла на кровать и, невидящим взглядом уставившись в потолок, погрузилась в минувшее…
Мне следовало бы лучше знать, как проходят эти вечеринки, думала Робин, изображая вежливый интерес к рассуждениям своего собеседника, всецело поглощенного собой. Должно быть, известный писатель, но как человек редкостный зануда! Оставалось только надеяться, что сама она никогда не будет настолько озабочена собственной популярностью!
Впрочем, шансов обрести ее у меня не так уж много, мелькнула беззаботная мысль. Несмотря на то что любовные романы буквально наводнили книжный рынок, и литературные критики, и средства массовой информации по-прежнему относились к ним скорее как к поводу для шуток. По всеобщему мнению, писали их неудовлетворенные женщины бальзаковского возраста, которым больше нечем было заняться.
Мужчина, с которым она беседовала – вернее, который беседовал с ней, был короток если не в речах, то ростом. Со своими пятью футами шестью дюймами, да еще на трехдюймовых каблуках, она казалась по сравнению с ним гигантом. Робин на мгновение отвела глаза. Ее взгляд наткнулся на мужчину, с откровенным сочувствием смотрящего на нее. Являясь частью небольшой группы, он, казалось, уделял мало внимания разговору, клубившемуся вокруг него. Лишь когда красотка, стоявшая рядом, коснулась его руки, он отвел взгляд с улыбкой, способной вызвать у любой женщины с нормальными реакциями сильное сердцебиение.
Кто бы это мог быть? – гадала Робин, чувствуя, что и ее пульс участился.
И как случилось, что она не заметила его прежде?
Ответ был очевиден: прежде его просто здесь не было. Немного за тридцать, выше шести дюймов ростом, с густыми, блестящими, черными как смоль волосами, абсолютно и безоговорочно мужественным лицом, он казался воплощением самых заветных мечтаний Робин.
Впрочем, внешность лишь половина дела. Не было почти никаких сомнений в том, что при более близком знакомстве он жестоко разочарует ее. Уж слишком нынче головы забиты политикой – вот в чем беда! Прошли те времена, когда мужчины были мужчинами, а женщины – женщинами, и каждый знал, в чем заключается разница!
Когда Робин вновь рискнула посмотреть в ту сторону, ни его, ни сопровождавшей его женщины уже не было на прежнем месте. Какой простор для фантазий на тему «средь шумного бала», почему-то пришло ей в голову. Если бы она описывала эту сцену, далее последовала бы немедленная и взаимная вспышка вожделения!
В конце концов Робин удалось под убедительным предлогом и с подобающими извинениями избавиться от наскучившего собеседника. Если это типичная издательская тусовка, то для меня она будет первой и последней, сказала себе Робин, подкрашивая губы в туалетной комнате. У нее есть более приятные занятия, нежели слоняться без дела, попивая шампанское, и тешить чужое самолюбие. Например, закончить книгу, которую она сейчас пишет.
Прежде чем выйти из комнаты, Робин бросила последний придирчивый взгляд в зеркало и, заправив выбившуюся золотистую прядь волос за ухо, разгладила несуществующую складку на облегающем черном платье.
Может, права была издательница, говоря, что все мои героини – продолжение меня самой? – думала Робин, разглядывая смотревшее на нее из зеркала пикантное личико. Да, действительно, первые три были блондинками, но, как она искренне считала, заметно отличались от нее характером. Как бы то ни было, последнюю она наградила рыжими волосами и соответствующим темпераментом. Робин писала с удовольствием и надеялась, что читать это было тоже интересно. Соня не стала бы ей врать.
Едва выйдя из комнаты, она вновь погрузилась в шумную, душную, прокуренную атмосферу. Кажется, за той двойной дверью находится терраса, припомнила она. Даже принимая в расчет миазмы города, ночной воздух должен быть свежее, чем здесь. Никто не хватится, если она отлучится на несколько минут.
Небо было чистым, апрельская прохлада бодрила. Наслаждаясь ветерком, овевавшим разгоряченные щеки, Робин подошла к балюстраде. В это же время в прошлом году ее первая книга только что появилась на прилавках. За исключением родных и друзей, интерес роман вызвал минимальный, но продавался хорошо. Сейчас, работая по контракту с Соней Барнс, Робин могла считать себя уже состоявшимся писателем. Неплохо для двадцати двух лет, подумала она, позволив себе толику самодовольства.
Конечно, это был риск – оставить престижную работу в адвокатской конторе ради того, чтобы заниматься исключительно писательством, но он окупился с лихвой, и не только в финансовом смысле. В своих книгах она могла уйти от каждодневной рутины – вот в чем заключался главный выигрыш.
– Я вас искал, – проговорил у нее за спиной голос потрясающе глубокого тембра. – Вы здесь не замерзли?
У Робин сжались мышцы живота. Она медленно повернула голову, почему-то зная, кого увидит. Вблизи он еще более завораживал взгляд. Широкие плечи под черным, великолепно скроенным пиджаком, серые глаза, большой, но пропорциональный нос, твердый рот прекрасной формы с полноватой нижней губой, обнаруживающей намек на чувственность. Он, казалось, шагнул сюда прямо со страниц ее романа!
– Нет, – ответила Робин, приложив немало стараний, чтобы голос звучал нормально. – Ни капельки. А вот внутри слишком жарко.
– Ничего удивительного: там вырабатывается огромное количество пара, пошутил он. – У вас был совершенно остекленевший взгляд, когда вы посмотрели на меня. Боюсь, наш Лестер на всех оказывает такое воздействие.
– Вы из его издательства? – осмелилась предположить Робин, уцепившись за слово «наш».
– В каком-то смысле. – Он подошел поближе и встал рядом с ней, облокотившись на балюстраду. Внимательный проницательный взгляд остановился на ее лице; – Я тоже пишу для него.
– О? – Робин была еще больше очарована. – Возможно, я слышала о вас?
– Не исключено. – В его голосе звучали смешливые нотки. – Я пишу под псевдонимом Мэтью Картер, но настоящая моя фамилия Темпл. Для друзей – Пол.
Зеленые глаза округлились. С каждой секундой все лучше и лучше! изумленно подумала Робин.
– Я прочла все, что вы написали! – заявила она, слегка покривив душой. Все ваши книги возглавляют списки бестселлеров!
Темноволосая голова склонилась в полунасмешливом признании.
– Никогда бы не подумал, что они так заинтересуют автора любовных романов.
– Из того, что я пишу романы, вовсе не следует, что и читаю я только их, – с легкой обидой ответила Робин.
– Я вовсе не подвергаю сомнению ваш интеллектуальный уровень, – без тени смущения заметил Пол. – Просто это совсем разные жанры – вот и все.
Уже сожалея о своей обидчивости, Робин решила, что впредь лучше всего не обращать внимания на подобные уколы.
– А кстати, откуда вы узнали, что я пишу романы?
– Навел справки, – ответил он. – Робин Милн, псевдоним Дороти Уивер.
Близка к тому, чтобы стать одним из наиболее плодовитых во всех смыслах авторов Сони Б.
Робин невольно улыбнулась.
– У меня впереди еще долгий путь.
– У вас достаточно времени, чтобы пройти его. – Пол тоже улыбнулся. – Вы и так далеко продвинулись для своих двадцати двух.
– Для ваших тридцати двух вы тоже достигли немалого, – заметила она, пытаясь припомнить, что читала о нем в прессе. – Как могло случиться, что я ни разу не видела ваших фотографий?
Пол пожал плечами.
– Возможно, это оттого, что я не люблю позировать фотографам.
– А вы не делаете того, чего не хотите, – предположила она. – Это свидетельство темпераментной натуры.
– А вы весьма близки к тому, чтобы испытать на себе, каким темпераментным я могу быть, – подхватил он, сверкнув глазами.
– Молчу, молчу! – Робин взмахнула ресницами и приложила к губам палец. Я трепещу!
Его смех тоже ее не разочаровал.
– Должен заметить, вы просто сплошная провокация!
– И на что же я провоцирую? – невинно спросила она и увидела, как в серых глазах зажглись искорки.
– Вот на что, – сказал он, притягивая Робин к себе и отыскивая ее рот с недвусмысленной целью.
Ее целовали далеко не впервые, но этот поцелуй был совершенно отличен от всего, что она знала прежде. Его губы были твердыми, но податливыми и двигались легко, нежно, разъединяя ее губы. Руки, скользнув по предплечьям, нашли теплую обнаженную кожу над глубоким вырезом платья, и большие пальцы принялись поглаживать ее ключицы. Робин потонула в ощущениях, в ушах у нее шумело, каждый нерв словно звенел. Она хотела – ей было просто необходимо! прижаться к нему и почувствовать всем телом эту подтянутую мускулистость.
Чего она не хотела – так это того, чтобы он останавливался. Ее охватило острое чувство потери, когда Пол Темпл поднял голову. Потребовалось большое усилие, чтобы придать лицу подходящее беспечное выражение.
– Какая техника, – пробормотала она. – Должно быть, свидетельствует о большой практике.
Он провел костяшками пальцев по ее щеке и чуть заметно усмехнулся.
– Случалось. Вы голодны?
«Да, но к еде это не имеет никакого отношения», – могла бы сказать ему Робин.
– Как волк!
– Тогда пойдем отсюда. Сначала пообедаем, а потом решим, куда пойти после.
Этот человек не привык, чтобы пренебрегали его вниманием, уж это точно, подумала Робин, не в силах отрицать дрожь возбуждения, вызванную повелительным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20