Они еще долго лежали, время от времени обмениваясь поцелуями. Их корабль медленно двигался по реке; часы на церковной башне на берегу пробили одиннадцать.
– Кристофер, – прошептала она. Он коснулся губами ее шеи.
– Ты такая сладкая, – произнес он.
– Когда я сказала, что не люблю тебя… Он приподнял голову.
– Я не хочу говорить об этом сейчас.
– А я хочу.
Он приложил пальцы к ее губам.
– Онория, мы еще успеем поговорить о наших чувствах, а сейчас давай притворимся любовниками.
– Но мы не любовники, а муж и жена, – возразила Онория.
– Спасибо за уточнение. В таком случае поцелуй меня, жена.
Она едва не рассмеялась:
– Да, жена.
Он стиснул ее запястья и свел ее руки у нее за головой, прижав к постели.
– Это еще один приказ, которому, надеюсь, ты подчинишься беспрекословно.
Она поцеловала его.
Кристофер в ответ покрыл поцелуями шею, груди, живот. Провел языком по ее пупку, поцеловал его и, положив голову ей на грудь, затих.
Его тепло действовало на нее умиротворяюще; она расслабилась и начала засыпать. Сюда доносились тихое журчание реки, низкие голоса мужчин с верхней палубы, лай собак с берега.
Онория снова открыла глаза под ярким светом луны. Голова Кристофера покоилась на ее плече, а его волосы лежали на ее груди.
Тишину нарушил шепот Кристофера:
– Боже, я не могу этого сделать.
– Эй? – тихо окликнула его Онория. Он очнулся и провел рукой по ее груди.
– Поспи еще, жена.
– Чего именно ты не можешь сделать?
– Я не с тобой разговаривал.
Она откинула светлый локон с его лица.
– Ты никогда не был набожным человеком, так что вряд ли только что ты разговаривал с Богом.
– Но я часто молюсь, Онория.
– О чем может просить Бога пират? Чтобы почаще встречались корабли с богатым грузом и командой, которая не оказывала бы серьезного сопротивления?
Он напрягся:
– Когда меня вывезли из тюрьмы в то утро, я молился. Молился, чтобы смерть моя была быстрой. Без промедления, без мучений, которые испытывает приговоренный к казни.
Онория коснулась его лица с болью в сердце.
– Я не хочу об этом вспоминать. Три дня я не выходила тогда из своей комнаты. – Она провела пальцем по его скуле. – Благодарение Господу, он услышал твои молитвы.
Его ресницы отбрасывали тени на щеки.
– Да, он спас меня от петли, но отправил прямо в ад. Взгляд его посуровел.
– Но ты остался жив, и тебя посадили на корабль.
– Ты была когда-нибудь на английском торговом судне?
– Нет.
– Пиратская жизнь намного лучше.
– Все пираты головорезы.
– Мы только похищали грузы, – сказал он. – Поверь, Онория, Ост-индская компания больше беспокоится о грузах, которые похищают пираты, чем о жизни членов команды. Если бы мы только убивали, оставляя в целости товары и корабли, на пиратов никто бы не охотился.
Онория молчала. Она часто слышала от Джеймса, как благодарны были ему капитаны торговых судов за то, что он спасал их грузы. Видимо, считали, что потеря полдюжины моряков и пары офицеров вполне приемлемая цена за то, чтобы остались нетронутыми их ящики с фаянсовой посудой и вином.
– Пираты убили моего брата Пола, – едва слышно произнесла Онория. – А также его жену и дочерей.
– Я об этом слышал, – сказал Кристофер. При этом лицо его оставалось безучастным, без малейших признаков сострадания.
– Расскажи мне о своей сестре, – попросила она. Онория была уверена, что у Кристофера Рейна нет близких родственников.
– Она моя единокровная сестра.
Он улыбнулся, и морщинки в уголках его глаз обозначились еще явственнее.
– Обычная девушка, но во время боя незаменима. Она беззаветно предана мне, и я полностью ей доверяю. – Кристофер водил пальцем по плечу Онории. – Она исчезла в то самое время, когда твой брат арестовал меня. С тех пор я ее не видел.
– Сожалею, – тихо произнесла Онория. – О, как я ненавижу Джеймса Ардмора!
Кристофер удивленно посмотрел на нее.
– Крепко сказано.
– Это на самом деле так. Он за всех все решает, и горе тому, кто не соглашается с ним. Он ни разу не спросил меня, свою родную сестру, что мне нужно для счастья. Странно, что ты не испытываешь к нему ненависти.
Кристофер пожал плечами:
– Он делал свою работу. А ты, наверное, радовалась, что осталась вдовой.
Она приподнялась на локтях, и его рука соскользнула с ее плеча.
– Как ты можешь так говорить? Я несколько дней не могла прийти в себя, узнав, что ты мертв.
– Но все-таки выздоровела.
– Думаешь, я не любила тебя?
– Наверное, любила, но по-своему.
– Что значит – по-своему? – Онория села на постели. – Я любила тебя и очень страдала, узнав, что тебя нет в живых. Ты совсем меня, не знаешь.
– Это верно.
Она пристально посмотрела на него. Его серые глаза были чистыми и светлыми, как бриллианты.
– Тогда почему ты вернулся ко мне? – спросила она. – Если не верил в мою любовь и не удивился, что я помолвлена с другим, почему беспокоился?
Он лежал неподвижно, отделенный от нее валиком сбившихся одеял.
– Потому что каждый мужчина хотя бы раз в жизни допускает глупость по отношению к женщине.
Онория не могла понять, чем вызван его гнев.
– И ты считаешь, что совершил глупость по отношению ко мне? – К горлу подступил комок.
Кристофер отбросил в сторону одеяла, перелез через нее и спустился на пол. Он поднял свои штаны и начал натягивать их. При этом дрожащее пламя свечи освещало его бедро, и казалось, что изображенный на нем китайский лев пришел в движение.
Кристофер застегнул штаны и склонился над кроватью, оперевшись руками по обе стороны головы Онории.
– О да, Онория. Очень большую глупость. Сердце ее болезненно сжалось.
– Значит, ты больше не хочешь, чтобы мы оставались мужем и женой?
Он поцеловал ее, но не с прежней нежностью и страстью, а так, словно этот поцелуй должен был засвидетельствовать его власть и поставить ее на место.
– Мы остаемся в браке, миссис Рейн, – сказал Кристофер. – И я хочу извлечь из него некоторую выгоду.
Он поднялся и резко сдернул с нее одеяла. Онория зябко поежилась.
Кристофер некоторое время смотрел на нее, скользя взглядом по обнаженной груди, мягкому животу и бедрам. Это был взгляд человека, который осматривал то, что принадлежит ему.
Он называл ее своей женой, но обращался с ней как с куртизанкой, и Онорию, как и любую, хорошо воспитанную женщину, это не могло не задевать за живое.
Однако ее снова охватило возбуждение, и все мечты и фантазии вернулись к ней. Кристоферу нравилось смотреть на нее, и ей это было приятно. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Онория слегка раздвинула ноги и коснулась пучка темных волос между ними.
Лицо Кристофера потемнело.
– Черт бы тебя побрал.
Он повалил ее на одеяла и начал расстегивать штаны. Поднялась новая буря, но на этот раз это был холодный яростный вихрь, который пугал и в то же время радовал ее.
Кристофер раздвинул ей ноги и, войдя в нее без всякой прелюдии, начал двигаться мощными и быстрыми толчками, пока она не застонала от наслаждения.
Он вскрикнул, излив свое семя, и резко отстранился от нее. Потом поспешно привел в порядок одежду и вышел из каюты, хлопнув дверью.
Онория не пролила ни единой слезинки. Она была Онорией Ардмор и могла выдержать более серьезные неприятности, чем гнев Кристофера Рейна.
Однако она пришла в замешательство, не в силах разобраться в своих чувствах. Тело ее изнывало от пережитых любовных ласк, которыми она еще не насытилась. Наконец она решила, что замужняя женщина должна выполнять свой супружеский долг, хотя весьма смутно представляла себе, в чем, собственно, он заключается, помимо занятий любовью с мужем.
Глава 7
Седло лошади, на которой Кристофер ехал в Суррей, не слишком годилось для его зада. Занимаясь любовью с Онорией, он не чувствовал боли от мелких ранок на коже, но сейчас они все сильнее и сильнее давали о себе знать.
По левую сторону от него ехал Финли, который, как и Кристофер, терпеть не мог ездить верхом. Кристофер не прочь был покормить морковкой это прекрасное животное или похлопать его по теплым бокам.
Но стоило ему сесть на нее, как она превращалась в настоящего дьявола. Однажды Кристоферу пришлось ехать верхом в лютый холод по горной дороге в Китае на упрямой лошади, которая то и дело приближалась к краю утеса. Эта скотина подходила так близко к пропасти, что вниз сыпались камни, а потом, словно удивившись, отскакивала назад. Когда они спустились к подножию горы, Кристофер спешился и, повернув морду лошади к себе, обругал ее последними словами, немало позабавив китайца, у которого нанял ее.
На пути к Эпсому, слава Богу, не было предательских пропастей и стоял теплый летний день, однако лошадь Кристофера и в данном случае нашла себе развлечение, шарахаясь при каждом появлении у ее носа мухи, пчелы, стрекозы, комара или бабочки. Кристофер ворчал на нее, однако та не обращала никакого внимания, продолжая дергаться.
Мистер Хендерсон, джентльмен, родившийся и выросший в сельской местности Англии, держался на лошади с легкой грацией. Он был одним из тех вызывающих раздражение англичан, который способен ездить верхом на ком угодно, вероятно, держал жеребцов с кличками Вельзевул или Мефистофель и мог укрощать их своими командами. Хендерсон умело управлял своей лошадью, избегая грязных луж на дороге, тогда как лошадь Кристофера спотыкалась, не пропуская ни одной.
Позади трех всадников двигалось принадлежащее Грейсону Финли ландо, в котором ехали Онория и Александра.
Грейсон сказал Кристоферу, что женщины во время длительного путешествия смогут вдоволь наговориться, перемывая им косточки.
Кристофер представил, как Онория опишет Александре ужасы проведенной накануне ночи. Обе будут возмущаться, называть Кристофера бесчувственной скотиной или, что еще хуже, смеяться над ним. Он сердито взглянул на ландо, и его лошадь в этот момент угодила в очередную выбоину.
Со стороны можно было подумать, что все пятеро просто друзья, решившие насладиться летним днем за городом. Дом Суиттона в Суррее располагался вблизи холмов Эпсом Дауне, и граф ответил на письмо Хендерсона, что будет рад встрече с ним.
После продолжительной дискуссии по поводу этикета основном между Хендерсоном и дамами – было решено, что Хендерсон пойдет на встречу один, а Финли, Кристофер и их жены снимут комнаты в гостинице в соседней деревне, притворившись, будто собираются устроить пикник на холмах.
Впрочем, притворяться надо было Кристоферу. Остальные действительно собирались развлечься на природе.
Когда компания расположилась на траве и леди огласили окрестности веселым смехом, Кристофер с тревожным чувством поднялся на холм. Оттуда он мог видеть дорогу, по которой двинулся Хендерсон. Поместье Суиттона располагалось в окружении нескольких низких, поросших деревьями холмов, за которыми его не было видно. Взору открывались лишь разграниченные живыми изгородями поля, на которых в отдалении трудились фермеры, используя быков или лошадей. На лугах и поросших травой холмах паслись овцы. Одна из них, находившаяся не далее пяти футов, наблюдала за ним с явным интересом, жуя траву.
Снизу холма доносились баритон Финли и звонкий смех Александры и Онории. Женщины продумали выезд за город до мельчайших деталей, начиная от выбора подходящей еды и размещения ее в большой корзине до одежды, которую следует надеть. Расположившись у подножия холма, Онория и Александра болтали и смеялись, склонив друг к другу головы, покрытые легкими шляпами с кружевами.
Кристофер подумал, могли другой мужчина на его месте жениться на прелестной зеленоглазой девушке, отдать все ради желания просыпаться рядом с ней, а потом обнаружить, что привел в дом невероятно строптивую женщину, способную прийти в ужас, если ты предложил салфетки, не соответствующие скатерти для пикника.
Пожалуй, многие согласились бы на это, решил он в конце концов. Судя по тому, как Финли смотрел на свою жену, он был счастлив выполнять любые ее прихоти.
Онория сияла, решая, подходит ли соус для омаров к желе из креветок. Но когда уловила взгляд Кристофера, смех ее прекратился, и выражение лица стало холодным. Это еще одна причина, по которой он покинул компанию и поднялся на холм.
Она отличалась от всех женщин, каких он встречал в своей жизни: хрупкая, как эти тонкие желтые цветы, пробивающиеся сквозь густую траву, на которой он стоял, и в то же время достаточно крепкая, чтобы переносить все невзгоды. Единственное, что в течение четырех лет поддерживало его стремление вернуться домой, – были мысли о ней.
А когда наконец он снова нашел ее, она сочла его сумасшедшим, удивляясь, почему он не предпочел остаться один. Он сам удивлялся.
– Какой прекрасный вид!
Ее голос прервал его размышления. Онория подошла и встала рядом с ним. На ней было желтое летнее платье из тонкого муслина и под ним почти ничего. Чтобы соблазнить его? Она ясно дала понять минувшей ночью, что хочет его, какие бы чувства при этом ни испытывала к нему. Было бы глупо не воспользоваться такой возможностью.
И когда он собрался уходить, а она, лежа обнаженной, тихо сказала: «Разве ты не хочешь меня?» – только ураган мог остановить его.
– Александра говорит, – продолжила Онория, как будто они были просто приятелями на пикнике, – что отсюда можно наблюдать за дерби и видеть все, не глотая пыль и не слыша шума.
Женщина, которая лишь недавно умоляла его не останавливаться во время любовных ласк, способна думать сейчас о пыли и шуме.
– Может быть, – продолжала она, – когда ты найдешь свою сестру, мы все придем сюда понаблюдать за скачками. Это будет еще один замечательный пикник.
– Меня нисколько не интересуют скачки, – резко сказал Кристофер. – И пикники тоже.
Онория внимательно изучала его некоторое время.
– Ты сегодня не в настроении, – заметила Онория. Выражение ее лица смягчилось. – Полагаю, это связано с беспокойством о сестре.
– Можно и так сказать. – Он снова устремил взгляд на дорогу, злясь на деревья, которые ограничивали видимость. Если Хендерсон не вернется через час, Кристофер готов был идти на штурм поместья, и черт с ними, с Хендерсоном и с графом, если они будут шокированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33