https://wodolei.ru/catalog/vanny/140cm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вот разве что нос. Даже издали было видно, что он деформирован, как у бывшего боксера. Но может, это просто маскировка? Как знать. Я присмотрелся к фургону. «Би энд Ти электришнз. Риджвуд, Нью-Джерси». Ни телефона, ни адреса. Номера штата Нью-Джерси. Я запомнил их.
Мужчина прижал мобильник к губам, и я услышал механический голос:
– Иду. Деньги передашь через окно. Из машины не выходи. Ко мне не обращайся. Где найдешь дочь, скажу после, когда окажусь с деньгами в безопасном месте. Позвоню.
Мужчина в красной рубахе и темных джинсах сунул мобильник в карман и направился ко мне. Рубаха была расстегнута. Интересно, он при оружии? Но даже если так, то от меня-то что зависит? Я нажал на кнопку, но стекло осталось в неподвижности. Зажигание надо включить. Мужчина приближался. Бейсболка была надвинута низко на лоб, почти касаясь очков. Я повернул ключ. Приборная доска осветилась. Я нажал на кнопку. Стекло поползло вниз.
Я вновь попытался найти в мужчине что-нибудь особенное. Шел он слегка покачиваясь, будто пропустил стаканчик-другой, но выглядел спокойным. Лицо было небрито и покрыто пятнами. Руки грязные. Джинсы на правом колене порваны. Дешевые кроссовки знавали лучшие времена.
Когда мужчина оказался в двух шагах от машины, я высунул руку с сумкой и весь подобрался. Задержал дыхание. Не замедляя шага, мужчина схватил сумку и круто повернул назад. Теперь он шел быстрее. Задняя дверь фургона распахнулась, он вскочил внутрь, дверь мгновенно захлопнулась. Выглядело это так, словно фургон просто проглотил его.
Взревел двигатель, и фургон рванулся с места. Только тут я заметил еще одну дорогу, что-то вроде черного хода. По ней-то фургон и уехал.
Я остался один.

Глава 6

Выхода не было.
Мне хотелось вернуться в коматозное состояние, в каком я был в больнице. Мне хотелось, чтобы меня накачали антибиотиками... Кожа нестерпимо горела. Нервные окончания были обнажены и реагировали на малейшее прикосновение.
Меня охватили чувства страха и беспомощности. Страх не позволял мне выйти из комнаты, а беспомощность – кошмарное осознание того, что я сам во всем виноват и ничем не могу облегчить боль моей девочки, – надела на меня смирительную рубаху и погрузила во тьму. Я чувствовал, что теряю рассудок.
Дни проходили как в тумане. Почти все время я проводил у телефона, точнее, у нескольких телефонов – у домашнего и двух мобильных (своего и того, что передал похититель, для последнего я купил зарядное устройство, чтобы работал постоянно). Я лежал на диване. Телефоны располагались справа от меня. Я старался не смотреть на них, даже пялился на телевизор, действуя по старой поговорке: «Чайник, с которого не сводишь глаз, никогда не закипает». И все же исподтишка посматривал на эти чертовы телефоны, опасаясь, как бы они не улетучились, и нетерпеливо ожидая, когда же они наконец зазвонят.
Я вновь и вновь пытался восстановить ту самую неизъяснимую связь отца с дочерью, которая раньше подсказывала мне, что Тара жива. Жилка все еще билась (или по крайней мере я заставлял себя верить, что бьется), правда, слабо, нить превратилась в лучшем случае в волосок.
«Это твой единственный шанс...»
Вдобавок, усугубляя чувство вины, прошлой ночью мне явилась во сне женщина, не Моника – старая моя возлюбленная Рейчел. Это был один из тех снов на грани реальности, когда все кажется чужим, неправдоподобным, невозможным даже и все-таки достоверным. Мы с Рейчел были вместе. Мы так и не расстались, хотя и прожили годы врозь. Мне, как и в действительности, тридцать четыре, но ей столько, сколько было, когда она бросила меня. Тара во сне оставалась моей дочерью, и никто ее не похищал, но одновременно она являлась и дочерью Рейчел. Быть может, вам снилось когда-нибудь такое: концы с концами не сходятся, но все равно всему веришь? Когда я проснулся, сон, как это обычно бывает, забылся. Осталось лишь смутное, хотя и удивительно сильное ощущение.
Мать постоянно хлопотала вокруг меня. Вот только что притащила очередной поднос с едой. Я в очередной раз не обратил на него ни малейшего внимания, она в очередной раз произнесла: «Ты должен поддерживать силы ради Тары».
– Да, мама, ты права, сила – это главное. Сейчас я сделаю сто отжиманий, и Тара вернется.
Мама только покачала головой. Конечно, с моей стороны было жестоко так говорить. Ей ведь тоже больно. Исчезла внучка, сын в ужасном состоянии. Она вздохнула и направилась на кухню. Я не извинился, лишь посмотрел ей вслед.
Часто наведывались Риган с Тикнером. Ей-богу, при виде их вспоминаешь Шекспира с его шумом и яростью, которые ничего не означают. Детектив и фэбээровец рассказывали о чудесах техники, задействованных в поисках Тары (тут тебе и дезоксирибонуклеиновые кислоты, и скрытые камеры слежения новейшего образца, установленные в аэропортах, на железнодорожных вокзалах и транзитных пунктах). Они неустанно повторяли полицейские клише «во все углы заглянем», «иголку в стогу сена отыщем»... Я только кивал. Они заставили меня изучить фотографии разыскиваемых преступников, но моего оборванца среди них я не обнаружил.
– Мы проверили «Би энд Ти электришнз», – сообщил Риган в первый же день. – Такая компания существует, в качестве опознавательного знака используется магнитная пластинка, ее легко отлепить от автомобиля. Пару месяцев назад кто-то украл такую штуковину, но компания сочла это мелочью и заявлять о краже не стала.
– А номера?
– Таких номеров нет.
– Как это?
– Старыми воспользовались, – пояснил Риган. – Это совсем нетрудно. Отрезается левая часть от одного номера, правая – от другого, части свариваются, вот вам и новый номер.
Я тупо посмотрел на него.
– Однако есть и нечто обнадеживающее, – порадовал Риган.
– Вот как?
– Мы явно имеем дело с профессионалами. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что, если вы свяжетесь с нами, мы наводним своими людьми весь торговый центр. Они отыскали такое место, куда незаметно не проникнешь. Далее, они направили нас по ложному следу – заставили заниматься украденным логотипом, поддельными номерами. В общем, повторяю, профессионалы.
– И это обнадеживает, потому что...
– Как правило, профессионалы крови не жаждут.
– А чего жаждут?
– По нашему предположению, они ждут, пока вы дозреете, чтобы потребовать еще денег.
Дозрею. Похоже, замысел осуществляется. Я дозреваю.
Вскоре после провала операции с выкупом позвонил тесть. В голосе слышалось разочарование. Не хочу осуждать Эдгара – в конце концов, именно он дал деньги и намекнул, что готов дать еще. Разочарован он был прежде всего мной, тем, что вопреки его совету я обратился в полицию.
В этом он, конечно, был прав. Это я во всем виноват.
Часто приходил Ленни. Он избегал моего взгляда, потому что винил себя за совет выложить все полиции.
Я пытался принять участие в расследовании, но полиция не поощряла моих усилий. Только в кино власти делятся информацией с жертвой. Естественно, я заваливал Ригана и Тикнера вопросами. Они не отвечали. Они никогда не обсуждали со мной подробностей. К моим расспросам относились едва ли не с презрением. Допустим, мне хотелось побольше узнать о том, как обнаружили тело жены, почему ее нашли нагой. Они отмалчивались.
Судя по выражению их лиц, Риган и Тикнер постоянно переходили от чувства вины за то, что все так плохо кончилось, к подозрению, что, возможно, именно я, несчастный муж и отец, стою за этим делом. Им хотелось побольше разузнать о моем непрочном браке с Моникой. И о пропавшем револьвере. В общем, все, как говорил Ленни. Чем дальше, тем больше власти сосредотачивались на единственном имеющемся в их распоряжении подозреваемом.
Вашем покорном слуге.
По прошествии недели присутствие полиции и ФБР ощущалось меньше: Тикнер и Риган появлялись уже не каждый день, а придя часто посматривали на часы или, извинившись, звонили по другим делам. Понять их было нетрудно. Никаких новых следов у них не было. Жизнь входила в свою колею. И что-то во мне даже радовалось этому.
Но на девятый день все изменилось.
В тот вечер я был один. Я люблю родных и друзей, но иногда мне нужно побыть наедине с собой. Все ушли до ужина. Я заказал еду в ближайшем ресторане и, получив оную, согласно маминой инструкции поел, чтобы набраться сил. Потом отправился спать.
Я посмотрел на будильник, стоявший на тумбочке у изголовья кровати. Потому и запомнил время – двадцать два часа восемнадцать минут. Рассеянно посмотрел в окно и едва не пропустил нечто необычное – во всяком случае, сознание его не отметило, но взгляд зафиксировал. Я пригляделся повнимательнее.
На дорожке, застыв, как статуя, не сводя глаз с моего дома, стояла женщина. (То есть мне показалось, будто она не сводит глаз. Утверждать с уверенностью не возьмусь.) Насколько я понял, у нее были длинные волосы.
Я колебался, не зная, что предпринять. О моем деле до сих пор говорили в новостных передачах. Репортеры болтались около дома круглыми сутками. Я оглядел улицу. Ни машин, ни телевизионных фургонов. Она пришла пешком. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Я живу в пригороде. Люди здесь всегда гуляют, кто с собакой, кто с супругой или супругом, иногда и то и другое. Одинокая женщина – тоже не сенсация.
Только вот зачем она здесь остановилась?
«Любопытство явно нездоровое», – решил я.
Женщина показалась мне высокой. По спине пробежал неприятный холодок. Я схватил рубаху и натянул прямо на пижаму. Затем – тренировочные брюки. Снова глянул в окно. Женщина, похоже, напряглась.
Она заметила меня.
Не успел я моргнуть, как она поспешно зашагала прочь. Я почувствовал стеснение в груди. Попробовал открыть окно. Заело. Я дернул за ручку. Рама подалась, и я выглянул в образовавшуюся щель.
– Стойте!
Женщина ускорила шаг.
– Подождите же!
Она перешла на бег. Я отпрянул от окна. Где шлепанцы, я понятия не имел, а туфли надевать не было времени. Я выбежал из дома. Трава щекотала подошвы. Я помчался в направлении, куда она ушла. Но тщетно – я потерял ее.
Вернувшись домой, я позвонил Ригану и рассказал ему о случившемся. Звучал мой рассказ довольно глупо, я сам это почувствовал. Перед домом стоит женщина. Великое дело! На Ригана это тоже не произвело впечатления. Решив в конце концов, что все это ерунда, просто какая-то любопытная соседка, я залез под одеяло, выключил телевизор и закрыл глаза.
Но ночь еще не окончилась.
В четыре утра зазвонил телефон. Пребывал я в состоянии, которое квалифицирую как сон. Но вообще-то по-настоящему я теперь не сплю – так, дремлю. Ночи и дни тянутся как резина. Одно отделено от другого тончайшим занавесом. Ночью удается отдохнуть телу, но мозг неутомимо работает.
Лежа с закрытыми глазами, я в который раз прокручивал утро, когда в меня стреляли: может, удастся что-то новенькое вспомнить. Начал с того места, где находился в данный момент, – со спальни. Помнится, зазвонил будильник. Мы с Ленни собирались поиграть в рокетбол. Пристрастились мы к нему примерно год назад и тренировались каждую среду; в результате наш уровень вырос с «жалкого» до «почти приемлемого». Моника уже проснулась и принимала душ. В одиннадцать мне предстояла операция. Я встал и прошел в детскую посмотреть на Тару. Затем вернулся в спальню. Моника вышла из душа и принялась натягивать джинсы. Все еще в пижаме, я прошагал на кухню, открыл шкафчик справа от холодильника «Вестингаус», поколебался, какое овсяное печение взять – с малиной или черникой, остановился на первом (все это я недавно рассказывал Ригану, словно подобные мелочи имеют какое-то значение) и наклонился над раковиной.
Бам! – и все. Следующая сцена – в больнице.
Телефон зазвонил вновь. Я открыл глаза.
Рука нащупала трубку.
– Да.
– Это Риган. Со мной агент Тикнер. Мы будем у вас через две минуты.
– А что случилось? – Я даже поперхнулся.
– Через две минуты.
Он повесил трубку.
Я встал с кровати и выглянул в окно, быть может, надеясь увидеть опять ту женщину. Джинсы с вечера валялись на полу. Я сперва натянул их, затем (через голову) рубаху и двинулся вниз по лестнице. Я открыл входную дверь и прищурился. Из-за угла показалась полицейская машина. За рулем сидел Риган. Рядом с ним – Тикнер. По-моему, я впервые видел их в одной машине.
Я был уверен, что ничего хорошего меня не ожидает.
Мужчины вышли из машины. Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота. К этому визиту я готовился с тех пор, как отдал похитителю выкуп и не получил дочь. Я даже прокручивал в уме, как все это произойдет: они оглоушат меня сообщением, я кивну, скажу «спасибо» и, извинившись, пройду к себе. Я репетировал. Я тренировался. И теперь был готов к любому варианту развития событий.
Но по мере того как Риган и Тикнер приближались ко мне, мои защитные сооружения обращались в прах. Меня охватила паника. Меня забила крупная дрожь. Я едва удерживался на ногах. Колени подогнулись, я оперся о дверной косяк. Мужчины шагали плечом к плечу. Мне вспомнился один военный фильм, эпизод, в котором офицеры со скорбными лицами приходят к матери погибшего товарища. Я затряс головой, стараясь прогнать навязчивый кадр.
Мужчины вошли в дом.
– У нас тут есть для вас кое-что, – сказал Риган.
Он включил свет, но лампа горела слишком тускло. Тикнер подошел к дивану и открыл ноутбук. Экран замерцал.
– У нас появился след, – объявил Риган.
Я подошел к нему.
– Помните, ваш тесть передал нам перечень номеров банкнот, которые пошли на выкуп?
– Помню.
– Одна банкнота вчера во второй половине дня всплыла в банке. Тикнер сейчас покажет ее вам.
– Каким образом?
– Мы встроили в его ноутбук видеокамеру. Двенадцать часов назад кто-то менял стодолларовую бумажку на мелкие купюры. Надо, чтобы вы посмотрели.
Я сел рядом с Тикнером. Он надавил на кнопку. Я ожидал черно-белое изображение неважного качества. Ничуть не бывало. Съемка велась откуда-то сверху, в почти безупречном цвете. Лысый мужчина разговаривает с кассиром. Звука нет.
– Я не знаю его, – сказал я.
– Терпение.
Лысый что-то сказал кассиру. Похоже, оба добродушно рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я