После похорон я купил дом в двух кварталах от Эйба с Лорен и переехал туда на постоянное жительство. Эйб и Лорен – удивительные люди. Например, мы называем мою дочь Ташей. Это уменьшительное от «Наташи» и на «Тару» похоже. Как хирургу, делающему пластические операции, мне это нравится. Я все жду, когда что-нибудь пойдет не так. Но пока все в порядке. И пусть это покажется странным, но я даже не задаюсь вопросом, как это получается.
Мать купила квартиру в кондоминиуме и тоже переехала сюда. После смерти папы у нее не осталось причин жить в Каслтоне. Произошло множество трагических событий – отцовский инсульт, гибель Моники и Стейси, похищение Тары. Всем нам требовался второй акт. Я рад, что мама живет поблизости. У нее появился приятель по имени Сай. Она счастлива. Сай мне нравится, и не только потому, что у него есть сезонный билет на футбол. Он веселит маму. Я и забыл, как она умеет заразительно смеяться.
Я часто разговариваю с Верном. Как-то они привезли к нам на весенние каникулы Верна-младшего и Перри. Мы отлично провели время. Верн взял меня на рыбалку. Раньше я никогда не сидел с удочкой. Мне понравилось это занятие. В следующий раз, говорит, поохотимся. «Ни за что», – сказал я, но Верн умеет убеждать.
С Эдгаром Портсманом я почти не общаюсь. Он присылает подарки Таше на день рождения. Дважды звонил. Надеюсь, как-нибудь приедет повидаться с внучкой. Но между нами слишком многое стоит. Ничего ведь не изменилось. Может, дело в неврозах Моники. А может, мы с ней просто были несовместимы. Насколько мне известно, большинство психологических проблем коренится в физиологии, в гормонах, а обстоятельства жизни – уже потом. Не исключено, что ничего нельзя было поделать. Но так или иначе, каковы бы ни были изначальные причины, оба мы ничего не предприняли для спасения Моники.
Лидия – или, если угодно, Лариса Дейн – отделалась легким испугом. Ей грозило обвинение в убийстве, но она сделала двойное сальто – меня, дескать, использовали – и чисто приземлилась. Теперь она снова знаменитость – состоялось загадочное возвращение Пикси по имени Трикси. Лидия играет в фильме, со слезами рассказывает историю своих мучений в жестких руках Хеши. Публика рыдает. Хеши ужасен. Лидия прекрасна. Говорят, скоро запустят телесериал.
Что до контрабандной торговли детьми, ФБР решило «задействовать закон», а это означает, что плохие люди должны предстать перед судом. В данном случае плохие люди – это Стивен Бакар и Дениз Ванеш. Но оба мертвы. Официально власти продолжают вести расследование, однако никому не интересно, чей ребенок где оказался. Оно и к лучшему, мне кажется.
Мы с Рейчел живем вместе. И как может быть иначе, мне представить себе трудно. Стоит подумать о том, что я вдруг потеряю ее, и мне становится буквально физически плохо. Тем не менее что-то меня гнетет. Слишком много всего накопилось за десятилетия. Я понимаю, что заставило ее тогда позвонить мне ночью, а потом оказаться у больницы, и все же... И все же я не способен забыть, что именно ее взбалмошность привела в конце концов к беде и смерти. Конечно же, я ни в чем не виню Рейчел. Есть и еще кое-что. После смерти Моники у нас с Рейчел появился еще один шанс. И это порождает какое-то странное чувство. Я попробовал поделиться с Верном, но он обозвал меня дураком. Вполне вероятно, он прав.
Раздался звонок в дверь. Я чувствую, как меня кто-то дергает за ногу. Да, это Таша. Она уже вполне ко мне привыкла. И то сказать, дети привыкают куда легче, чем взрослые. Напротив, на диване, расположилась Рейчел. Она сидит, подогнув под себя ноги. Я смотрю на нее, перевожу взгляд на Ташу, и странное чувство, в котором есть и головокружительный восторг, и страх, охватывает меня. То и другое – восторг и страх – ныне мои постоянные спутники. Поодиночке они редко отваживаются выходить.
– Секунду, ягодка моя, – говорю я дочери. – Давай-ка дверь откроем.
– Давай.
Это посыльный. В руках у него пакеты. Я приглашаю его войти. Глядя на обратный адрес, я испытываю знакомую боль. Посылка от Ленни и Черил Маркус из Каслтона, штат Нью-Джерси.
– Это мне? – Таша вопросительно смотрит на меня.
Полиции про Ленни я так ничего и не сообщил. Доказательств все равно не было – только его признание. Для суда этого недостаточно. Но решил я молчать по иной причине.
Подозреваю, Черил все знает. Наверное, с самого начала знала. Мне вспоминается ее взгляд на лестнице и то, как она оборвала Ленни, когда в тот вечер мы с Рейчел пришли к ним домой. Я думаю: что это было? Злость или страх? По-моему, последнее.
Дело в том, что Ленни прав. Он действительно совершил преступление ради меня. Что было бы, уйди он просто из моего дома? Не знаю. Может, все обернулось бы еще хуже. Ленни спрашивал, поступил бы я на его месте так же. В то время, может, и нет. А вот Верн – наверняка да. Потому что он лучше меня. Ленни хотел уберечь мою дочурку, не жертвуя при этом собственной семьей. И попал в ту еще переделку.
О Боже, как же я по нему скучаю! Я часто думаю, насколько большую роль он всегда играл в моей жизни. Случается, я тянусь к телефону и начинаю набирать его номер. Но всегда останавливаюсь посредине. С Ленни я больше говорить не буду. Никогда. Это я знаю точно. И от этого меня охватывает нестерпимая боль.
Я вспоминаю пытливое выражение на лице у Коннера во время футбольного матча. Я вспоминаю Кевина на футбольной площадке и Марианну после бассейна (у нее пахли хлоркой волосы). Я вспоминаю, какой красавицей стала Черил после рождения детей.
Я перевожу взгляд на дочь. Она со мной. Ничто ей не угрожает. Таша все еще вопросительно смотрит на меня. Это и впрямь подарки от крестного. Эйб в тот странный день в гостиничном номере сказал, что дурные средства не оправдывают хорошую цель. Я много думал об этом, решая, как мне быть с Ленни.
Прав ли я был, порвав с ним? Ответа я не знаю и сейчас. Может, да. Может, нет. Назовем мое колебание на языке телекомментаторов, прикидывающих расклад голосов в день выборов, «примерное равенство».
Порой я путаюсь. О чем идет речь – о дурной цели и хороших средствах или о хорошей цели и дурных средствах? Или это одно и то же? Монике хотелось любить, и она, обманув меня, забеременела. С этого все и началось. Но случись иначе, и никогда бы мне не смотреть на лучшее в мире создание. Добрые средства? Дурные средства? Кому судить?
Таша поворачивает голову набок и дергает носом.
– Па-ап?
– Все в порядке, родная, – негромко говорю я.
Таша крепко, как умеют только дети, прижимается ко мне. Рейчел с доброй улыбкой смотрит на нас. Я беру пакеты и кладу их на верхнюю полку шкафа. Затем закрываю дверь и высоко поднимаю дочку.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42