Как профессиональный чиновник (Хемминг в течение двадцати лет выполнял функции секретаря при многих министрах и во многих учреждениях и организациях), он не принадлежал ни к каким партиям и не любил высказывать открыто своих политических убеждений. В Англии чиновники по закону должны быть беспартийны, чтобы одинаково хорошо работать с правительствами любого состава. В Хемминге этот принцип беспартийности заходил так далеко, что он даже в мыслях не позволял себе каких-либо определенных суждений по тому или иному политическому вопросу.
Я упоминал, что Хемминг сочувствовал испанским демократам, но это было сочувствие вообще, без ясных линий. Мозг Хемминга был так тренирован, что он с величайшей легкостью улавливал самые противоположные взгляды и умел находить для них чрезвычайно «обтекаемые» формулировки; в результате пропасть между ними как-то затушевывалась, сглаживалась.
Хемминг был особенно великолепен, когда приходилось составлять официальное коммюнике о только что закончившемся заседании комитета или подкомитета. Он с полуслова ловил пожелания каждого участника заседания, сразу же облекал их в приемлемую для большинства словесную форму, в случае каких-либо возражений мгновенно вносил изменения, что-то прибавлял, что-то убавлял и в конце концов клал на стол удовлетворяющий всех документ.
Хемминг был также превосходным организатором всей канцелярской (и не только канцелярской!) части комитета. Если, скажем, заседание комитета или подкомитета кончилось в 6 часов вечера, то уже к 9 часам все его участники получали у себя в посольстве присланные с курьером ротаторные копии стенографических протоколов. Мне всегда это казалось почти чудом.
А вот другой пример. Когда комитет решил приступить к выработке первого плана контроля (речь о котором пойдет в следующей главе), Хемминг в течение недели представил на рассмотрение не только схему такого плана, но и целую книгу сложнейших расчетов финансового, административного и технического характера. В этой области Хемминг был настоящий маг и волшебник, и я не раз публично воздавал должное его изумительным организаторским способностям.
И еще один любопытный штрих. Этот идеальный секретарь и администратор, как и многие из англичан, имел свое приватное «hobby» (чудачество), которое никак не относилось к его служебным обязанностям. Хемминг был страстным исследователем-энтомологом. В тот самый 1936 год, когда он стал секретарем комитета по «невмешательству», его избрали также секретарем Междуна – родной комиссии по зоологической номенклатуре. А в 1938 году, когда комитет по «невмешательству» был поглощен созданием второго плана контроля (о чем тоже речь пойдет ниже), Хемминг параллельно выполнял функции генерального секретаря Международной конференции по защите флоры и фауны Африки.
Особое пристрастие Хемминг питал к южноамериканским насекомым, и опубликованный им по этому предмету большой научный труд высоко расценивался специалистами-энтомологами.
Слова, слова и… горы бумаг
Идея контроля за соблюдением невмешательства в испанские дела всеми государствами, подписавшими соглашение, была советского происхождения. Читатель знает, что уже 12 октября 1936 года, то есть через пять дней после первого официального протеста Советского правительства против нарушения этого соглашения фашистскими державами, лорд Плимут получил нашу ноту с требованием о немедленном установлении контроля над португальскими портами.
Такое требование настоятельно диктовалось самой жизнью. Обсуждение в комитете жалоб на нарушение соглашения о невмешательстве при отсутствии действенного контроля сразу же обнаружило всю свою бесплодность. И в конце концов даже представители Англии и Франции оказались вынужденными пойти нам навстречу.
Первый практический шаг был сделан Плимутом 24 октября: английский представитель внес на рассмотрение предложение о присылке в Испанию с «согласия4 обеих сторон» группы нейтральных лиц, которые могли бы по заданиям комитета посылать ему необходимую информацию. А 2 ноября тот же Плимут положил на стол подкомитета уже более разработанную схему контроля, которая в основном сводилась к следующему:
1. Создаются две группы нейтральных лиц, одна из которых размещается в важнейших пунктах въезда в Испанию (морем или сушей) на территории, контролируемой испанским правительством, а другая – в таких же пунктах на территории, занятой мятежниками.
2. В интересах соблюдения полного беспристрастия лица, подобранные в обе группы, утверждаются пленумом комитета по «невмешательству».
3. Лицам, входящим в состав названных групп, в обеих частях Испании предоставляется право надлежащими методами удостоверяться в том, что в страну не ввозится ничего запрещенного соглашением о невмешательстве.
4. Обеим группам вменяется в обязанность доносить комитету о всех случаях нарушения соглашения как по собственной инициативе, так и по предложению комитета.
Правительства стран, участвовавших в подкомитете, в принципе одобрили предложенную схему, но детали ее нуждались еще в разработке. Этому и были посвящены заседания подкомитета 9, 10 и 12 ноября, в ходе которых, пожалуй, впервые обнаружились в полном блеске превосходные качества Фрэнсиса Хемминга и созданного им секретариата. Как я уже отмечал, секретариат с изумительной быстротой и большой точностью сумел определить, в каких именно пунктах необходимо будет установить наблюдателей, каково должно быть их общее число, каким образом они смогут осуществлять связь с комитетом, какие потребуются расходы для осуществления всего плана контроля и т.д., и т.п.
12 ноября, после сравнительно небольших дебатов на пленуме комитета, план единогласно был утвержден. Общая численность персонала по осуществлению контроля определялась в 1000 человек, а сумма потребных расходов примерно в 1 миллион фунтов стерлингов при расчете на год. Наблюдатели комитета на испанской территории наделялись правами и привилегиями дипломатических лиц.
По логике здравого смысла теперь должны были бы приниматься самые срочные меры для осуществления одобренного плана, Однако этого не случилось. Начались несколько странные задержки. Только 23 ноября подкомитет принял формальное решение направить план на рассмотрение «обеими сторонами в Испании», и лишь 2 декабря это решение утвердил пленум комитета. Таким образом, было потеряно 20 дней.
1 Одновременно комитет поручил Плимуту обратиться к британскому правительству с просьбой переслать план адресатам (то есть испанскому правительству и Франко) через свои дипломатические каналы.
Почему?
На это проливает свет мой разговор с бельгийским послом Картье, состоявшийся еще 12 ноября – сразу же после пленума, утвердившего план контроля.
– Ну наконец-то наш комитет сделал что-то полезное, – заметил я.
Картье пренебрежительно махнул рукой и усмехнулся:
– Напрасно мы потратили на этот план столько времени и усилий. Все впустую!
– Почему?
– Всякому ясно, что война в Испании не сегодня-завтра прекратится, – с ноткой превосходства в голосе пояснил Картье. – Еще неделя – и Франко станет хозяином Испании… Уверяю вас: мы напрасно трудились. План контроля так и останется на полках дипломатических архивов…
Я невольно вспомнил свой разговор с Черчиллем 5 ноября. Картье был совсем не оригинален в своих суждениях…
Мятежники еще рвались к Мадриду, бои шли по Мансанаресу и в университетском городке, и буржуазный мир не верил, не хотел верить в способность республиканцев устоять. Со дня на день он ждал их падения. Именно поэтому комитет по «невмешательству» в испанские дела, приняв план контроля, не спешил с его осуществлением. Многим хотелось подождать да посмотреть. А может быть, этот план вовсе и не нужно будет проводить в жизнь?..
Лишь к концу ноября окончательно выяснилось, что наступление Франко на Мадрид провалилось и война в Испании начинает принимать совсем не тот характер, который устраивал бы буржуазный мир. Комитет по «невмешательству» с огорчением понял, что план контроля придется все же испытать на практике. И не только испытать, но и заняться его дальнейшим усовершенствованием, ибо 4 декабря Советское правительство выступило с новой чрезвычайно важной инициативой.
Мы раньше других убедились, что Франко явно не хватало сил для победы над республикой даже при условии обильного снабжения оружием из-за границы. Перед ним все острее вставал вопрос: откуда взять солдат? Производить массовые мобилизации в оккупированных районах Франко в тот период еще не решался: слишком велика была ненависть рабочих и крестьянских масс к фашизму! У главаря мятежников оставался единственный выход: просить подкреплений из Германии и Италии. И его просьбы не остались без ответа. Со второй половины ноября в испанских портах, занятых фалангистами, стали высаживаться тысячи немецких «туристов» и итальянских «добровольцев». Гитлер посылал Франко главным образом авиацию, советников и инструкторов, а Муссолини отправлял в Испанию целые войсковые соединения.
Конечно Советский Союз не мог оставаться равнодушным к этому расширению германо-итальянской интервенции в Испании, и 4 декабря 1936 года я по указанию Москвы направил Плимуту письмо, в котором говорилось:
«Недавнее прибытие в Кадис и другие удерживаемые мятежниками пункты тысяч германских «добровольцев», посылаемых в помощь мятежникам, настоятельно требует того, чтобы Комитет немедленно предпринял какие-нибудь действия для разрешения данной проблемы. Поэтому, руководствуясь инструкциями моего Правительства, я предлагаю:
1. Чтобы обязательства соглашения о невмешательстве были распространены на отправку в Испанию добровольцев.
2. Чтобы правительства, участвующие в соглашении о невмешательстве, обязались всемерно препятствовать отправке и транзиту добровольцев в Испанию.
3. Чтобы представители правительств – участников соглашения в комитете немедленно обратились к ним за получением согласия на расширение обязательств соглашения о невмешательстве в том духе, как это предлагается в вышеприведенных 1-м и 2-м пунктах.
4. Чтобы на агентов комитета по невмешательству, которые будут назначены в главнейшие пункты въезда в Испанию сушей или морем, возложено было добавочное требование контролировать соблюдение всеми заинтересованными сторонами предложенных выше дополнительных обязательств».
Эта советская инициатива вызвала в комитете большое волнение. Все «демократические» державы во главе с Англией и Францией поддержали наше предложение, и Фрэнсису Хеммингу было поручено подработать к следующему заседанию соответствующую программу мер. Одновременно британское правительство направило в комитет сообщение, в котором указывалось на прибытие в Испанию «все возрастающего числа иностранцев для участия в испанской гражданской войне с обеих сторон» и содержался призыв в срочном порядке найти способы для прекращения этого.
Для правильного понимания позиции Англии (да и других «демократических» держав) необходимо иметь в виду, что в конце 1936 года лондонские политики еще стремились всячески подчеркнуть свою нейтральность и свое беспристрастие в испанских делах. Война на Пиренейском полуострове только начиналась, и неизвестно было, кто окажется победителем. Большая игра с Гитлером, о которой речь шла выше, не успела развернуться полностью. Давало себя знать и давление на политических заправил Англии со стороны собственного пролетариата, сочувствовавшего Испанской республике. В такой обстановке выгоднее было маневрировать, выступать в образе независимой «третьей силы», которая якобы больше всего заинтересована в скорейшем восстановлении мира на Пиренейском полуострове. Так, 23 ноября 1936 года министр иностранных дел Англии Иден, выступая в парламенте, заявил:
– Политика британского правительства состоит в том, чтобы не принимать никакого участия в испанской войне и не оказывать помощи ни той, ни другой стороне.
Тремя неделями позже, 18 декабря 1936 года, тот же Иден в другой своей речи по испанскому вопросу добавил:
– Я хотел бы видеть в Испании правительство, которого желает сама Испания. Этот принцип лежит в основе нашей политики невмешательства. Обязанность всех наций состоит в том, чтобы воздерживаться от участия в испанской ссоре и предоставить Испании самой разрешить свои трудности.
Около того же времени британское и французское правительства предложили СССР, Германии и Италии совместно выступить в качестве посредников между воюющими сторонами в Испании. Советское правительство приняло это предложение, но Гитлер и Муссолини его отвергли. В результате англо-французская инициатива кончилась ничем. Однако самая ее возможность была очень характерна для тогдашних настроений в правительственных кругах «демократических» держав. Из этих настроений вытекала и поддержка «демократическими» державами советского предложения, касающегося «добровольцев».
Совсем иначе реагировали фашистские правительства. Они меньше всего хотели распространения соглашения о невмешательстве на «добровольцев». Но в то же время им трудно было открыто выступить против советского предложения. Поэтому представители Германии и Италии прибегли к несколько более сложному маневру: они попытались утопить ясное и конкретное требование СССР в расплывчатом тумане так называемой «косвенной интервенции».
Внезапно Гранди и Риббентроп открыли, что вопрос о «добровольцах» слишком узок, и извлекли на свет божий десятки новых вопросов.
– Что сказать, – вопрошали они, – например, о (финансовой помощи, которую республиканцы получают от сочувствующих им элементов из-за границы? Что сказать о пропаганде, которую коммунисты ведут в пользу Испанской республики по всей Европе? Что сказать о различных выражениях сочувствия Испанской республике, которые то и дело раздаются со стороны писателей, ученых, общественных деятелей в других странах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27