Но я постараюсь тебе помочь. Когда думаешь о НЕЙ грустно – умиляешься; ОНА оранжевая, иногда черная и красная; у НЕЕ нота „ми“, число 7; ОНА никого не любит, даже себя, она не живет, а плачет, не делает, а думает, не хочет, а мается; ОНА уже ничто, но думает, что все; ОНА презирает тебя, но думает, что любит. Тень».
«Доброго дня, Тень.
Да, я понял. Есть у меня одна такая знакомая, оранжевая. Нет, меня она не любит, просто сейчас я ее любимая игрушка. Желаю тебе отнять у нее тело. Насколько я понимаю, оно ей действительно не очень нужно. Удачи. Кирилл».
На следующее утро позвонила Кира. Сначала я подумал, что она решила больше не испытывать наши отношения моим знанием английского, но дела оказались намного хуже. За те несколько дней, пока мы не переписывались, она успела утонуть и пролежать сутки в коме. Во время утреннего заплыва что-то с ней случилось. Ей казалось, что кто-то чужой захватил власть над телом. У нее перестала двигаться рука, и она практически утонула – ее вытащили спасатели.
Мне было стыдно. Стыдно, что я не позвонил сам, что не прочувствовал, что не предотвратил.
После этого мы стали меньше пользоваться SMS, чаще созванивались. Она быстро поправлялась, даже настроение улучшилось. Теперь она плавала только вдоль берега.
Танька появилась совершенно нежданно. За ужином она подсела за Кирин столик и окатила Киру гремучим, безудержным, закатистым смехом. Ей действительно удалось удивить Киру. Уж Таньку она никак не ожидала увидеть. Они дружили, конечно, но не до такой степени, чтобы Танька все бросила и примчалась навестить подругу. Киру охватило смятение. Что-то здесь не так. Она подняла глаза и стала озираться по сторонам, в надежде увидеть Кирилла. Конечно же, это он нашел ее через Таньку, которую привез с собой в качестве компаса – она точно знала, где и как искать Киру. Она чувствовала присутствие. Она не слушала бессвязного восторженного лепетания вдруг явившейся подружки, а настроила свое восприятие на внешние входящие вибрации. Она поняла свою ошибку на несколько мгновений раньше, чем увидела пробирающегося через переполненный и монотонно гудящий зал ресторана Давида. На нем от уха до уха была надета улыбка, глаза лукаво сверкали, в руках – маленький, но изысканный букетик.
– Твоя подруга оказалась намного более информированной, чем я, – без какого-либо приветственного замечания начал он свой монолог, целуя Киру в щеку. – Но ты ведь знаешь, кто ищет, тот найдет обязательно, если, конечно, ты не полный идиот. Таня с невероятным энтузиазмом отозвалось на мое предложение провести недельку на море.
– Здесь просто замечательно, – вставила свое слово возбужденная Танька. Мы поселились рядом с тобой. Отель – чудо, очень шикарный, но в тоже время уютный. Давидик – выше всяких похвал. И куда только ты смотришь. Я бы ни секунды не раздумывала, окажись рядом со мной такое сокровище. – Она вожделенно посмотрела на Давида.
– Лови момент, – Кира пыталась вписаться в ситуацию. – Это сокровище сейчас как раз рядом.
Ровно через неделю они уехали, довольные и загорелые. Танька, правда, немного ворчала по поводу того, что можно было бы и продлить так удачно свалившийся ей на голову отдых, и полететь в Москву вместе с Кирой. Но Давид остался глух к ее намекам, к тому же он, казалось, спешил вернуться из-за каких-то неотложных дел. Ничего подозрительного в поведении Давида за эту совместно проведенную неделю Кира не заметила. Нападение больше не повторилось. Давид вел себя как всегда безупречно, если не считать его нездорового интереса к Кириллу и к их с Кирой отношениям. Когда Кирилл звонил, Давид все время спрашивал у Киры, что же она такого особенного нашла в своем новом друге, чем он ее так заворожил, чем он лучше его – несравненного Давида. Разговор всегда начинался в шутку, но Кира чувствовала, что Давид не шутит. Он ревновал. И ревновал очень сильно. Ревновала и Кира. Кирилла, который сейчас проводил время со своей черноволосой подругой.
В Испанию приехала ее подруга и… Давид – вроде как навестить и сделать сюрприз. Сюрприз удался. Кира старалась никому не говорить, куда именно едет и где остановится. Давид каким-то непостижимым образом нашел ее подругу – Татьяну – одну из немногих, которая была в курсе, и уговорил ее слетать, за его, разумеется, счет в Испанию. Проблем с деньгами у Давида, как я понимаю, не было, соответственно он не испытывал и затруднений с воплощением своих желаний. Я чувствовал, что Кира мне чего-то не договаривает, но это было ее желание и право. Я не претендовал на то, что она хотела оставить только для себя. Тем более что моя переписка с Тенью продолжалась. Если это был Давид, значит он писал из Испании. Письма приняли несколько абсурдно утрированный характер, впрочем то, что происходило вокруг, было нисколько не лучше.
«Иногда веришь в меня до такой степени, что тебя посещает страх. Иногда человеческое побеждает, и сомневаешься, и думаешь, думаешь, что меня нет. Люди не видят очевидного, но рисуют себе мир и живут в нем иллюзиями, даже не подозревая, что реальность – совсем не то, что они о ней думают. Великая человеческая глупость. Я буду искать другого. Передумаешь – я буду рада, несмотря на твою глупость, я люблю тебя. Тень».
«Доброго дня, Тень.
Меня не посещает страх. Я уже давно потерял человеческую форму. Я понимаю, что никто не знает, какова реальность. Для нее нет выражения в образ ахума. Я не вмешиваюсь в то, что происходит в мире. Ты будешь в ее теле или она в своем, мне нет разницы. Желаю тебе удачи в поисках другого. Не сомневаюсь, это несложно. Несмотря на твое непонимание ситуации, я тоже люблю тебя. Кирилл».
Оказалось, что Киру интересует, с кем я провожу время. Она утверждала, что часто видит, что со мной происходит, как в кино, и она не может, как ни старается, прервать это странный показ, хотя предпочла бы ничего не видеть. Судя по всему, она видела меня со Светой. Я действительно был с ней, и не стал скрывать этого от Киры, следуя своим принципам. Я все еще не устал наступать на одни и те же, сделанные с такой заботой, грабли. Оказалось, что среди откровенной чепухи и фактов, имеющих место только в кино, безусловно, прослеживались очевидные параллели, а некоторые нюансы совпадали точь в точь. Возможно, во всех эротических фильмах некоторые нюансы совпадают. К сожалению, мой более-менее откровенный рассказ расстроил Киру еще больше, чем ее «документальные» сны-кинофильмы. А я упорно стремился к утопии, полагая, что вход где-то рядом, как ишак Насредина верил, что еще один шаг – и он дотянется до сладкой морковки, что болтается перед ним привязанной на длинной палке.
Так неожиданно возникшие, и теперь основательно пустившие корни чувства были новы для Киры. Раньше она не испытывала каких-либо привязанностей. Мужчин у нее всегда было намного больше, чем требовалось для более или менее глубоких отношений. Кира листала мужчин, как страницы книги, подолгу не задерживаясь ни на одной и, как правило, не перечитывая. Странице, именующейся Кириллом, грозила опасность быть зачитанной до дыр. Загорелые тела и заинтересованные взгляды оставляли ее безучастной. Мысли ее настойчиво и неутомимо вращались вокруг Кирилла. Чтобы не обнадеживать одиноких искателей приключений, Кира старалась теперь держаться в компаниях. Но и это не уберегло ее от неприятного инцидента. Киру настойчиво преследовал какой-то представитель местной власти, отдыхавший с ней в одном отеле, – огромных размеров уже немолодой испанец, очевидно, считавший, что для него в этой жизни нет ничего невозможного – все дело в стоимости, которую приходится платить. Кира с каждым днем стоила все дороже, отвечала на становившиеся уже неприличными домогательства шуткой и надеялась на лучшее. Но лучшего не произошло. Местный испанский чиновник с каждым днем становился все более агрессивным и щедрым, а для храбрости или для поддержания агрессивности и щедрости, он теперь постоянно находился под градусом, что еще больше усложняло и без того уже изрядно напрягающую Киру ситуацию. Во время вечерней анимации, подловив Киру у дамской комнаты, он набросился на нее со звериной похотью и начал рвать на ней платье. Кира, собрав все свои девичьи силы, оттолкнула его – он упал и умер. Надо сказать, умер не сразу, а несколькими часами позже – уже в клинике – от кровоизлияния в мозг, что, однако, не помешало местной полиции задержать Киру и взять с нее подписку о невыезде. Но самым неприятным оказались не многочасовые допросы и заполнения протоколов, не идиотские, вводящие в краску даже тех, кто их задавал, вопросы, а начавшиеся преследования безудержной в своем горе вдовы, которая дала себе и своим малолетним детям слово совершить расправу над Кирой, говоря проще – убить. Немного поразмыслив, и в конец истомив Киру неизвестностью, местные власти все же решили, за отсутствием улик и недоказанностью злого умысла, признать случившееся несчастным случаем и отпустить ее на все четыре стороны. Опасаясь, что разъяренная вдова все же исполнит свою угрозу, они вежливо попросили Киру покинуть страну в течение десяти часов, предоставив ей соответствующий транспорт. Кира, с трудом поверив в свою счастливую звезду, быстренько собрала вещички, схватила Апреля и нырнула со всем своим багажом в полицейскую машину, благополучно доставившую ее в аэропорт.
Кирилл вызвался ее встретить, но пальма первенства в этом деле была предоставлена сходившему с ума от переживаний и оживившему для ее возвращения все свои возможные связи Олегу. Кирилл же, если и сходил с ума из-за событий, происшедших с Кирой, то гораздо более вяло. Однако проведя в Москве день с Олегом, уже на следующий она поспешила на крыльях любви к Кириллу. И понеслось. Выходные они проводили вместе, иногда встречались и на неделе. Все вроде бы было и ничего, даже временами, можно сказать, замечательно, если бы Кира не ревновала его так болезненно к многочисленным подругам – которые, правда, постепенно начали рассеиваться – и с другой стороны не испытывала все возрастающего давления со стороны Давида, который перешел к решительным действиям и не давал Кире прохода. Тень тоже начала проявлять непростительную агрессию, что не оставляло никаких сомнений, что под этим именем все же скрывается Давид. Да он особо уже и не скрывался. Временами на него накатывало что-то действительно темное, и он заявлял, что, если Кира не поймет, что должна быть с ним, он ее убьет. Он говорил ей, что они созданы друг для друга, что оба не такие, как все, и если они объединятся, то не будет для них ничего невозможного. Еще говорил, что Кирилл ее не любит и никогда не полюбит, что он лишь использует ее, а в ее отсутствие развлекается с другими молодыми и красивыми девушками. Кира старалась пропускать все это мимо ушей, но слова эти упали на сердце, расколовшись на множество мелких осколков, которые острыми иголками впиявились в сознание, а оно, лишившись ложного смирения, расстроилось. Расстроилась и Кира. Что-то внутри заскучало и заныло. Заболело. Несколько раз Кира даже порывалась расстаться с Кириллом, но не смогла. Он же, несмотря на свою нелюбовь, по-прежнему был чрезвычайно нежен, любезен, заботлив. Готов был защищать Киру и от Давида, и от кого бы то ни было. Иногда Кире даже казалось, что Кирилл ее любит. Но странной любовью… По-своему– но очень сильно. Почти как Кира – его. Однако поверить в это Кире совершенно не давал Давид, и как только любовная эйфория охватывала ее, он непременно приводил Киру в чувство каким-нибудь неприятным замечанием, ссылаясь на переписку, из которой якобы следовало, что Кирилл общается с Кирой только из жалости и расчета. Какой там мог быть расчет, Кира определенно не понимала, что, однако, не мешало ей грустить и досадовать. Впрочем досадовала она теперь только на себя. Надо же было так вляпаться!
Кирилл же становился все нежнее – и все доходчивее и настойчивее давал Кире понять, что она может полностью на него рассчитывать. Разговоров о своих чувствах они избегали, Кира шифровалась, как могла. Иногда, беря с Кирилла пример, она даже рассказывала ему о своих мужчинах, стараясь выглядеть как можно легкомысленнее. В общем, никто не хотел уступать. Возможно, так бы оно и тянулось – тяжело, неуклюже и очень медленно, если бы не Давид. Своим напором и угрозами он, сам того не подозревая, толкал их друг к другу.
Когда до приезда Киры в Москву осталось несколько дней, у нее случились два неприятных – нет, пожалуй, – два очень неприятных события.
Первое – Кира поскользнулась на бортике бассейна и сильно ушибла спину. Она рассказывала, как это произошло, и ей самой, да и мне было смешно.
Ближе к вечеру, под влиянием выпитого за день красного вина окружающий мир сделался более привлекательным. Кира, с бокалом в одной руке и рожком мороженого в другой, слушала музыку из MP-3-плеера и прогуливалась по краю бассейна. Наверняка красовалась перед местными мужчинами. Апрель плавал в бассейне. Кира, пытаясь ногой обрызгать его, поскользнулась и полетела вниз, ударившись спиной о бортик. Кире было ужасно стыдно, что она, на глазах у одуревшей от солнца и вина публики, совершила такой кульбит. Бокал разбился, остатки мороженного, не зная куда деть, Кира засунула в рот и быстро, давясь, проглотила. Кира быстро сняла с себя плеер, отдала его умирающему от смеха Апрелю, и начала плавать туда-сюда, создавая впечатление, что она специально прыгнула в бассейн, чтобы охладиться. Это действительно было смешно. Совсем не веселым оказалось то, что Кира ударилась при этом спиной и копчиком. Лечение насмарку. Кажется, до меня начинало доходить, что ее нельзя оставлять одну ни на минуту. Позвонила мне и начала ныть в трубку, но переживала она отнюдь не за ушибленную спину, а за смолкший и, похоже, умерший плеер. Я закачал ей перед отъездом все альбомы «Тигровых лилий», которые нашел у себя дома. Кира с первого прослушивания прониклась их музыкой. Теперь она причитала, что ей еще жить и жить в Испании, а жить без музыки она не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42