Об авантюрном и красивом самоубийстве. Однажды она спросила, как я отношусь к тому, чтобы вместе прыгнуть с обрыва. Интересно, какая доля шутки была в этой шутке? Оказалось, что у Киры есть уже на примете подходящая для этого дела вершина. Я не стал отказываться, прыгнуть можно. Моя красавица, кажется, немного удивилась, потому что иногда переспрашивала меня, не передумал ли я, и насколько определенны мои намерения. А у меня было столько работы, что передумывать было просто некогда. К тому же не в моем стиле менять решения. Я считаю, что лучше совершить неправильный поступок, чем колебаться в уже принятых решениях. Подобранная вершина оказалась на Канарских островах. Кира прислала мне фотографию, я посмотрел… Да действительно, очень красивый и очень высокий обрыв. Расположение на Канарах не радовало, поскольку несколько усложняло ситуацию, мне бы хотелось – и здесь красавица была согласна со мной – чтобы наши действия остались тайной для остальных людей, а Канарский обрыв был как-то очень на виду. Мы договорились прыгнуть осенью. Времени обдумать, как сделать так, чтобы нас не смогли выследить, было предостаточно.
Время нехотя, вяло и постоянно о чем-то раздумывая, шло, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Когда Кира встречалась с Кириллом, они проводили время в прогулках, в посещениях концертов (джазовых, классических, авангардных – Кирилл не мог жить без музыки и очень хорошо в ней разбирался) и бесконечных разговорах. Он был нежен, находчив, непринужден, до безобразия щедр. Немного загадочен, в меру развязан и даже деликатен тоже в меру. Но когда они расставались, на очередных встречах особо не настаивал, что, надо признать, основательно задевало Киру. А еще ее задевало то, что он не стремился к близости и постоянно рассказывал ей о своих многочисленных девушках.
В конце мая в Москву приехало трио Пулаускаса и трио Ганелина. Я не хотел пропустить их концерт. В субботу мы с Кирой встретились и поехали в Дом Музыки. Концерт проходил в Малом зале. Я заранее взял билеты, на первый ряд. Концерт был выше всяких похвал. Первое отделение – трио Пулаускаса, после перерыва – трио Ганелина. Судя по реакции, Кира впервые была на концерте такой музыки. Это не столько джаз, сколько авангард.
Временами, отвлекаясь от сцены, я наблюдал за Кирой. Казалось, что она воспринимает музыку всем телом. У нее то вздрагивали конечности, то напрягалось лицо. Видно было, что она пытается сдерживать себя, но у нее не очень получается. Очевидно, что ей нравилось, а это в свою очередь нравилось мне. Увы, музыка, которая мне по душе, редко приходится по вкусу всем моим знакомым, а женщинам – никогда.
Мы почти каждый день созванивались и, как и раньше, чаще всего болтали, когда я возвращался с работы на машине.
Она рассказывала мне о встречах с Давидом. Он прилетел следом за нашим побегом, вернул ей паспорт со словами: «Извини, я совсем потерял голову». Теперь он поджидал ее на улице, провожал в магазин и обратно. Мне эти отношения были непонятны, я часто возвращался к ним в своих мыслях, но никак не мог их прочувствовать. Насколько я понимал, Давид в одно мгновение бросил все дела у себя в городе, улетел в Москву и теперь почему-то не желал или не мог уехать. Из его родных мест звонили, в том числе и Кире, просили на него повлиять, чтобы он вернулся, но видно, он знал, что делал.
В начале июня, приехав вечером домой, я получил письмо от адресата, о котором уже успел забыть, писала TANANOS.
«Молчишь? Ты, человек Кирилл, видно, до конца не понимаешь, что происходит. Ты сам эту кашу заварил. Ты слишком пристально всматривался в пустоту. И процесс пошел. Назад дороги нет. Мир – совсем не то, что ты о нем думаешь, чем все вы думаете. Да вы и не думаете. Не умеете. А ты можешь, но почему-то не хочешь. Как бы то ни было, ты уже ничего сделать не можешь. И я не могу. Была причина, и результат не заставит себя ждать. Никто не может противостоять законам. ТОЙ, что меня отбрасывает, скоро не будет. Буду я. И я буду с тобой. Всегда. Каждый день я буду разной. Такой, как ты захочешь. Тень».
Конечно, я не понимал, о чем речь. Правда, это не сильно меня тревожило. К тому же я чувствовал, что это письмо не просто так. Я не знал, с чем его связать, но было в этом письме что-то, что указывало: тот, кто пишет – знает меня. Не так, как знают знакомые, нет. Более глубоко.
Спорить на философские темы для меня – не самая трудная задача. Пока в микроволновке готовилась гречка, я ответил.
«Доброго вечера, Тень. У меня был сломан ящик. Поэтому какие-то письма пропали. Наверное, и твое тоже. Так что я не молчу, просто не получал ничего. Извини. Да, я не понимаю, что происходит. Но только меня это не беспокоит. Любое понимание конечно, а потому ложно. Каков мир – не знает никто. Думать – значит сопоставлять между собой образы, а какой в этом в смысл, если они неадекватны? Я жду тебя. Кирилл».
На следующий вечер пришло очередное письмо от таинственной незнакомки.
«Я чувствовала, как ты вмещал мое послание. Ты даже не формулируешь вопросы. Но я тебе на них отвечу. Ты очень долго копил в себе то, что люди разбрасывают. Ты подчинил себе себя. Жизнь, как таковая не имеет смысла. Имеет смысл лишь отношение к жизни. Ты притянул к себе и захотел женщину, которая никогда не оказалась бы на твоем пути, если у тебя был бы Путь. Ты вне Пути. Но ОНА тоже очень сильна. Мне тяжело с НЕЙ бороться. ОНА обращается к законам другого мира, и в этом ЕЕ слабость. Так что в любом случае, это лишь вопрос времени. Разрушение уже живет в НЕЙ. ОНА обречена. ОНА не любит свое тело. ОНА пренебрегает им. Не бережет его и скоро совсем его потеряет. А я обрету. ОНА не понимает, что только тело соединяет ЕЕ с этой жизнью и этим миром. Нужно любить свое тело, пока ты здесь. Такая доступная истина! А сколько людей пренебрегают ей. Душа, это персонаж совсем другой сказки. Вот ОНА и перейдет в другую сказку со своей душой. А мы с тобой останемся в этой. И наши тела сольются. Тебе ведь не нужна душа? Тень».
В этот вечер в микроволновке готовился бурый рис, а я сидел в кресле, положив ноги на табуретку, и думал, о чем все-таки идет речь? Тот, кто писал, видимо, знал мои мысли. Знал, что я считаю, что у меня нет души, нет Пути, нет судьбы. Что я последние полгода пытался притянуть к себе женщину. Я создавал мыслеформы и поддерживал их энергетику. Правда, я об этом никому не говорил. Да, я пытался накапливать силу. Это мог бы узнать кто-то из знакомых, если бы смог понять то, о чем я иногда проговаривался. Кроме того, автор письма, очевидно, имел свои собственные проблемы и хотел решить их за мой счет. Интересно, но непонятно.
Я перебирал в уме своих знакомых, заранее готовясь наградить лавровым венком победителя за такой интересный розыгрыш. Но тщетно. Все, кого я знал, плавали в своих мыслях несколько ниже. Возможность, что письма действительно приходят не из нашего мира, я тоже не отбрасывал. Я решил попытаться прояснить ситуацию, написав следующее письмо:
«Доброго вечера, Тень. Я притянул женщину или тело? Нужно любить тело, пока ты здесь. Это правильно. Это истина. А какие еще здесь есть истины? Нет, мне не нужна душа. Каков твой путь, чего хочешь ты, Тень? Кирилл».
Ежедневная переписка продолжалась. Вечер принес новое послание.
«К сожалению, здесь нет свободных тел. Свободных плотных тел. Так что ты притянул женщину.
Совокупность тел. Плотного (органического), жизненного (вибрирующего), внедренного в селезенку, тела желания, находящегося в печени, и духа, обитающего в сердце. В ЕЁ случае правильнее говорить о душе. Дух кристаллизованный – это душа. Где рождается душа, там рождается тень. Дух – в теле желания. У меня нет плотного и жизненного тел. И я хочу их обрести. Плотное – я отберу у НЕЁ, жизненное – сформируешь для меня ты. У тебя хватит для этого энергии. И желания. Ты ведь хочешь меня. Тебе достаточно только очень захотеть и твои вибрации пойдут ко мне. Только нужно очень хотеть. И верить. Верить и хотеть. Хотеть и верить. Я буду вся твоя. И самое главное, у меня отсутствует своенравная и гордая душа. Я не знаю, что такое гордость, тщеславие, эгоизм и все эти ваши человеческие штучки. Со мной будет просто. Ты ведь хотел, чтобы было просто. А путь – это сложно. У меня нет пути. Зачем? Я хочу просто насладиться жизнью. Жизнью в теле. Путь требует огромных затрат, саморазвития и самопознания. Зачем тратить на это силы? Я тело хочу. А что до остальных истин – не все сразу. Мне проще отвечать на прямые вопросы. Тень».
Было о чем подумать. На кухне готовился ужин. В квартире было душно, открытые окна не помогали. Воздух на московских улицах, зажатый между раскаленными за день домами, к полуночи свершено не остывал. Я разделся, лег на диван, положил руки под голову. Теперь я прочувствовал наверняка, что я не знаю человека, который мне писал. Возможно, это и не человек… Теперь я все больше склонялся к этой версии. Но мне совершенно не понравились слова «хотеть и верить». Тот, кто знал меня, вряд ли бы написал мне так, разве только для того чтобы наверняка получить отказ. Но эта игра захватывала меня все больше, если это была игра…
«Увы, я не умею хотеть. Я не умею верить. Хотеть и верить – это уже путь, а он мне, как и тебе, не нужен. Я могу только вызывать, формировать намерение и то, наверное, не очень хорошо, в меру своих небольших сил. Будь рядом со мной. Кирилл».
Давид остался в Москве, купил большую квартиру в новостройке рядом с Кириным домом и часто встречался Кире на улице, в магазинах, в кафе. Они болтали, пили кофе в кофейне, а случившееся в горах было отнесено ими к внезапно разразившемуся приступу страстной любви. Киру это объяснение вполне устраивало. Она знала, что нравится мужчинам. Очень. Она не причисляла себя к красавицам. Но в ней определенно что-то было. То, что сводило с ума. Но, как оказалось, не всех. Кирилл сходить с ума, похоже, не собирался. По крайней мере, пока.
Первый секс, осторожный, пробный, и, в принципе, ничего не поменявший в их отношениях, случился между ними, когда Кира вышла из клиники после трехнедельного лечения спины. Вышла и попала прямо в крепкие и не оставляющие шанса на раздумья объятия Кирилла. Впрочем, Кира и не собиралась раздумывать. Она занялась с ним любовью. Он с ней – сексом, в котором являлся, несомненно, не любителем. Кирилл вообще не был любителем, он либо никак не занимался определенным делом, либо был этого дела большим знатоком, другими словами, настоящим профессионалом. Все попадающиеся на Кирином пути мужчины считали себя профессионалами секса, но, как сейчас Кире стало совершенно очевидно, на самом деле таковыми не являясь. Кирилл оказался мужчиной с большой буквы, то есть большой цифры, что само по себе уже было чрезвычайно приятно и радовало не только эгоистичное и требовательное тело, но и истомленное сознание. С ним хотелось быть еще и еще. На него хотелось смотреть. Его хотелось слушать. Его просто хотелось… В общем, Кира начала влюбляться или «падать в любовь».
Выходные мы проводили вместе. Я забирал Киру в пятницу вечером или чаще в субботу утром и отвозил ее домой в воскресенье вечером. Для того чтобы принимать Киру у себя, пришлось нанять уборщицу – у меня самого совершенно не было ни сил, ни умения, ни времени, ни желания убираться. Теперь в квартире было хотя бы более-менее чисто, про себя я называл такое состояние «чистый беспорядок». Кира всегда являлась налегке, без каких-либо вещей – как бы зашла на секунду. А когда возникала необходимость переодеться, она надевала вместо халата мою старую голубую джинсовую рубашку и в таком виде хозяйничала на кухне, временами возмущаясь, находя в холодильнике продукты, которым было лет почти столько же, сколько и мне. Потом мы сидели на диване в комнате, ужинали, пили вино и слушали музыку. Кира была образованной девушкой, филолог-переводчик плюс инженер-физик – очень интересный и располагающий к себе коктейль. Два высших образования, отменная память и безупречная логика подтолкнули меня к тому, чтобы начать обучать Киру игре в шахматы. Мы сидели на разложенном диване, где я объяснял правила и стратегию шахматной игры. Потом обычно играли несколько партий, но, увы, шахматы не вызывали у Киры большого интереса. Она явно скучала и всячески увиливала. Несколько лет назад мне подарили шахматный компьютер – первые полгода я проводил с ним все свободное время, теперь я отдал его Кире в надежде, что с ней случится то же самое, и постепенно у меня появится в лице Киры интересный партнер.
В один из первых дней июня мне понадобилось купить рубашку, и мы с Кирой заехали в большой торговый комплекс на Каширке. У этого события оказались последствия. Во-первых, к моему удовольствию, Кира взяла на себя роль моего имиджмейкера. До этого я, совершенно не интересуясь модой, знал две фирмы: «Levi's» и «Lee», и на всякий случай, чтобы не получилось промашки, покупал всю одежду только этих фирм. Теперь я почувствовал себя куклой Барби в руках ребенка. Но я видел, что Кире эта роль очень понравилась, и мне было приятно. К тому же в зеркале примерочных кабин я совершенно неожиданно для себя увидел модного, интересного мужчину. Я и не предполагал, что одежда так кардинально меняет человека. Второе, что я обнаружил в зеркалах примерочных, было то, что торс этого интересного и модного мужчины начал заплывать жиром, да и мышцы больше не топорощились на каждом сантиметре тела. Через несколько дней, в новой модной рубашке, я покупал годовой абонемент в фитнес-клуб.
Вместе мы проводили не только дни, но и ночи. Ночь, когда Кира оставалась у меня, не была временем сна, это был особый вид бодрствования. Каждая без исключения ночь разбивалась на много мелких эпизодов. Кира все время кричала, вскрикивала, плакала во сне. Обычно я будил ее, если, по моему мнению, ее страх превышал некий мною установленный предел. Но если предел не был пройден, я часто просто тихо лежал рядом, наблюдая и размышляя над происходящим. Только когда вскрики переходили в вопли ужаса, готовые прервать ночной отдых всего девятиэтажного дома, я крепко обнимал Киру и шептал на ушко:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42