Мужчина в жесткой фетровой шляпе насвистывал на жестяной свистульке мелодии военных лет, а жена по-идиотски склабилась прохожим. Не желая встречаться с ней взглядом, Смайли вспомнил про бурый конверт из Парижа и вскрыл его, ожидая увидеть – что? По всей вероятности, счет, какую-то отрыжку жизни старика в том городе. Или один из тех циркуляров – боевых кличей, которые эмигранты время от времени посылают друг другу, как рождественские открытки. Но это оказался не счет и не циркуляр, а личное письмо – мольбы о помощи, причем весьма особого рода. Письмо оказалось без подписи и без обратного адреса. Написанное размашистым почерком на французском языке. Смайли прочел его и начал перечитывать снова, когда, резко затормозив, у киношки остановился «форд Кортина» с молодым парнем в трикотажной рубашке с круглым воротом за рулем. Смайли сунул письмо в карман и перешел через дорогу к машине.
– Сэмпсон с «п» посредине? – нахально крикнул парень в окно машины и распахнул изнутри заднюю дверцу.
Смайли влез в машину. Запах лосьона после бритья смешивался с застоялым сигаретным дымом. Он достал десятифунтовый банкнот и показал его парню.
– Выключите, пожалуйста, мотор, – попросил Смайли.
Парень повиновался, продолжая наблюдать за ним в зеркало. Поражали каштановые волосы и африканская прическа, белые, ухоженные руки парня.
– Я – частный детектив, – пояснил Смайли. – Уверен, к вам обращается много таких, как я, и с нами хлопот не оберешься, но я был бы рад заплатить за некоторую информацию. Вы выписали вчера квитанцию на тринадцать фунтов. Вы не помните, кто был вашим пассажиром?
– Высокий. Иностранец. Седые усы и прихрамывает.
– Старый?
– Очень. Ходит с палкой и вообще.
– Где вы его посадили? – спросил Смайли.
– Ресторан «Космо». Прейд-стрит, в половине одиннадцатого утра. – Парень намеренно глотал слова.
Прейд-стрит была в пяти минутах ходьбы от Уэстбурн-террейс.
– А куда, скажите, пожалуйста, вы его отвезли?
– В Чарлтон.
– Чарлтон, что на юго-востоке Лондона?
– Там еще церковь какого-то святого на углу улицы Битвы-за-Нил. Попросил подвезти его к пивной под названием «Побежденная лягушка».
– Лягушка?
– Ну да, француз.
– И вы его там высадили?
– Ждал час, потом назад на Прейд-стрит.
– А вы еще где-нибудь останавливались?
– Один раз у магазина игрушек по дороге туда, один раз у телефонной будки по дороге назад. Пассажир купил деревянную утку на колесиках. – Парень повернулся и, уперев подбородок в спинку сиденья, показал руками размер. – Желтую, – сказал он. – А звонок был местный.
– Откуда вы знаете?
– Да я же одолжил ему два пенса, верно? Потом он возвращается и занимает еще два десятипенсовика – на всякий случай.
«Я спросил его, откуда он звонит, он сказал только, что у него полно мелочи», – сказал Мостин.
Смайли вручил парню десятифунтовый банкнот и потянулся в поисках ручки на дверце.
– Можете сказать своей компании, что я не появился, – посоветовал он.
– Скажу то, что, черт подери, захочу, верно?
Смайли быстро вылез из машины и едва успел закрыть за собой дверцу, как парень на той же ужасающей скорости умчался прочь. Смайли, остановившись на тротуаре, вторично дочитал до конца письмо – теперь он уже накрепко его запомнил. Писала женщина, определил он, полагаясь на свой первоначальный инстинкт. И она считает, что вот-вот умрет. Что ж, мы все так считаем, и мы правы. Пытаясь обмануть самого себя, он с легкостью отметал письмо, разыгрывал безразличие.
«У каждого человека лишь определенный запас сострадания, – рассуждал он, – и я свой запас на сегодняшний день исчерпал».
Но письмо тем не менее напугало его и укрепило в сознании, что дело это срочное.
«Генерал, не хочу драматизировать, но какие-то люди следят за моим домом, и, мне кажется, отнюдь не мои и не Ваши друзья. Сегодня утром у меня создалось впечатление, что они хотят меня убить. Не пришлете ли ко мне еще раз своего друга-Волшебника?»
Смайли надо было кое-что спрятать. «Заложить», как упорно называли это в Саррате. Он сменил несколько автобусов, всякий раз проверяя, не следят ли за ним, затем погружался в дремоту. Черный мотоцикл с коляской больше не появлялся, другого наблюдателя Смайли не обнаружил. В писчебумажном магазине на Бейкер-стрит он купил большую картонную коробку, несколько газет, оберточную бумагу и катушку скотча. Он положил в картонку пачку сигарет Владимира вместе с письмом Остраковой, а оставшееся место заложил бумагой. Завернул коробку в оберточную бумагу и запутался в клейкой ленте. Вечно он не мог с ней сладить! На крышке написал свое имя и «до востребования» и, расплатившись с такси у отеля «Савой», вручил коробку служащему в мужском гардеробе вместе с фунтовой бумажкой.
– Недостаточно тяжела для бомбы, не так ли, сэр? – улыбнулся служащий и шутки ради поднес коробку к уху.
– Я б на вашем месте не был так уверен, – ответил Смайли, и они дружно рассмеялись.
«Передайте Максу, что речь идет о Песочнике, – вспомнил он. – Владимир, – не без грусти погрузился он в свои мысли, – а какое было у тебя второе доказательство?»
ГЛАВА 9
Горизонт под низко нависшим небом заполняли краны и газометры, высокие трубы лениво выбрасывали ядовито-желтый дым в набухшие дождем облака. Если бы не суббота, Смайли поехал бы общественным транспортом, но по субботам он скрепя сердце садился за руль, хотя они с двигателем внутреннего сгорания не слишком ладили. Он переехал через реку по мосту Воксхолл. Позади остался Гринвич. Въехал на задворки доков – плоское пространство, разделенное на участки. Хотя «дворники» работали вовсю, крупные капли дождя проникали в щели злополучной маленькой английской машины. Хмурые детишки из-под навеса автобусной остановки крикнули ему: «Езжай прямо, отец!» Смайли побрился и принял ванну, но не спал. Он отправил Лейкону счет Владимира за телефон и попросил срочно выяснить, если удастся, все номера телефонов, по которым тот звонил. Во время пути голова у Смайли оставалась ясной, но настроение менялось каждую минуту. Как всегда, он путешествовал в своем коричневом твидовом пальто. Проехав по петле, он поднялся на пригорок и внезапно очутился перед отличной пивной в стиле короля Эдуарда, над входом в которую висел краснощекий воин. Здесь начиналась улица Битвы-за-Нил, которая вела к островку вытоптанной травы, и на этом островке стояла церковь Спасителя из крупного и мелкого камня, которая несла слово Божие ветхим складам времен королевы Виктории. В объявлении говорилось, что в будущее воскресенье служить будет женщина-майор из Армии Спасения, а перед объявлением стоял грузовик – шестидесятифутовый гигант-трейлер, малиново-красный, – боковые окна его украшали футбольные вымпелы, одна из дверей целиком и полностью была залеплена великим множеством наклеек из разных стран. Поблизости не встречалось ничего крупнее этого трейлера, даже церковь была меньше. Смайли услышал, как где-то позади медленно затарахтел мотор мотоцикла, потом взревел, но он даже не потрудился оглянуться. Знакомое сопровождение появилось еще в Челси и с тех пор неотрывно следовало за ним, но страх, как он в свое время поучал в Саррате, возникает выборочно.
Пройдя по дорожке, Смайли вышел к кладбищу, где не было могил. По периметру стояли, вытянувшись в линию, надгробия, а в центре – изгородь, увитая плющом, и три новых стандартных домика. На первом домике значилось «Сион», второй оказался без названия, а на третьем висела табличка «Номер три». У каждого были большие окна, а в окнах «Номера три» висели тюлевые занавески, и когда Смайли открыл калитку, то увидел в верхнем окне мелькнувшую тень. Сначала она застыла, потом опустилась вниз и исчезла, словно всосанная полом, и на секунду ему пришла в голову жуткая мысль, не стал ли он свидетелем еще одного убийства. Он нажал на звонок, и в доме зазвенели ангельские колокольчики. Прижавшись к рифленому стеклу двери, Смайли различил коричневый ковер на лестнице и что-то похожее на детскую коляску. Он снова позвонил и услышал визг. Он звучал все громче, и сначала ему подумалось, что это визжит ребенок, потом – кошка, потом – будто свистит чайник. Визг достиг апогея, подержался на высокой ноте и внезапно прекратился – либо кто-то снял чайник с огня, либо с него свалилась крышка. Смайли обошел вокруг дома. Сзади домик был такой же, как и спереди, если не считать водостока, огородика и крошечного прудика для золотых рыбок, сооруженного из формы для отливки. В прудике не было воды и, следовательно, золотых рыбок, но в цементной чаше лежала на боку желтая деревянная утка. Клюв у нее был раскрыт и один глаз смотрел в небо, а два колесика все еще вертелись.
«Пассажир купил деревянную утку на колесиках, – сказал шофер мини-такси, поворачиваясь и показывая своими белыми руками размеры утки. – Желтую».
На двери черного хода висел молоточек. Смайли легонько стукнул им и подергал за дверную ручку – она повернулась. Он вошел и тщательно прикрыл за собой дверь. Он оказался в кладовке, откуда вел вход на кухню, а на кухне он прежде всего увидел снятый с газа чайник, из носика которого еще тянулась тоненькая струйка пара. А также две чашки, молочник и чайник для заварки на подносе.
– Миссис Крэйвен? – тихо позвал он. – Стелла?
Он пересек столовую и остановился в передней, на коричневом ковре, рядом с детской коляской, и мысленно заключил договор с Богом: «Пусть больше не будет смертей, не будет больше Владимиров, и я буду молиться Тебе до конца нашего существования».
– Стелла? Это я – Макс, – сказал он.

Он распахнул дверь в гостиную – она сидела в углу в кресле, между роялем и окном, и с холодной решимостью смотрела на него. Она не выглядела напуганной, но, похоже, была исполнена ненависти к нему. В длинном восточном платье без всякого грима она держала на руках ребенка – девочку или мальчика, Смайли не мог сказать и не мог припомнить. Прижав головенку со спутанными волосами к плечу и зажав ребенку рот ладонью, чтобы предотвратить какие-либо звуки, она дерзко и вызывающе смотрела на Смайли.
– Где Виллем? – спросил он.
Она медленно отняла ладонь с ротика ребенка – Смайли ожидал услышать пронзительный крик, но вместо этого ребенок приветливо уставился на него.
– Его зовут Уильям, – спокойно произнесла она. – Запомните, Макс. Так он решил: Уильям Крэйвен. Британец до кончика ногтей. Не эстонец, не русский. Британец. – Красивая женщина, черноволосая и спокойная, сидя в углу с ребенком на руках, казалась портретом, написанным на темном фоне.
– Я хочу поговорить с ним, Стелла. Я не собираюсь просить его ни о чем. Возможно, я даже в состоянии буду ему помочь.
– Я уже это слышала, не так ли? Его нет дома. Уехал по своей работе.
Смайли осмыслил сказанное.
– А что же в таком случае делает тут его грузовик? – мягко спросил он.
– Он поехал на склад. За ним прислали машину.
Смайли осмыслил и это.
– Тогда для кого же вторая чашка на кухне?
– Он уехал на склад. За ним прислали машину.
Смайли отправился наверх – она его не остановила. Прямо перед ним была дверь, а кроме того, двери справа и слева, обе открытые, одна – в детскую, другая – в супружескую спальню. Он постучал в дверь перед собой, никто не откликнулся.
– Виллем, это Макс, – назвался он. – Мне надо поговорить с вами. А потом я уйду и оставлю вас в покое, обещаю.
Он еще раз повторил все слово в слово, затем спустился по крутой лесенке в гостиную. Малыш громко заплакал.
– Раз уж вы приготовили чай… – намекнул он между двумя всхлипами малыша.
– Вдвоем с ним вы, Макс, разговаривать не будете. Я не дам вам снова околдовать его и заставить слезть с дерева.
– Я этого никогда не делал. Я этим не занимался.
– Он по-прежнему без ума от вас. Так что с меня этого хватит.
– Речь идет о Владимире, – оправдывался Смайли.
– Я знаю, о чем пойдет речь. Они трезвонили полночи, верно?
– Кто – они?
– «Где Владимир? Где Влади?» Да кто, по их мнению, Уильям? Джек Потрошитель? Он уже Бог знает сколько времени не слышал и не видел Влади. Ох, Бекки, милочка, успокойся! – Она пересекла комнату, извлекла из-под груды чистого белья банку с бисквитами и сунула один ребенку в рот. – Обычно я не такая, – пояснила она.
– Кто спрашивал про него? – мягко, но с упором произнес Смайли.
– Михель, кто же еще? Помните Михеля, нашего аса на «Радио Свобода», самозваного премьер-министра Эстонии, «жучка» на скачках? В три часа утра, когда у Бекки как раз резался зуб, зазвонил этот чертов телефон. Слышу, это Михель тяжело дышит. «Где Влади, Стелла? Где наш лидер?» Я ему говорю: «Вы что, рехнулись? Думаете, шепот труднее подслушивать? Что вы рявкаете точно сумасшедший, – ответила я ему. – Занимайтесь своими лошадьми и не лезьте в политику», – отрезала я.
– Почему он так волновался? – не отступался Смайли.
– Влади должен ему, вот почему. Пятьдесят монет. Скорей всего, поставили вместе на лошадь и проиграли. Он обещал занести их Михелю домой и поиграть с ним в шахматы. Среди ночи, заметьте. Они, видно, не только патриоты, но еще и мучаются бессонницей. Наш лидер не объявился. Драма. «Какого черта, почему Уильям должен знать, где он? – рассердилась я. – Ложитесь спать». Через час кто снова на линии? И так тяжело дышит? Наш майор Михель, герой эстонской королевской кавалерии, который щелкает каблуками и извиняется. Он был у Владиной норы, стучал, звонил. Никого. «Послушайте, Михель, – вежливо начала я снова, – его тут нет, мы не прячем его на чердаке, мы не видели его с крестин Бекки, мы ничего о нем не слышали. Так? Уильям только что вернулся из Гамбурга, ему нужно отоспаться, и я не собираюсь его будить».
– И он снова повесил трубку, – подсказал Смайли.
– Черта с два! Он как пиявка. «Влади любит Виллема», – говорит он. «За что это? – спрашиваю я. – За то, что они в полчетвертого встречаются в Аскоте? Слушайте, идите спать!» – «Владимир всегда наказывал мне: если что не так, чтобы я шел к Виллему», – пояснил он. «Чего же вы от него хотите? – удивилась я. – Чтобы он поехал на своем трейлере в город и тоже стал барабанить Влади в дверь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55