Было бы неплохо — меньше хлопот.— Очень мило с твоей стороны, Верона. — Он подавил зевок. — Ужасно рад это слышать.— Боюсь, новости плохие.«Опять плохие новости? Что на этот раз?»— Тут был оползень, — продолжала она. — Твой дом немного пострадал.— Мой дом? — встревожился Крис. — Ты это о чем?Я проехала мимо — специально, убедиться, что все в порядке. А там… Наверное, все только что произошло. Там были пожарные машины и «Скорая помощь», и все спрашивали, был ли кто внутри. Я им сказала, что нет.— Мой дом? — повторил Крис. — Этого не может быть!— Крис, я не виновата, — сказала она противным елейным тоном. — Виновата погода. Дождь так и льет, представляешь?— Господи, боже ты мой! — взорвался он. — И сильные повреждения?— Да, Крис, сильные. Дом практически накрыт слоем грязи. Нам повезло, что нас там не было — оказались бы заживо погребены.— Мой дом накрыло оползнем? Со всем содержимым? — Он никак не мог поверить в услышанное. — Мой дом?!— Боюсь, что да.— Позвони обоим моим секретарям. Пусть немедленно поедут туда.— Я бы позвонила, Крис, но у меня нет их домашних телефонов. Лучше тебе сделать это самому.— От тебя много проку, ничего не скажешь.— Если бы мы жили вместе, все было бы иначе.Он отключил связь, связался ср своим помощником в Лос-Анджелесе, велел съездить на место и посмотреть, что там можно еще спасти.— Там внутри сейф, — сказал он. — Найди его! А как найдешь — не спускай с него глаз! Глава 25 — Иди за мной. — Беверли поманила Либерти. — У меня есть несколько минут, давай займусь твоими бровями.— Я не уверена, что… — замялась Либерти, опасаясь, что Беверли ее изуродует. Ей самой ее густые брови нравились, они придавали изюминку ее лицу — так считала Либерти.— Не спорь, сестренка, сама увидишь, — перебила Беверли. — Сделаю бесплатно, так что идем.— Ну, ладно, — уступила Либерти и встала. Почему бы нет? В конце концов, терять нечего — кроме бровей. К тому же Деймон Доннел с час назад отбыл, так что самое важное событие уже состоялось.Они прошли в гримерную, где Беверли усадила ее в кресло, накинула на плечи полотенце и сказала:— Наверняка тебе это сто раз говорили. А теперь и я скажу.У тебя прелестная мордашка, великолепно вылепленная. Никогда не думала поработать моделью?— Да нет… — ответила Либерти, разглядывая себя в зеркало. — Меня работа модели не привлекает. Я певица.— И работа есть? — уточнила Беверли.— Да, — вздохнула Либерти. — Работа официантки.— А ты хоть отдаешь себе отчет, что с такой внешностью ты могла бы зашибать бешеные бабки?— Правда?— А то! — Беверли отступила на шаг, изучая лицо Либерти. — Если хочешь, могу свести тебя с агентом, а?Что за чудный день! Сперва Деймон, теперь это. Дела определенно идут на лад.— С чего вдруг вы ко мне так добры? — не удержалась она.— С того, что я через все это сама прошла. И официанткой тоже работала, — пояснила Беверли. — Да уж… И отлично знаю, каково это — когда с тобой обращаются так, словно тебя не существует.— Вы все понимаете, — сказала Либерти, дивясь на эту женщину в сногсшибательном костюме от Армани.— Я ведь как гримером стала? Мне тоже кто-то помог, — продолжала Беверли. — Так что… когда могу — всегда стараюсь помогать.— Но вы такая красивая! — проговорила Либерти. — Почему вы сами-то не модель?— Мне нравится моя работа, — ответила та. — Меня все устраивает. К тому же стара я уже моделью быть. Мне скоро тридцать.— Много!— Для модельного бизнеса — очень много. — Беверли кивнула. — Там таких называют динозаврами.— Кого, например?— Синди Кроуфорд, Линду Эвангелисту, — небрежно бросила Беверли. — Всех, кому за тридцать.— Вот это да!— Так что скажешь? Не хочешь попробовать? Заработать настоящие деньги? У Уитни Хьюстон так и получилось: она сначала стала преуспевающей моделью, а уж потом певицей.— Может, поймать вас на слове? — неуверенно произнесла Либерти.— Обязательно! — поддержала Беверли, доставая смертоносный пинцет. — А теперь сиди спокойно, не шевелись, сейчас мы с твоими бровками разберемся.Либерти со страхом поняла, что отказываться поздно.— Откинь голову назад и расслабься, — приободрила ее Беверли.— А больно не будет?— Немножко, может, и будет. — Беверли стала выщипывать волоски.— Ой! — закричала Либерти, чуть не выпрыгнув из кресла. — Больно!— А ты как думала? — небрежно отозвалась Беверли. — Красота требует жертв. Сама никогда не выщипывала?— Нет, — скривилась Либерти.— Оно и видно. У тебя тут прямо заросли.— Ой!— Можно было бы использовать воск, это не так больно, но у меня с собой ничего нет.— Боль я могу терпеть, — проговорила Либерти, стиснув зубы, — если хорошо получится.— Страдай, девочка. Можешь мне поверить, бразильская эпиляция намного хуже.— А это что такое?— Э, да ты, я вижу, совсем зеленая.Либерти закрыла глаза и стала представлять себе возможный результат. Синди вечно роется в журналах мод и тычет ей в нос старые фотографии Мадонны и Дженнифер Лопес. Когда-то у обеих были очень густые брови, а теперь обе выглядят намного интереснее. Может, их успех связан с бровями?Да, точно!— Как, по-вашему, продвигаются съемки клипа? — спросила она, чтобы отвлечься от болезненной процедуры.— Да грохоту больно много. К этому стилю надо привыкнуть.— А вы с этим Джимми знакомы?— Я их всех знаю, — ответила Беверли. — Чай, в одних клубах тусуемся.— Интересно, наверное, все время со звездами?— Да, Джимми крутой парень. Сейчас он на подъеме — если не профукает свой шанс.— Мне его музыка нравится, а слова — нет. — Либерти вроде бы притерпелась к боли. — Я мистеру Доннелу так и сказала.Беверли замерла.— Ты так и сказала Деймону, что слова тебе не нравятся? — переспросила она изумленно.— А что? — невинно спросила Либерти. — Не надо было?Беверли рассмеялась и помотала головой.— Мистеру Деймону никто не высказывает своего мнения. Он же царь и бог.— Ну, — беспечно проговорила Либерти, — он меня сам спросил.— Да?— Я сказала, что музыка мне нравится, а стихи чересчур сексистские. Как и клип. Надо было такое придумать, чтобы девушки трясли перед камерой телесами? Как это понимать?— Именно этого хочет публика, — заметила Беверли. — После таких откровенных клипов диски на «ура» расходятся.— Тем хуже!Беверли продолжила колдовать над бровями.— А ты чем хочешь народ удивить?— Я исполняю свои песни. Ну, как…— Как кто? Дайана Кролл?— Нет, она джаз поет. И вообще, я не люблю аналогий. У меня мама была певица, — грустно добавила она, припомнив старые времена, когда Дайан еще выступала. — Я, можно сказать, выросла среди музыкантов. Я была помешана на Шаде.— А-а, «Ловелас» — это классика, — согласилась Беверли. — Ты тоже в таком ключе?— И да, и нет. Надеюсь все же, что я никого не повторяю. Я Деймону сказала… Я могу называть его Деймоном?— Не знаю, — ухмыльнулась Беверли. — Сама-то как считаешь? Можешь?— А почему нет?— Долго ты с ним разговаривала?— Достаточно долго, чтобы он успел дать мне визитку и предложил привезти ему кассету с записью.— Ты там поосторожнее, — предостерегла Беверли. — У них у всех одно на уме. Известно что. Пусть он царь и бог, но в глубине души такой же кобель, как все мужики.— Это я понимаю, — сказала Либерти. — Но он ведь женат, кажется?— Да, женат. Женатее не бывает. А его старая карга… Не советую тебе с ней связываться! Ни в коем случае!— Не собираюсь.— Ташмир — настоящая хищница, — предупредила Беверли. — Если она тебя застукает со своим мужиком, то вышибет из тебя душу восьмисотдолларовыми шпильками. Я серьезно говорю!
Сразу как объявили перерыв, Синди подхватила подругу под руку и потащила к столу с закусками.— Умираю с голоду, — пожаловалась она и набила рот чип-» сами, запивая кока-колой из банки. — У меня от этих танцев уже ноги подкашиваются.— У тебя отлично получается, — похвалила Либерти. — Смотришься намного лучше остальных. Из всех них ты самая соблазнительная.— А большая у меня задница? — спросила Синди, продолжая налегать на чипсы. — Огромная? Или ничего?— Говорю тебе, это то, что нужно. Операторы и осветители слюной изошли.— Еще бы, — согласилась Синди и взяла себе печенье. — Эй, а с тобой-то что случилось? Ты какая-то не такая.— Беверли мне брови выщипала. Нравится?— Небо и земля! Так намного лучше, — сказала Синди, жуя печенье. — Может, и мне сделать? Как думаешь?— Забудь про брови, у меня другие новости есть, — перебила Либерти и поведала Синди о своем разговоре с Деймоном.— Вот это да! — Синди разинула рот. — Я так и знала, что это будет знаменательный день.— Да… — мечтательно проговорила Либерти. — Он был без своих дурацких очков. И знаешь — у него такие красивые глаза! Такие проникновенные и одновременно сексуальные.— Что?— Что слышала.— Вот те на! — Синди ни на секунду не переставала жевать. — Я что-то не врубаюсь. Он же женат, забыла? А у нас с тобой железное правило: к женатым на пушечный выстрел не подходить.— Я же не в этом смысле. Просто у него очень выразительные глаза. Будто он тебя насквозь видит. Ну, ты понимаешь… такой пронзительный взгляд.— Ну ты даешь! — протянула Синди. — Ты, часом, не влюбилась?— Не влюбилась! — возмутилась Либерти.Синди с сомнением хмыкнула и глотнула кока-колы.— Вот погоди, Кев узнает, с кем ты познакомилась.— А Кеву я говорить не собираюсь.— Как это?— Сначала отнесу Деймону кассету и посмотрю, что из этого выйдет. А уж тогда…— Ах, он уже и Деймон? — поддела Синди. — А куда подевался мистер Доннел?— Синди, кончай дурака валять, мы серьезно разговариваем!— Бедняга Кев! — Синди вздохнула.— С чего это он бедняга?— А с того, что ты слишком серьезно все восприняла, а это чревато, — нараспев произнесла Синди.— Деймон Доннел — это работа, — строго произнесла Либерти. — Вдруг он мне пробиться поможет?— Ну конечно, поможет. С его большими выразительными глазами и большим выразительным членом.— Какая ты вредная! Все совсем не так.— Все с самого начала было так, сестренка. С того дня, как ты положила на него свои очаровательные зеленые глазки.— Это потому, что я восхищаюсь его талантом. Он не такой, как все.— Они все не такие, как все — когда у них эрекция.— Хватит, Синди. Перестань!— Перестану, если ты перестанешь.После обеда на площадке появилась Ванесса, модная нынче девица, снявшаяся в нескольких клипах, в том числе с Ашером. О чем она усиленно трезвонила на каждом углу.Ванесса была пуэрториканка, смуглая знойная искусительница, с волосами до пояса, гибким телом и фантастическим самомнением. Она мнила себя звездой и держалась соответственно. Ее роль в клипе заключалась в том, чтобы виться вокруг Прыткого Джимми, в то время как так называемые толстухи, в разной степени раздетости, колышут вокруг них телесами.— Ходячая стерва, — шепнула Беверли. — Меня к ней не подпускают. Всюду таскает своих гримеров — вот пусть и насладятся.В алом платье с разрезом, Ванесса так и льнула к Джимми, а тот не возражал.После двух дублей Ванесса показала свой норов. Она шагнула к режиссеру и принялась высказывать ему замечания. Говорила она с явным бруклинским акцентом.— Парень, мне не по душе, как у вас тут дело поставлено. Как вы меня снимаете? Что это за гребаный свет? Все сначала.Малик был недоволен. Какое-то время он ее слушал. Потом, когда к разговору стал проявлять интерес Джимми, Малик рассвирепел и объявил Ванессе, что, если ей что-то не нравится, она может отваливать.Она отвалила.Малик тут же объявил перерыв, отошел в сторонку и набрал номер.Через пару минут он прямиком направился к Либерти.— Кажется, это ты сегодня с Деймоном говорила, да? — Та кивнула. — Тебя вроде бы Либерти зовут? — Она опять кивнула. — О'кей, Либерти, тебе, похоже, подфартило.— Что?— Деймон хочет, чтобы ты снималась в клипе.— Я?— Да, ты.— В каком качестве? — не поняла она.— Вместо Ванессы.— Я… я пою, а не танцую.— А Ванесса что? Танцует? — усмехнулся он. — По-моему, нет.— Но…— Послушай меня. — Он начинал терять терпение. — Тебе надо только делать то, что делала она — виться вокруг Джимми и изображать страсть. Это ты можешь?— Вы, может, не заметили, но у меня подвернута лодыжка и ожог на руке.— Руку закроем, а двигать ногами тебе не придется. Льни к нему — и все.— Послушайте, я…— Бев, Фантазия! — позвал Малик, не дав ей договорить. — Идите сюда! Деймон хочет, чтобы эта девушка выглядела как надо. Нарисуйте ей лицо, волосы удлините — короче, все сделайте, как положено. Фантазия, посмотри, платье Ванессы на нее налезет? И надо какими-нибудь перьями ей руку прикрыть. За работу, дамы, мы и так выбились из графика.Либерти покачала головой. Что за день? Чем она это заслужила?А с другой стороны — почему бы и нет? Разве она не молила судьбу об удаче?Беверли отвела ее назад в гримерную и опять усадила в кресло.— Видишь, что значит — брови выщипаны? — усмехнулась она. — Так, девочка, сейчас мы тебя красивой сделаем.— Это какой-то сон! — Либерти все качала головой. — Разве так бывает?— Деймон дал команду — все под козырек. — Беверли отступила назад и критическим взором оглядела Либерти. — Надо полагать, ты ему приглянулась. А сколько заплатят, не сказали?— Об этом разговора не было. Попросить столько же, сколько Синди платят?— И думать не смей! — возмутилась Беверли и принялась влажной губкой накладывать ей на лицо основу под грим. — Проси тысячу баксов, потому что ты в главной роли.— Тысячу? — Либерти не поверила своим ушам. — Они ни за что не согласятся. Это же куча денег!— Хочешь, я им скажу? — предложила Беверли. — У меня с этими ребятами разговор короткий.— А можете?— Запросто. А ты, когда станешь звездой, возьмешь меня персональным гримером. Да, и еще: если кто спросит — ты в профсоюзе.— А ничего, что это неправда?— Девочка, — покачала головой Беверли, — тебе еще учиться и учиться. В делах ничего не смыслишь. Сколько тебе лет?— Девятнадцать. Я смыслю. Я уже немного покрутилась.— Девятнадцать? Сущий ребенок. И раз большой испорченный дядя Деймон положил на тебя глаз — будь очень и очень осторожна.— В каком смысле?— Я тебе уже говорила и могу повторить: Деймон играет по-крупному. — Беверли пальцем наложила ей на веки тускло-медные тени. — Очень и очень по-крупному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60