Неужели и впрямь конец? Священник сказал, что Гонконг уже требует выдачи. Гонконг, а не Китай. Красным китайцам было бы труднее выцарапать его у американских властей, но китайцы просто желтые сделают это с легкостью. Достаточно лишь предъявить какое-нибудь дутое обвинение в уголовном преступлении (никакой политики!), и американцы отправят мелкого воришку, поджигателя или шантажиста восвояси, в такую же демократическую страну, где его ждет справедливый суд.
Погружаясь все глубже в пучину уныния и горечи, Кван вышагивал по узкой полоске палубы, сучил руками, теребил пятерней свою густую жесткую шевелюру и кусал нижнюю губу. В голове роились мысли о смерти, о той собачьей смерти, которой его предадут, об унизительной смерти от пули… После всего, что ему довелось пережить!
Услышав лязг отпираемой двери, Кван остановился. В каморку вошли все те же три бесстрастных и безучастных типа кавказской наружности. Их лица были лишены всякого выражения.
– Конвой прибыл, – сообщил один из них. – Пора отправляться.
Байковая сумка Квана валялась на койке. Кван взял ее и сказал этим троим:
– Знаете, вы на мгновение прикоснулись к совести человечества.
– Правда? – безразличным тоном отозвался один из офицеров. Потом оглядел каморку и спросил: – Вы тут ничего не забыли?
– Беда в том, – ответил Кван, – что у человечества не так уж много совести.
И последовал за своими конвоирами.
Аннаниил
Что же творится? Я о Сьюзан Кэрриган. Она мне больше не нужна, но тем не менее я с ней. Я попытался разобраться в своих поступках, в причинах, побуждающих меня продолжать встречаться со Сьюзан, хотя предназначение свое она уже исполнила. И пришел вот к какому выводу: похоже, меня привлекает в Сьюзан ее безвредность.
Разумеется, я знаю о людях, которые рычат и кусаются, о людях, чьи жалкие подлые драки и войны и привели в конце концов к тому, что я получил свое нынешнее задание. Таких людей я знаю очень хорошо, вот почему Сьюзан все больше удивляет меня. Увидев людей своими глазами, я понял, почему Ему так надоели эти существа, но лишь по прошествии какого-то времени, когда я поближе познакомился с девушкой, мне стали ясны причины, по которым Он вообще создал их.
Разумеется, это ничего не меняет: Его воля все равно будет исполнена. Но, думается, пока люди еще существуют, мне следует составить более ясное представление о них, понаблюдать их и в худших, и в лучших проявлениях. В самом начале я плохо знал и плохо понимал людей. И вот благодаря Сьюзан увидел то, чего никак не ожидал.
Мы встречаемся три-четыре раза в неделю, ходим в кино, театры, обедаем вместе. Несколько вечеров я провел у нее дома, смотрел довольно занятные телепередачи. Сьюзан уже не предубеждена против меня, и я мог бы перевести наши отношения в иную, более греховную плоскость, но не сделал этого. (Строго говоря, я не читаю ее мысли, но умею определять общее направление их течения и уровень ее чувственности. И я уверен, что она вполне может принять мои ухаживания.) Мой опыт плотской близости ограничивается свиданием с Пэми – противным и чудовищным, но отнюдь не коротким. Человеческая любовь – именно та область, в которой реальность соприкасается с поверьями, в которой телесные и чувственные начала сообщают друг другу смысл и содержание. И вполне возможно, что мне лучше не расширять уже приобретенных познаний.
Общество Сьюзан мне приятно. Ее суждения, ее отклик на события столь схожи с моими собственными, что порой она разительно напоминает мне ангела. Разумеется, Сьюзан – не ангел. Она – человек, и, значит, я могу проводить с ней лишь ничтожно мало времени (даже меньше, чем проводил бы при обычных обстоятельствах). И все-таки я рад этим встречам, как бы скоротечны они ни были.
Но что это? Чем занимается Фрэнк Хилфен в Иллинойсе? Он опять попал в беду, причем совершенно самостоятельно, без моей помощи.
20
– Короче говоря, беспокоиться нечего, – сказал Джоуи.
Фрэнк не обратил на его слова ни малейшего внимания. Уж он-то знал, что повод для беспокойства найдется всегда. Вся его жизнь была сплошным беспокойством.
– Что ты задумал? – спросил он.
Джоуи, огромный тяжелый увалень, от которого постоянно несло томатным соусом, числился водителем грузовика на базе ВВС «Скотт-Филд», расположенной в нескольких милях от Восточного Сент-Луиса, однако основным его занятием была силовая поддержка местных заправил уголовного мира. Джоуи не входил в организацию, не был настоящим громилой, его вызывали лишь время от времени в тех случаях, когда требовалось переломать кому-нибудь кости или устроить небольшую демонстрацию мощи на улицах. В промежутках Джоуи пробавлялся квартирными кражами, точь-в-точь как Фрэнк, за тем лишь исключением, что последний терпеть не мог насилия.
При обычных обстоятельствах Фрэнк нипочем не стал бы связываться с таким человеком, как Джоуи. Люди, считающие насилие чем-то вроде средства набить себе цену, всегда пугали Фрэнка, поскольку он не верил, что жестокость можно удержать в узде; она могла в любое мгновение вырваться наружу, словно блевотина изо рта пьяницы.
Но Фрэнк торчал в этом городишке уже несколько недель, денег хватало лишь на прокорм и жилье, и теперь настало время совершить что-нибудь более серьезное. Он познакомился с Джоуп в баре «У Майндла», что в полутора кварталах от жалкой меблирашки, в которой обитал Фрэнк. Джоуи пару раз давал Фрэнку понять, что не прочь взять его в дело, однако тот неизменно прикидывался тупицей, делая вид, будто не понимает намеков. Но что поделаешь – он застрял в этом городишке надолго. Ну и названьице! Восточный Сент-Луис! Господи Боже мой!
– Что ты задумал? – спросил Фрэнк.
Они сидели в дальней кабинке заведения. Было три часа пополудни, кроме них, в баре торчали несколько завсегдатаев, Ральф возился у стойки, а за мутными окнами проносились автомобили. Джоуи был настолько увлечен пришедшей ему в голову идеей, что решил угостить Фрэнка пивом. Он подался вперед, ухватил кружку толстыми пальцами обеих рук и чуть слышно прошептал, изрыгая сосисочный дух, смешанный с вонью кетчупа, и едва шевеля толстыми губами:
– Ограбление курьера.
Фрэнк не смог толком расслышать этот призрачный шепот и переспросил, приставив к щеке левую ладонь, чтобы его не услышал ни один посетитель бара, кроме Джоуи:
– Какого курьера?
Губы Джоуи шевельнулись.
– Ганолезе, – шепнул он на ухо Фрэнку.
Фрэнк уронил руку на стол и удивленно воззрился на собеседника.
– Ты что, с ума сошел?
Лео Ганолезе был одним из могущественнейших людей в этой части страны, а может быть, и самым могущественным. Он не вмешивался в торговлю наркотиками и проституцию, оставаясь верным своему призванию. А призванием его вот уже сорок лет были азартные игры, и Лео намеревался продолжать эту деятельность до конца своих дней. Он безраздельно властвовал в Миссури и юго-восточных районах Иллинойса, а положение Лео было столь прочным, что на него не рыпались даже фэбээровцы.
На всем свете не нашлось бы психа, пожелавшего покуситься на добычу Лео Ганолезе.
– Забудь об этом, – посоветовал Фрэнк Джоуи. – Уже одно то, что я сижу здесь с тобой, величайшая глупость с моей стороны.
– Не спеши, – отозвался Джоуи все тем же еле слышным шепотом. – Я все рассчитал. Выслушай меня.
В конце концов Джоуи заплатил за выпивку, поэтому Фрэнк решил его выслушать. Когда пиво кончится, он встанет и уйдет, но ни за какие коврижки не станет связываться с этим самоубийцей.
– Я слушаю, – сказал Фрэнк.
– У Ганолезе есть курьер, дряхлый старикашка, – зашептал Джоуи. – Он вроде как вышел на пенсию, и ему поручили такую вот непыльную работенку. Каждое утро он садится в машину и объезжает все заведения, собирая выручку за прошлую ночь. К обеду он заканчивает работу и везет деньги в клуб «Эванстон». Как правило, в день набирается около восьмидесяти тысяч, а то и больше.
– Не может быть, – отозвался Фрэнк, вновь приложив ладонь к щеке. – Старикашка? Один в машине? Да еще восемьдесят кусков ежедневно?
– Он приходится Ганолезе какой-то там родней, – пояснил Джоуи. – Лучшего курьера просто не найти. Никто его и пальцем не тронет.
– В том числе и мы с тобой, – сказал Фрэнк.
– Я еще не сказал самого главного, – от возбуждения Джоуи заговорил гораздо отчетливее, едва ли не в полный голос. – Главное в том, что сейчас в Сент-Луисе проходят скачки.
– И что же?
– В городе полно отребья со всей страны – из тех, что вечно сидят у лошадей на хвосте. Они понятия не имеют о здешних обычаях. Мы нападем на курьера, спрятав лица, никому и в голову не придет, что это сделал кто-то из местных. Лео Ганолезе решит, что это был кто-то из подонков, только что приехавших в город.
– А я и есть такой. Недавно приехал.
– Ничего подобного, – возразил Джоуи. – Ты прожил тут вполне достаточно, чтобы считаться своим, здешним.
Вот этому Фрэнк поверил без труда. Тут уж ничего не попишешь: он, Фрэнк Хилфен, считается здесь своим, местным. Смирившись с этой реалией жизни, он произнес:
– Надо бы взглянуть на курьера. Но я ничего не обещаю.
– Ну конечно, Фрэнк! Мы поедем за ним следом и…
– Нет! – Фрэнк не мог поверить, как легко он попался на удочку. – Если кто-нибудь заметит, что мы следим за стариком, об этом неизбежно вспомнят впоследствии. Уж лучше найти два-три места, где он берет деньги, и подкараулить его в одном из них.
– Как скажешь, Фрэнк, – возбуждение обуяло Джоуи до такой степени, что он начал подпрыгивать на скамье, крепко стиснув пальцами кружку. – Я выясню, где он останавливается, но следить за ним не стану. Что скажешь, Фрэнк?
«Он меня уважает, – подумал Фрэнк. – Он смотрит на меня снизу вверх, этот тупица, он уважает меня. До чего же я докатился – сговариваюсь с ничтожным мерзавцем, который недостоин даже беседовать со мной. Пора сваливать из этой деревни. Я найду город, где можно поживиться, где меня никто не знает, где я не буду выглядеть местным жителем».
– Посмотрим, Джоуи, – произнес он рассудительно, будто престарелый политикан местного масштаба.

Как и следовало ожидать, все оказалось намного сложнее, чем предполагал Джоуи. Впрочем, это было неизбежно. Да, старичок действительно каждый день собирал дань и ездил по своему маршруту один, но без охраны не оставался ни на минуту. Каждый раз следом за его машиной ехал другой автомобиль, в котором сидели двое здоровенных парней. Люди и машины ежедневно менялись, но охрана неотступно следовала за стариком в квартале-полутора позади, останавливаясь неподалеку всякий раз, когда останавливался курьер.
Старику было лет семьдесят, а то и восемьдесят, но выглядел он молодцом. Какая бы погода ни стояла на дворе, худощавый старикашка неизменно щеголял в сером пальто и сером котелке безупречной формы. Он ездил неторопливо, может быть, перестраховываясь, а пешком ходил горделиво, словно королевский посланник (в сущности, так оно и было.) Он останавливался у кегельбанов, кафе, баров, заходил в частные дома, словом, бывал повсюду, где Лео Ганолезе держал букмекерские конторы и игорные столы. Остановив машину, старик вылезал из салона (второй автомобиль почтительно притормаживал поодаль), спокойным и размеренным шагом входил в помещение и вновь появлялся на улице минуту-другую спустя в сопровождении двух-трех парней (вот вам еще охрана!). Один из них нес за стариком пакет – бумажный мешок, коробку из-под обуви или что-нибудь столь же неприметное. Пока старик открывал багажник и укладывал пакет на груду таких же, парни настороженно озирались по сторонам. Покончив с делом, старик обменивался рукопожатиями с одним-двумя охранниками, садился в машину и отъезжал. Парни из заведения выстраивались вдоль дороги и провожали машину глазами до тех пор, пока та не удалялась на квартал-другой и мимо не проезжал второй автомобиль.
– Это будет нелегко, – сказал Фрэнк, когда они вернулись в бар. У него сосало под ложечкой. Все мы порой совершаем глупые поступки, но то, что затеяли Фрэнк с Джоуи, не лезло вообще ни в какие ворота.
Джоуи, конечно же, так и не понял этого.
– Нам нужно лишь отделаться от второй машины, – сказал он. – Между Беллевиллом и Миллштадтом есть длинный отрезок, его можно проехать только минут за десять, и масса удобных мест, где мы сможем отделаться от сопровождения. Проще пареной репы!
– Что значит – «отделаться»?
– Убрать их к чертовой матери! – Джоуи пожал плечами. – У меня есть один приятель в Брэнсоне, штат Миссури, у которого можно достать самые настоящие ручные гранаты. Мы догоняем охрану, взрываем машину, а потом…
– Прощай, Джоуи, – сказал Фрэнк, поднялся и вышел на улицу.
Он отправился домой и миновал с полквартала, когда его догнал Джоуи; он выглядел изумленным и немного испуганным.
– Что я такого сказал, а? Ну что я такого сделал?
Фрэнк продолжал идти. Джоуи пыхтел рядом.
– Я всегда сторонился мокрых дел, – сказал Фрэнк. – И тебе советую. Как только ты начнешь швыряться гранатами…
– Ну что ж, тогда пристрелим водителя. – Джоуи пожал плечами с таким видом, будто сделал существенную уступку.
– Нет.
Услышав отказ, Джоуи схватил Фрэнка за руку и остановил его посреди улицы. Джоуи был не просто жирным увальнем; он был жирным и очень сильным увальнем, его пальцы причиняли Фрэнку невыносимую боль. Джоуи открыл рот, и в его голосе появились новые, доселе неведомые Фрэнку нотки.
– Остановись, Фрэнк, – велел он.
Фрэнк остановился, поскольку ничего иного ему не оставалось, и посмотрел в маленькие сердитые глаза Джоуи.
– Ну и что дальше?
– Вот что я тебе скажу, Фрэнк, – заявил Джоуи. – За всю свою жизнь я не встретил ни единого ангела или святого. И ты тоже не ангел, Фрэнк. Не вешай мне лапшу на уши. Я предложил тебе план, все шло просто прекрасно, и вдруг ты начинаешь меня жалеть. Ты, мол, не хочешь подвергать меня опасности. – Джоуи продолжал держать руку Фрэнка, он даже усилил нажим и потянул ее вниз. – А мне плевать, я не боюсь насилия. Это ты, ты боишься. Ясно, о чем я говорю?
«Этот мешок дерьма начинает злиться, – подумал Фрэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44