Казалось, на свете никогда не было ни зала Рыцарей Колумба, ни яичницы-болтуньи.
По крайней мере Карсон был джентльменом: он не заговаривал о деле, пока не убрали приборы. Наконец гости уселись в кресла с чашками кофе и маленькими шоколадками. Сложив пальцы домиком над чашкой и разглядывая свои ногти, дабы не встречаться ни с кем глазами, Карсон сказал:
– Стив, Тони, сегодня я, если можно, хотел бы обсудить с вами вот что. Университет столкнулся с небольшим затруднением, и вы могли бы содействовать нам в его разрешении.
– Затруднение и впрямь небольшое, шеф? – спросил Тони и хихикнул.
«Никогда не назову его шефом», – решил для себя Шлэрн. Карсон тем временем издал ответный смешок и сказал Тони:
– Наверное, небольшое, если вы мне поможете.
– И как же зовется это ваше затруднение? – осведомился Тони.
Карсон вздохнул.
– Доктор Марлон Филпотт.
Тони мигом посерьезнел.
– Бабник? Пьяница? Растратчик?
Карсон в ужасе неистово замахал руками, будто на него напало комарье.
– Нет, нет, нет! – вскричал он. – Ничего подобного. Видит Бог, я не хочу порочить доброе имя этого человека.
– И то хорошо, – сказал Тони. – Что же тогда с ним не так?
– Взрывы, – ответил Карсон.
Все ждали продолжения. Все сидели, как люди, которые не поняли шутки и знали, что они не поняли шутки. Но Карсон уже все сказал и теперь молча потягивал кофе, взирая на остальных с безмолвной мольбой.
Поскольку до сих пор беседу поддерживал Тони, Шлэрн не видел причин влезать в нее, да еще в тот миг, когда все так обескуражены, поэтому он откинулся на спинку кресла и принялся теребить ручку своей чашки (даже бархатный кофе не ахти как хорош, если вы уже маетесь изжогой). Наконец Тони спросил:
– Если я вас правильно понял, шеф, наш друг Марлон Филпотт взрывает все, что взрывается?
– Нечасто, – ответил Карсон. – Надо отдать ему должное, взрывы случаются довольно редко. Но взгляните, господа! – внезапно его голос зазвучал пылко. Карсон широким жестом указал на окна. – Разве здесь полигон? Здесь не должно быть взрывов, даже изредка, даже совсем слабеньких и ничтожных. Студенты платят по двадцать две тысячи долларов в год вовсе не за то, чтобы жить там, где гремят взрывы.
Тони улыбнулся, вспоминая что-то, и сказал:
– Может, некоторым это даже нравится. Если, конечно, меня не подводит память о моих собственных студенческих годах.
– Возможно, но это не понравится родителям студентов, – ответил Карсон.
– Совершенно верно, – согласился Тони. – Я вас понял. Теперь вы, очевидно, предложите какое-то решение этой задачки, я правильно говорю?
– Это не предложение, а скорее вопрос или просьба, – сказал Карсон. – Тони и Стив, я хотел бы с вашей помощью подыскать для доктора Филпотта какое-нибудь другое место, не у черта на куличках, а поблизости от университетского городка, и оборудовать там его лабораторию.
Тони нахмурился, он явно ничего не понимал.
– Какой-нибудь бетонный бункер в чистом поле, вы это имеете в виду?
– О нет, ничего подобного. – Карсон поигрывал кофейной чашкой и тщательно подбирал слова. – Доктору Филпотту потребуется хорошо оборудованное рабочее место. Откровенно говоря, я подумывал об уже существующих учреждениях такого рода. Пока не знаю, о каком именно, но это должна быть лаборатория, в которой доктор Филпотт найдет все, что ему нужно, и в то же время способная изредка… выдерживать слабые и вполне управляемые взрывы.
– Ума не приложу, что это за учреждение такое, – признался Тони.
– Вот тут-то нам и нужен Стив, – сказал Карсон, награждая Шлэрна зубастой улыбкой.
«Не нравится мне это», – подумал Шлэрн и спросил:
– Я? Нужен?
– Благодаря вашим неустанным стараниям в этих местах появилось немало военных баз, – отозвался Карсон.
Правильно, черт возьми. Когда идут выборы, главное – это посулить избирателям рабочие места, а хорошая военная база – едва ли не самый надежный источник этих рабочих мест. Посему каждый конгрессмен стремится урвать от обороны страны как можно больше и разместить эту мощь там, где живут его избиратели. Ну а Шлэрн был достаточно опытен, нахрапист и имел вдоволь друзей, вот и преуспел в этом деле. Но что с того? Конгрессмен настороженно и опасливо произнес:
– Да, конечно, у нас есть несколько военных баз и аэродромов, баз снабжения и других учреждений сходного назначения.
– Одно из них… Скажем, одна из этих военных баз вполне могла бы приютить доктора Филпотта, – сказал Карсон.
– Погодите-ка, – молвил Шлэрн и умолк, прикрыв рот сложенной чашечкой ладонью, как делал всегда, попадая в затруднительное положение, хотя и сам не догадывался об этой своей привычке. – Погодите-ка минуточку. Я не уверен, что военным понравится…
– Если «Юнитроник» в лице присутствующего здесь Тони согласится оплатить обустройство новой лаборатории доктора Филпотта по армейским спецификациям, – перебил его Карсон, – с тем, чтобы любые… чрезвычайные происшествия в ней никак не затрагивали остальную территорию базы…
– Полагаю, это нам под силу, – вставил Тони. – Но военная база? Стив, как вы думаете, сумеете провернуть такое дельце?
Стив так не думал. Он представил себе разговор с каким-нибудь пентагоновским штабным ковбоем в генеральских погонах и свои старания навязать ему мысль о взрывах на военной базе. Ему вовсе не хотелось предпринимать такую попытку, не хотелось даже поднимать этот вопрос, чтобы получить вполне вероятный и вполне заслуженный яростный отказ. Нет, совсем не хотелось.
Как же выкрутиться? Как отбояриться даже от обещания обратиться с прошением в Пентагон? Все сидели и ждали, не сводя с него взглядов. Шлэрн видел в глазах Джерри Зейдельбаума ужас, сдобренный сочувствием, и знал, что на сей раз помощник не спасет его в самое последнее мгновение. Дабы потянуть время, конгрессмен принялся изливать все, что только приходило на ум:
– Э… вы понимаете… фу… ну… нынче военные переживают трудные времена…
– Тем более, – перебил его непримиримый Карсон. – Значит, они еще охотнее окажут гостеприимство.
О Боже. Что делать? Шлэрн повернулся к Тони.
– В чем именно заключаются научные изыскания этого доктора Филпотта? Они связаны с нетрадиционными источниками энергии?
– Сверхплотная антиматерия, – с едкой насмешкой ответил Карсон, как будто эти слова были наглыми чужеземцами, ломившимися в городские ворота.
– Да, совершенно верно, – вставил Тони и повернулся к Шлэрну. – Самые богатые источники энергии на нашей планете уже почти исчерпаны, так что в конце концов, причем скорее рано, чем поздно, нам придется вторгнуться в доселе неизведанные области в поисках новых энергоносителей.
– Неизведанные области? – переспросил Шлэрн, которому очень не понравилось высказывание Тони.
– Если верить этим высоколобым парням, – пояснил англичанин, – существуют два наиболее вероятных новых источника энергии, и оба почти неисчерпаемы. Это сверхплотная антиматерия и черные дыры.
– Разве черные дыры не в космосе? – спросил Шлэрн.
– В космосе. Это сверхплотные межзвездные образования, совершенно не отражающие света. Плотность черной дыры такова, что, сумей мы к ней присосаться, энергии нам хватило бы на все время существования человечества, да еще с избытком. – Тони усмехнулся и покачал головой. – Надо только подсоединить шланг, – добавил он. – Шланг длиной в несколько световых лет. Эта задача нам пока не очень по зубам, но можно пойти по другому пути. Вон аравийцы обмотали айсберг канатами и приволокли его в Персидский залив. Однако набросить аркан на черную дыру и подтащить ее к солнечной системе тоже не так-то просто. Значит, остается только сверхплотная антиматерия.
– А что это такое? – спросил Шлэрн.
– Ну, точно я не знаю, – признался Тони. – Нечто вроде антивещества, наверное. Только очень плотная штука, как черные дыры, а посему – потенциально неисчерпаемый источник энергии. Некоторые ученые, в том числе и наш доктор Филпотт, считают, что сверхплотную антиматерию можно воспроизвести в земных условиях и таким образом избежать многосложных поисков путей доступа к черным дырам.
Шлэрн кивнул, усердно шевеля мозгами.
– Вот, значит, чем занимается доктор Филпотт, – сказал он. – Ищет новый сверхмощный источник, энергии.
– Да, что-то в этом роде.
«И это мне придется продавать Пентагону, – подумал Шлэрн. – Прекрасного нового соседа. Господи, спаси и сохрани. Как же мне выкрутиться-то?»
И тут откуда-то из пучины потного отчаяния вдруг выплыло воспоминание о том клочке бумаги, который вручила ему секретарша Карсона. Шлэрн убрал руку от губ, поднял голову и расправил плечи.
– Грин-Медоу, – сказал он.
Все тупо уставились на него. Наконец прихвостень Карсона, Харрисон, спросил:
– Что такое?
Шлэрн повернулся к Тони Поттеру.
– Ваша «Юнитроник» связана с Англо-голландской компанией, так?
Тони улыбнулся.
– Мы – их детище, – ответил он.
– А разве Англо-голландская не входит в консорциум, который владеет Грин-Медоу?
Теперь они все поняли. И уставились на него как на сумасшедшего. И вновь Харрисон первым обрел дар речи.
– Конгрессмен, Грин-Медоу – атомная электростанция.
– Разумеется, это мне известно. Я сам немало сделал, чтобы штат изменил некоторые свои законы и ее могли построить здесь.
Харрисон покачал головой.
– Вы предлагаете поселить маньяка взрывника на атомной электростанции?
– А почему нет? – Шлэрн уже загорелся этой идеей и был готов отстаивать ее так же, как делал бы это в палате представителей. – Видит Бог, там уже привыкли к взрывам. Атомная станция – это и есть бесконечная череда управляемых взрывов, дающих нам полезную энергию. Если мы можем построить для доктора Филпотта лабораторию, способную удержать взрывную волну, на любой военной базе, то почему не можем сделать то же самое на атомной электростанции? Кроме того, в деле участвуют взаимосвязанные корпорации, Англо-голландская и «Юнитроник». Никаких сложностей, с которыми вы столкнулись бы, будь это государственное учреждение.
Карсона обуяло столь сильное сомнение, что лоб его стал похож на лист рифленого железа. Он повернулся к англичанину:
– Что вы думаете, Тони?
– На самый первый взгляд эта затея кажется полным бредом. – Тони одарил Шлэрна извиняющейся улыбкой. – Но если удастся сделать лабораторию совершенно безопасной, то почему бы не оборудовать ее в Грин-Медоу? Наш Марлон будет чувствовать себя там как дома, поскольку окажется среди единомышленников.
– Именно так, – молвил Шлэрн таким тоном, будто и ему пришел в голову этот довод, что не соответствовало действительности.
Надежда разгладила морщины на челе Карсона.
– Тони, вы полагаете, что это возможно?
– Позвольте мне сперва позвонить в несколько мест, – ответил англичанин. – И малость обмозговать эту задумку. Вовлечь ведущего исследователя в нашу работу… Да, позвольте мне подумать, что можно сделать.
Карсон одарил своих гостей улыбкой и сказал:
– У меня уже стало спокойнее на душе.
Аннаниил
Вот что я узнал о людях. Что бы они ни делали, ими непременно движет совершенно дурацкое хитросплетение побудительных причин. Они почти никогда не совершают поступков просто потому, что в определенный момент времени эти поступки – самое разумное, что можно предпринять. К делу постоянно примешиваются какие-то политические резоны, или резоны общественно значимые, или религиозные, или денежные, или просто чувства, а то и предрассудки… Да мало ли что! Однако в конце концов выясняется, что обычно люди поступают совершенно неправильно – вот что важно. Это происходит, даже когда крошечная разумная частица их естества на миг высвечивает пред ними верный путь, которым следует идти. Человек, забывающий о здравом смысле и крепко сидящий в седле ни на что не годной лошади, являет собой, как ни крути, весьма жалкий образчик представителя существ своей разновидности.
А что же я? В данном случае я был голосом в телефонной трубке. Это я хотел, чтобы конгрессмен Шлэрн помнил о Грин-Медоу, вот и сунул клочок бумаги ему в карман. Чтобы он, руководствуясь своими резонами, по обыкновению совершил неверный поступок.
11
Камбузную братию на палубе не жаловали. Европейцы, которые платили за удовольствие познать Мировой океан, очевидно, не хотели, чтобы их отпуск был омрачен лицезрением восточного отребья.
Вот почему, наряду с другими причинами, Кван не годился для этой работы. Он был представителем среднего сословия, умным, образованным, общительным человеком. А внизу, на камбузе, представлявшем собой едва ли не в буквальном смысле слова кишки судна, в окружении безграмотных крестьян, с которыми у Квана не было ничего общего, кроме цвета кожи, он скучал, молчал, страдал и жил, погрузившись в собственное «я», будто в заточении. Ему нечего было сказать своим сослуживцам, а им, видит Бог, нечего было сказать ему.
Камбузы располагались под обеденными салонами, одной палубой ниже. Официанты доставляли пассажирам блюда по эскалаторам, и первые несколько недель, когда Кван еще не отыскал свой тайный маршрут, он часто поднимал глаза от грязных кастрюль и смотрел на самодвижущуюся лестницу, непрерывно поднимавшуюся из чадной преисподней в рай, где звучал непринужденный смех, где пахло вкусной едой, где велись умные беседы, где были красивые женщины. Красивые женщины. Вероятно, их отсутствие было для Квана самым тяжким из всех лишений.
Камбузная команда жила в тесных внутренних каютах на четыре койки, на той же палубе, где располагался камбуз. Из своей каморки Кван мог отправиться к носу корабля по длинному узкому коридору, выложенному желтыми стальными листами, освещенному яркими лампочками в сетках, похожих на вратарские маски. Там и был камбуз с глубокой раковиной, возле которой Кван гнул спину шесть дней в неделю. Но он мог отправиться и в сторону кормы. Путь сюда был еще длиннее, зато в конце концов Кван открывал тяжелую стальную дверь в переборке и попадал на тесную овальную палубу.
Здесь камбузной команде прогуливаться разрешалось, но мало кто приходил сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44