https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_dusha/
В кабинете раздавалось только тихое шуршание бумаги и иногда был слышен кашель Вейзборда. Аукруст открыл дверь пошире, чтобы видеть профиль Вейзборда, склонившегося над работой. Педер вошел в комнату и закрыл дверь. Стоя спиной к книжным полкам, он пригнулся и двинулся к старому адвокату. Теперь он мог слышать тихий свист, с которым кислород выходил через клапан в верху баллона.
Сделав несколько шагов, Аукруст смог добраться до регулятора потока кислорода. Он надел хлопчатобумажные перчатки и присел рядом с баллоном. Датчик в регуляторе указывал на отметку «два» на шкале от одного до восьми. Аукруст повернул регулятор на восемь. Теперь Вейзборд получал максимальный поток кислорода. Аукруст знал, что избыток кислорода приведет к увеличению углекислого газа. Вейзборд получит такое насыщение кислородом, которое вызовет мгновенную эйфорию, затем последует сонливость.
Аукруст подтянул к себе медицинскую сумку и вытащил из нее небольшой зеленый баллон. Но вместо кислорода баллон содержал азот.
Леток зажег фары, нажал на газ, свернул влево и задел встречную машину. Стекло и хром разлетелись по улице, как сверкающие конфетти. Леток затормозил и выпрыгнул из машины; на месте левой фары он обнаружил дыру, но радиатор, очевидно, остался цел. Водитель, с которым он столкнулся, набросился на Летока, но тот оттолкнул его, влез в машину и уехал. Было 8.21.
Вейзборд откинулся в кресле, борясь со сном, и сквозь туман заметил, что его трубки ослабли. Он неуклюже засунул их обратно в нос и с изумлением лениво посмотрел на пластмассовую трубку, которая змеилась по его животу и ногам. Потом его голова упала – он уснул. Аукруст отделил трубку от баллона кислорода и вставил ее в отверстие на баллоне с азотом.
Он повернул клапан, и в ослабленные легкие Вейзборда пошел азот. Девяносто секунд чистого азота, и уровень углекислого газа станет опасным. Дальнейший прием азота вызовет цианоз: его кожа посинеет, и он умрет.
Леток застрял в пробке. Старому седану Вейзборда не хватало мощности «порше» Летока, и тот проклинал плотный поток машин, двигающийся очень медленно. Леток свернул на бульвар Гамбетты, к югу от района Сент-Этьен.
– Долго еще? – спросила Габи.
– Пять минут, если бы не эти чертовы машины.
Вейзборд был мертв. Проще говоря, он задохнулся. Аукруст поднял его, будто ребенка, и положил в огромное кресло. Затем снова присоединил трубки кислородного баллона.
Он схватил телефон и вызвал полицию.
– Я звоню из дома месье Фредерика Вейзборда. У него случился приступ болезни легких, я не могу нащупать пульс, но я не врач. Вы можете прислать «скорую помощь»? – Он продиктовал адрес, потом ответил на заданный вопрос: – Друг. – Затем положил трубку, снял перчатки и сунул их в карман.
Аукруст пошел на звук телевизора в кухню и, изображая сильное волнение, позвал Иди в кабинет.
– Я позвонил в полицию… Это так ужасно. Мы разговаривали, он был так рад видеть меня. Потом вдруг закашлялся, и у него случился ужасный приступ. Странно, что вы не слышали.
– Нет, телевизор. Но он всегда кашлял.
Иди говорила так, как будто ее совершенно не волновало, что она говорила и что говорил незнакомец, который пришел навестить месье Вейзборда, и даже что у месье Вейзборда случился смертельный приступ. Она прижала два пальца к его шее и нагнулась, чтобы послушать, есть ли дыхание. Потом выпрямилась.
– Он мертв, – сказала она совершенно просто.
Аукруст беспомощно развел руками:
– Я хотел было открыть вино. Я говорил, что это его любимое.
Он вытер бутылку платком, как будто это повышало его ценность.
– Это вам. – Он поставил вино на стол.
Аукруст взял свой плащ и сумку, внимательно оглядел кабинет, прошел мимо экономки и вышел через переднюю дверь. Он побежал к машине. Когда он добежал до нее, было 8.41.
Вдалеке послышалась сирена. Потом еще один монотонный вопль полицейской сирены. Звуки усиливались. Дома и улица осветились огнями. Потом появились мигалки, и на аллею въехала «скорая помощь», а за ней полицейский автомобиль.
Медленно подъехала еще одна машина. Аукруст узнал седан Вейзборда. Машина проехала мимо, набрала скорость и умчалась.
Глава 33
Поговаривали, что встреча по вопросам безопасности будет проходить в Блуа, в долине Луары, но место проведения было секретно изменено на Фонтенбло, в тридцати семи милях на юго-запад от Парижа. Оксби испытывал смешанные чувства, поскольку это означало, что ему придется вернуться к воспоминаниям, одновременно сладким и грустным. В воскресенье он выехал из аэропорта Орли в маленький городок Немур. Оксби поселился в том же отеле, где он и его жена Мириам провели ужасно несчастливый уик-энд после того, как ей поставили диагноз острой лейкемии.
Сидя в комнате, из окон которой были видны красные крыши и река, он вновь пережил те минуты, когда они с Мириам наконец остались наедине. Она сказала, что ей трудно быть храброй. Но никто из тех, кого знал Оксби, не выказывал столько мужества. Она проявляла его каждый день на протяжении полугода, пока однажды днем ее глаза не закрылись навсегда. Один в комнате воспоминаний, он чувствовал, как к нему вернулись душевный покой и спокойствие, созданные его любовью к Мириам и ее любовью к нему.
Во вторник днем он поехал в Буа-ле-Руа, маленький, незаметный городок рядом с лесом Фонтенбло, откуда проделал еще пять миль до гостиницы «Наполеон», расположенной на окраине леса. Было далеко за полдень, когда Оксби свернул на пыльную подъездную аллею и остановился перед странного вида гостиницей, старым зданием из нескольких этажей, со следами разбитой лепнины. Рядом находилось низкое строение с несколькими дверьми и окнами, похожее на мотель. Перед ним была квадратная постройка с луковичным куполом и длинным крыльцом, на котором были составлены металлические садовые стулья. Вывеска гласила: «Конференц-зал». Кто бы ни выбрал это место для встречи, он выполнил свою работу хорошо: гостиница «Наполеон» была крайне непривлекательна и даже как-то величественно мрачна.
Оксби остановил машину рядом с другими и взял с заднего сиденья сумку. Из гостиницы вышел человек и направился к нему. Оксби знал Феликса Лемье в течение многих лет, хотя и не особенно близко. Они вместе бывали на других конференциях, иногда общались по телефону и переписывались. Директор отдела безопасности Лувра был маленького роста, даже ниже Оксби.
– Инспектор Оксби, рад вас видеть, – сказал он. Оксби кивнул, протянул руку и сказал на безупречном французском:
– Comment-allez vous, Monsieur Lemieux? Comment-allez vous, Monsieur Lemieux? – Как поживаете, месье Лемье? (фр.)
– Очень хорошо, спасибо, – ответил Лемье по-английски, что для француза было проявлением крайней вежливости. Миниатюрный Лемье, который должен был отвечать за безопасность выставки Сезанна, продолжал с улыбкой говорить по-английски: – Мадам Леборнь уже прибыла Вы ее видели?
– Мы старые друзья, – сказал Оксби и поставил сумку на землю. Годом ранее Мирей Леборнь была назначена директором Объединения национальных музеев. Оксби был удивлен этим назначением, он считал, что ей больше подходила роль преподавателя истории искусств, чем главы администрации агентства, известного частыми внутренними разборками. – Я думал, что она пошлет кого-то из своих сотрудников.
Лемье объяснил:
– Она решила приехать сама, убедиться, что охрана будет надежной. Иначе выставка не откроется.
– Я не могу осуждать ее за это, – сказал Оксби.
– А я не могу обещать, что охрана будет настолько непробиваемой, как она ожидает. Так не бывает, – сказал Лемье.
– Может, повезет, и тот, кто уничтожает картины, попадется до того, как выставка откроется.
– Думаете, это возможно?
– Да. А вы можете посодействовать, убедив Мирей Леборнь, что вы разработали хитрый план охраны, а потом подскажете прессе столько деталей, что они понапишут историй, и Гране превратится в неприступную крепость.
Лемье выглядел озадаченным.
– Не уверен, что понимаю вас.
Оксби нагнулся и поднял сумку.
– Вы услышите об этом, и я обещаю советоваться с вами.
Из гостиницы вышел молодой человек, с бородой, в полосатом переднике. Он вежливо кивнул и взял сумку из рук Оксби.
– Я Поль Ружрон, – сказал он. – Приветствую вас от имени моей семьи, мы владельцы гостиницы. Вы…
– Месье Оксби, – с готовностью откликнулся Лемье. – Ружроны надеются перестроить гостиницу в охотничий домик.
Ружрон горестно сказал:
– Ужасно медленный процесс. – Он указал на здание, похожее на мотель. – Ваш номер там, первая комната налево, пожалуйста.
Оксби кивнул:
– Это будет чудесно. – Он обернулся к Лемье.– Мне не терпится узнать, кто приглашен на совещание.
– Приглашены одиннадцать человек.
Лемье вручил Оксби конверт.
Оксби вынул список имен и просмотрел его. Эвана Типпетта из лондонской Национальной галереи в списке не было.
– Типпетта нет, как я вижу, – заметил Оксби.
Глаза Лемье потемнели.
– Пожалуйста, инспектор, я не хочу никого обидеть, но у нас нет времени слушать лекцию Типпетта о его недавнем несчастье. – Он резко развернулся и направился в гостиницу. – Пойдем выпьем.
Комната Оксби была просто обставлена и освещалась только лампочкой, которая висела посреди потолка. Кровать стояла в центре, а в маленькой тумбочке не хватало нижнего ящика. К счастью, сантехника в ванной была на месте, и все вроде даже было в исправности.
– Тут довольно просто, прошу меня извинить,– сказал Ружрон, – но приезжайте сюда через год, все будет великолепно. – Он улыбнулся и оставил Оксби бутылку минеральной воды, прежде чем уйти в кухню.
Оксби распаковал одежду и папки. В комнате стояло одно кресло, хрупкое деревянное кресло с распустившимся плетеным сиденьем. Он поставил его у окна, где было больше света, сел и положил ноги на кровать. Список лиц, ответственных за безопасность, он положил на колени и принялся читать.
Встреча по вопросам безопасности.
Участники:
Лувр, Париж
Феликс Лемье, координирующий директор по безопасности
Объединение национальных музеев, Париж
Мирей Леборнь, исполнительный директор
Андре Лашо, помощник исполнительного директора
Центральное управление полиции, Париж
Анри Трама, комиссар
Музей Метрополитен, Нью-Йорк
Кертис Берьен, главный архивариус
Шарль Пурвиль, помощник хранителя
Эдвин Ллуэллин, попечитель
Музей Гране, Экс-ан-Прованс
Гюстав Билодо, управляющий директор
Марк Даген, помощник хранителя и директор по безопасности
Полиция Большого Лондона, Новый Скотланд-Ярд, Лондон
Джон Л. Оксби, главный следователь, инспектор
Интерпол, международный отдел, Лион
Сэмюел Тернер, следователь
Оксби сидел неподвижно, закрыв глаза и сосредоточившись. Вдруг тишину нарушил въехавший во двор автомобиль. Источником шума был сломанный глушитель запыленного золотистого «олдсмобиля». Рядом с водителем сидела светловолосая женщина, в которой
Оксби сразу узнал Астрид Харальдсен. Эдвин Ллуэллин вылез с заднего сиденья и стоял, разминая ноги и руки. Астрид тоже вышла из машины, а следом за ней появился водитель, худой человек в голубых джинсах и свитере. Он окинул гостиницу «Наполеон» скептическим взглядом. Поль Ружрон вышел помочь им с багажом и показать комнаты.
Вскоре приехали еще две машины. Первая принадлежала Гюставу Билодо и Марку Дагену, так решил Оксби: на их пятилетнем «рено» были номерные знаки Прованса. Во второй приехал Кертис Берьен, которого Оксби немного знал. В 6.30 красные галочки стояли напротив всех имен в списке Оксби. Он вписал имя Астрид Харальдсен и решил узнать, кому принадлежал золотистый «олдсмобиль».
Хотя в списке Лемье было одиннадцать имен, оказалось, что каждый привез помощника либо друга или, как Ллуэллин, обоих. Оксби насчитал тридцать человек; он также выяснил, что водителем «олдсмобиля» 1978 года выпуска был Скутер Олбани, которого – благодаря Ллуэллину – пригласили сделать видеорепортаж для телевидения. Скутер тут же нашел бар и умело поддерживал несколько разговоров, одной рукой он записывал, а в другой держал никогда не пустеющий бокал.
В первый вечер обед устроили в ресторане. Оксби ходил среди приглашенных, представляясь тем, с кем не был знаком, и останавливаясь поболтать с теми, кого знал. Наконец он подошел к Ллуэллину, который стоял рядом с Астрид и Сэмом Тернером. Тернер пытался убедить Астрид в том, что, пока она не увидит родео в Калгари, она не почувствует истинный дух Северной Америки. Сэм уже третий год служил в Интерполе и очень хотел вернуться в Королевскую полицию Канады, до того как состарится. Ллуэллин спросил, сколько сотрудников Интерпола расследуют уничтожение картин Сезанна.
Тернер покачал головой:
– Боюсь, что вы стали жертвой плохих детективов, мистер Ллуэллин. Нас принимают за некую наднациональную полицейскую организацию – как будто мы ищем мошенников. Мы этим не занимаемся. Мы собираем информацию о продаже наркотиков, о террористах, об уничтожении портретов Сезанна, но только в том случае, если преступление выходит за границы одного государства. Мы находим информацию и рассылаем ее полицейским управлениям тех стран, которые входят в состав Интерпола.
– Но почему вы тогда здесь – в составе совета безопасности? – спросил Ллуэллин.
– Потому что Феликс Лемье попросил генерального секретаря прислать кого-нибудь, и послали меня. Я не прочь поиграть в полицейского, чтобы обезвредить Вулкана, но, – он кивнул в сторону Оксби, – это работа инспектора. Зайдите днем в четверг. Вы услышите много о том, как действует Интерпол.
– Не могу, – сказал Ллуэллин с искренним разочарованием. – Мне надо быть в Нью-Йорке.
Оксби обратился к Астрид:
– Вы тоже поедете в Нью-Йорк?
Астрид ответила не сразу:
– К сожалению, мои клиенты попросили меня остаться в Париже и заглянуть в несколько магазинов.
Казалось, она сильно расстроена, как будто оплаченная поездка в Париж была чем-то неприятным.
На совещании во вторник выступили с сообщениями Андре Лашо и Кертис Берьен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Сделав несколько шагов, Аукруст смог добраться до регулятора потока кислорода. Он надел хлопчатобумажные перчатки и присел рядом с баллоном. Датчик в регуляторе указывал на отметку «два» на шкале от одного до восьми. Аукруст повернул регулятор на восемь. Теперь Вейзборд получал максимальный поток кислорода. Аукруст знал, что избыток кислорода приведет к увеличению углекислого газа. Вейзборд получит такое насыщение кислородом, которое вызовет мгновенную эйфорию, затем последует сонливость.
Аукруст подтянул к себе медицинскую сумку и вытащил из нее небольшой зеленый баллон. Но вместо кислорода баллон содержал азот.
Леток зажег фары, нажал на газ, свернул влево и задел встречную машину. Стекло и хром разлетелись по улице, как сверкающие конфетти. Леток затормозил и выпрыгнул из машины; на месте левой фары он обнаружил дыру, но радиатор, очевидно, остался цел. Водитель, с которым он столкнулся, набросился на Летока, но тот оттолкнул его, влез в машину и уехал. Было 8.21.
Вейзборд откинулся в кресле, борясь со сном, и сквозь туман заметил, что его трубки ослабли. Он неуклюже засунул их обратно в нос и с изумлением лениво посмотрел на пластмассовую трубку, которая змеилась по его животу и ногам. Потом его голова упала – он уснул. Аукруст отделил трубку от баллона кислорода и вставил ее в отверстие на баллоне с азотом.
Он повернул клапан, и в ослабленные легкие Вейзборда пошел азот. Девяносто секунд чистого азота, и уровень углекислого газа станет опасным. Дальнейший прием азота вызовет цианоз: его кожа посинеет, и он умрет.
Леток застрял в пробке. Старому седану Вейзборда не хватало мощности «порше» Летока, и тот проклинал плотный поток машин, двигающийся очень медленно. Леток свернул на бульвар Гамбетты, к югу от района Сент-Этьен.
– Долго еще? – спросила Габи.
– Пять минут, если бы не эти чертовы машины.
Вейзборд был мертв. Проще говоря, он задохнулся. Аукруст поднял его, будто ребенка, и положил в огромное кресло. Затем снова присоединил трубки кислородного баллона.
Он схватил телефон и вызвал полицию.
– Я звоню из дома месье Фредерика Вейзборда. У него случился приступ болезни легких, я не могу нащупать пульс, но я не врач. Вы можете прислать «скорую помощь»? – Он продиктовал адрес, потом ответил на заданный вопрос: – Друг. – Затем положил трубку, снял перчатки и сунул их в карман.
Аукруст пошел на звук телевизора в кухню и, изображая сильное волнение, позвал Иди в кабинет.
– Я позвонил в полицию… Это так ужасно. Мы разговаривали, он был так рад видеть меня. Потом вдруг закашлялся, и у него случился ужасный приступ. Странно, что вы не слышали.
– Нет, телевизор. Но он всегда кашлял.
Иди говорила так, как будто ее совершенно не волновало, что она говорила и что говорил незнакомец, который пришел навестить месье Вейзборда, и даже что у месье Вейзборда случился смертельный приступ. Она прижала два пальца к его шее и нагнулась, чтобы послушать, есть ли дыхание. Потом выпрямилась.
– Он мертв, – сказала она совершенно просто.
Аукруст беспомощно развел руками:
– Я хотел было открыть вино. Я говорил, что это его любимое.
Он вытер бутылку платком, как будто это повышало его ценность.
– Это вам. – Он поставил вино на стол.
Аукруст взял свой плащ и сумку, внимательно оглядел кабинет, прошел мимо экономки и вышел через переднюю дверь. Он побежал к машине. Когда он добежал до нее, было 8.41.
Вдалеке послышалась сирена. Потом еще один монотонный вопль полицейской сирены. Звуки усиливались. Дома и улица осветились огнями. Потом появились мигалки, и на аллею въехала «скорая помощь», а за ней полицейский автомобиль.
Медленно подъехала еще одна машина. Аукруст узнал седан Вейзборда. Машина проехала мимо, набрала скорость и умчалась.
Глава 33
Поговаривали, что встреча по вопросам безопасности будет проходить в Блуа, в долине Луары, но место проведения было секретно изменено на Фонтенбло, в тридцати семи милях на юго-запад от Парижа. Оксби испытывал смешанные чувства, поскольку это означало, что ему придется вернуться к воспоминаниям, одновременно сладким и грустным. В воскресенье он выехал из аэропорта Орли в маленький городок Немур. Оксби поселился в том же отеле, где он и его жена Мириам провели ужасно несчастливый уик-энд после того, как ей поставили диагноз острой лейкемии.
Сидя в комнате, из окон которой были видны красные крыши и река, он вновь пережил те минуты, когда они с Мириам наконец остались наедине. Она сказала, что ей трудно быть храброй. Но никто из тех, кого знал Оксби, не выказывал столько мужества. Она проявляла его каждый день на протяжении полугода, пока однажды днем ее глаза не закрылись навсегда. Один в комнате воспоминаний, он чувствовал, как к нему вернулись душевный покой и спокойствие, созданные его любовью к Мириам и ее любовью к нему.
Во вторник днем он поехал в Буа-ле-Руа, маленький, незаметный городок рядом с лесом Фонтенбло, откуда проделал еще пять миль до гостиницы «Наполеон», расположенной на окраине леса. Было далеко за полдень, когда Оксби свернул на пыльную подъездную аллею и остановился перед странного вида гостиницей, старым зданием из нескольких этажей, со следами разбитой лепнины. Рядом находилось низкое строение с несколькими дверьми и окнами, похожее на мотель. Перед ним была квадратная постройка с луковичным куполом и длинным крыльцом, на котором были составлены металлические садовые стулья. Вывеска гласила: «Конференц-зал». Кто бы ни выбрал это место для встречи, он выполнил свою работу хорошо: гостиница «Наполеон» была крайне непривлекательна и даже как-то величественно мрачна.
Оксби остановил машину рядом с другими и взял с заднего сиденья сумку. Из гостиницы вышел человек и направился к нему. Оксби знал Феликса Лемье в течение многих лет, хотя и не особенно близко. Они вместе бывали на других конференциях, иногда общались по телефону и переписывались. Директор отдела безопасности Лувра был маленького роста, даже ниже Оксби.
– Инспектор Оксби, рад вас видеть, – сказал он. Оксби кивнул, протянул руку и сказал на безупречном французском:
– Comment-allez vous, Monsieur Lemieux? Comment-allez vous, Monsieur Lemieux? – Как поживаете, месье Лемье? (фр.)
– Очень хорошо, спасибо, – ответил Лемье по-английски, что для француза было проявлением крайней вежливости. Миниатюрный Лемье, который должен был отвечать за безопасность выставки Сезанна, продолжал с улыбкой говорить по-английски: – Мадам Леборнь уже прибыла Вы ее видели?
– Мы старые друзья, – сказал Оксби и поставил сумку на землю. Годом ранее Мирей Леборнь была назначена директором Объединения национальных музеев. Оксби был удивлен этим назначением, он считал, что ей больше подходила роль преподавателя истории искусств, чем главы администрации агентства, известного частыми внутренними разборками. – Я думал, что она пошлет кого-то из своих сотрудников.
Лемье объяснил:
– Она решила приехать сама, убедиться, что охрана будет надежной. Иначе выставка не откроется.
– Я не могу осуждать ее за это, – сказал Оксби.
– А я не могу обещать, что охрана будет настолько непробиваемой, как она ожидает. Так не бывает, – сказал Лемье.
– Может, повезет, и тот, кто уничтожает картины, попадется до того, как выставка откроется.
– Думаете, это возможно?
– Да. А вы можете посодействовать, убедив Мирей Леборнь, что вы разработали хитрый план охраны, а потом подскажете прессе столько деталей, что они понапишут историй, и Гране превратится в неприступную крепость.
Лемье выглядел озадаченным.
– Не уверен, что понимаю вас.
Оксби нагнулся и поднял сумку.
– Вы услышите об этом, и я обещаю советоваться с вами.
Из гостиницы вышел молодой человек, с бородой, в полосатом переднике. Он вежливо кивнул и взял сумку из рук Оксби.
– Я Поль Ружрон, – сказал он. – Приветствую вас от имени моей семьи, мы владельцы гостиницы. Вы…
– Месье Оксби, – с готовностью откликнулся Лемье. – Ружроны надеются перестроить гостиницу в охотничий домик.
Ружрон горестно сказал:
– Ужасно медленный процесс. – Он указал на здание, похожее на мотель. – Ваш номер там, первая комната налево, пожалуйста.
Оксби кивнул:
– Это будет чудесно. – Он обернулся к Лемье.– Мне не терпится узнать, кто приглашен на совещание.
– Приглашены одиннадцать человек.
Лемье вручил Оксби конверт.
Оксби вынул список имен и просмотрел его. Эвана Типпетта из лондонской Национальной галереи в списке не было.
– Типпетта нет, как я вижу, – заметил Оксби.
Глаза Лемье потемнели.
– Пожалуйста, инспектор, я не хочу никого обидеть, но у нас нет времени слушать лекцию Типпетта о его недавнем несчастье. – Он резко развернулся и направился в гостиницу. – Пойдем выпьем.
Комната Оксби была просто обставлена и освещалась только лампочкой, которая висела посреди потолка. Кровать стояла в центре, а в маленькой тумбочке не хватало нижнего ящика. К счастью, сантехника в ванной была на месте, и все вроде даже было в исправности.
– Тут довольно просто, прошу меня извинить,– сказал Ружрон, – но приезжайте сюда через год, все будет великолепно. – Он улыбнулся и оставил Оксби бутылку минеральной воды, прежде чем уйти в кухню.
Оксби распаковал одежду и папки. В комнате стояло одно кресло, хрупкое деревянное кресло с распустившимся плетеным сиденьем. Он поставил его у окна, где было больше света, сел и положил ноги на кровать. Список лиц, ответственных за безопасность, он положил на колени и принялся читать.
Встреча по вопросам безопасности.
Участники:
Лувр, Париж
Феликс Лемье, координирующий директор по безопасности
Объединение национальных музеев, Париж
Мирей Леборнь, исполнительный директор
Андре Лашо, помощник исполнительного директора
Центральное управление полиции, Париж
Анри Трама, комиссар
Музей Метрополитен, Нью-Йорк
Кертис Берьен, главный архивариус
Шарль Пурвиль, помощник хранителя
Эдвин Ллуэллин, попечитель
Музей Гране, Экс-ан-Прованс
Гюстав Билодо, управляющий директор
Марк Даген, помощник хранителя и директор по безопасности
Полиция Большого Лондона, Новый Скотланд-Ярд, Лондон
Джон Л. Оксби, главный следователь, инспектор
Интерпол, международный отдел, Лион
Сэмюел Тернер, следователь
Оксби сидел неподвижно, закрыв глаза и сосредоточившись. Вдруг тишину нарушил въехавший во двор автомобиль. Источником шума был сломанный глушитель запыленного золотистого «олдсмобиля». Рядом с водителем сидела светловолосая женщина, в которой
Оксби сразу узнал Астрид Харальдсен. Эдвин Ллуэллин вылез с заднего сиденья и стоял, разминая ноги и руки. Астрид тоже вышла из машины, а следом за ней появился водитель, худой человек в голубых джинсах и свитере. Он окинул гостиницу «Наполеон» скептическим взглядом. Поль Ружрон вышел помочь им с багажом и показать комнаты.
Вскоре приехали еще две машины. Первая принадлежала Гюставу Билодо и Марку Дагену, так решил Оксби: на их пятилетнем «рено» были номерные знаки Прованса. Во второй приехал Кертис Берьен, которого Оксби немного знал. В 6.30 красные галочки стояли напротив всех имен в списке Оксби. Он вписал имя Астрид Харальдсен и решил узнать, кому принадлежал золотистый «олдсмобиль».
Хотя в списке Лемье было одиннадцать имен, оказалось, что каждый привез помощника либо друга или, как Ллуэллин, обоих. Оксби насчитал тридцать человек; он также выяснил, что водителем «олдсмобиля» 1978 года выпуска был Скутер Олбани, которого – благодаря Ллуэллину – пригласили сделать видеорепортаж для телевидения. Скутер тут же нашел бар и умело поддерживал несколько разговоров, одной рукой он записывал, а в другой держал никогда не пустеющий бокал.
В первый вечер обед устроили в ресторане. Оксби ходил среди приглашенных, представляясь тем, с кем не был знаком, и останавливаясь поболтать с теми, кого знал. Наконец он подошел к Ллуэллину, который стоял рядом с Астрид и Сэмом Тернером. Тернер пытался убедить Астрид в том, что, пока она не увидит родео в Калгари, она не почувствует истинный дух Северной Америки. Сэм уже третий год служил в Интерполе и очень хотел вернуться в Королевскую полицию Канады, до того как состарится. Ллуэллин спросил, сколько сотрудников Интерпола расследуют уничтожение картин Сезанна.
Тернер покачал головой:
– Боюсь, что вы стали жертвой плохих детективов, мистер Ллуэллин. Нас принимают за некую наднациональную полицейскую организацию – как будто мы ищем мошенников. Мы этим не занимаемся. Мы собираем информацию о продаже наркотиков, о террористах, об уничтожении портретов Сезанна, но только в том случае, если преступление выходит за границы одного государства. Мы находим информацию и рассылаем ее полицейским управлениям тех стран, которые входят в состав Интерпола.
– Но почему вы тогда здесь – в составе совета безопасности? – спросил Ллуэллин.
– Потому что Феликс Лемье попросил генерального секретаря прислать кого-нибудь, и послали меня. Я не прочь поиграть в полицейского, чтобы обезвредить Вулкана, но, – он кивнул в сторону Оксби, – это работа инспектора. Зайдите днем в четверг. Вы услышите много о том, как действует Интерпол.
– Не могу, – сказал Ллуэллин с искренним разочарованием. – Мне надо быть в Нью-Йорке.
Оксби обратился к Астрид:
– Вы тоже поедете в Нью-Йорк?
Астрид ответила не сразу:
– К сожалению, мои клиенты попросили меня остаться в Париже и заглянуть в несколько магазинов.
Казалось, она сильно расстроена, как будто оплаченная поездка в Париж была чем-то неприятным.
На совещании во вторник выступили с сообщениями Андре Лашо и Кертис Берьен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40