На фоне восходящего солнца его фигура была совсем черной.— Доброе утро, сэр, — прокричала девушка, поборов в себе внезапно нахлынувший страх.Мужчина ни на дюйм не сдвинулся с места, и Мелиор Мэри несмело сама шагнула к нему, но он вдруг повернулся так неожиданно, что девушка чуть не умерла от страха. Теперь она смотрела прямо в его лицо с хищными чертами: длинным острым носом, злыми темными глазами и жестким и жестоким ртом. Мелиор Мэри потом долго не могла забыть его. Капюшон больше не прикрывал голову незнакомца — на нем была какая-то странная шляпа, плоская, похожая на берет, единственным украшением которой была темно-красная брошь. На руках были толстые кожаные перчатки, а на запястье, словно для того, чтобы усилить неприятное впечатление, сидела большая хищная птица, повернувшая голову на голос девушки.— Да? — Это было все, что он сказал в ответ.Мелиор Мэри никогда еще не была так растеряна. На лице незнакомца и в его фигуре не дрогнул ни один мускул, он просто стоял перед ней, темный, угрожающий, и ждал, что же будет дальше. Она попыталась что-то произнести, но слова застревали в горле. Девушка была буквально парализована страхом.— Я… я… — заикалась она.— Да?Он произнес то же самое коротенькое слово, как будто никаких других слов не знал.— Я Мелиор Мэри Уэстон, — наконец сдавленно прошептала она.Он так и не сдвинулся с места, но все же поприветствовал ее своими пугающими глазами и сказал:— Гилберт Бассет.Мелиор Мэри прекрасно понимала, что должна сделать реверанс по случаю знакомства, чтобы поблагодарить его за то, что он представился ей, но ужас по-прежнему сковывал ее. Мужчина явно ждал продолжения беседы, но она, онемев, стояла перед ним, стуча зубами от страха и не в силах справиться с собой.В конце концов он проговорил:— Ну?— Я… я из Саттона.Ее голос эхом отдавался в каменных стенах.— Откуда?— Из Саттона — большого замка.Мужчина непонимающе посмотрел на нее, и Мелиор Мэри подумала, что он, должно быть, приехал издалека, потому что все в округе, даже живущие за много миль отсюда, слышали о доме ее отца. Наконец он произнес целое предложение, и его речь показалась девушке странной — он говорил по-английски, но как-то необычно произносил слова:— Вы ищете Годрун?Теперь она ничего не поняла и переспросила:— Кого?Его голос стал раздраженным, а сам он показался еще более неприступным и по-прежнему совершенно не двигался.— Мою жену. Прошлой ночью она родила ребенка.Мелиор Мэри открыла было рот, чтобы произнести ничего не значащее поздравление, но мужчина перебил ее:— Он мертв. Акушерка сломала ему хребет. Стоял вопрос: кого важнее спасти — мать или ребенка. Да ведь женщина может и других детей иметь.Он почти незаметно пожал плечами, и Мелиор Мэри подумала, правда ли он такой бесчувственный, каким хочет казаться, или просто маскирует безразличием какие-то более глубокие чувства?Поднялся ветер, и она сразу же промерзла до костей. Мужчина спросил:— А кто вы такая? Почему катаетесь до рассвета? Что вам здесь надо?Мелиор Мэри захотелось поставить его на место, но это желание было моментально уничтожено страхом, и она сказала:— Я дочь Джона Уэстона. Я из Саттона.Он по-прежнему смотрел на нее так, будто она говорила на другом языке, и девушка добавила:— Из замка, который находится в этом поместье.Зловещие глаза сверлили ее своим пристальным взглядом:— Не шутите со мной, женщина. Вы совсем не отсюда!— Но, правда, я здесь живу, здесь! — ответила она, почти плача. — Мой отец — хозяин этого поместья.Он с шумом втянул в себя воздух и сделал шаг вперед, занося руки, будто хотел ударить ее.— Я не желаю больше слушать ваши россказни! Убирайтесь отсюда, пока я не ударил вас!— Но что же я сделала?— Вы издеваетесь надо мной и лжете мне, в то время как моя жена лежит в доме на волосок о смерти. Ведь это я — тот, за кого вы выдает своего отца. Я — хозяин этого поместья!Мелиор Мэри почудилось, что земля разверзлась перед нею, чтобы принять ее в свои недра. Она поняла, что плащ незнакомца, казавшийся таким темным и огромным, был тонок, как паутина, и сквозь него виднелась стена.Мужчина сделал еще один угрожающий шаг в ее сторону, она закричала и сбросила с себя оцепенение. Ей казалось, что она одним прыжком добралась до своей лошади, потому что не чувствовала, как ноги касались земли. Каким-то образом Мелиор Мэри взобралась в седло и дикими окриками погнала Фидл к дому.Страшный человек с шумом взгромоздился на свою лошадь, и Мелиор Мэри слышала, как стук ее копыт все приближался и приближался. И только в лесу Саттон прекратилась эта кошмарная погоня, где-то в гуще деревьев смолк стук копыт, и она наконец увидела, как вдалеке уже мелькают знакомые очертания замка Саттон.Когда над кораблем Джозефа Гейджа раздались крики «Земля! Земля!», они с Сибеллой снова вышли на палубу и в ярком свете солнца увидели очертания побережья Франции и город Кале, служивший когда-то крепостью для Генри III и его двора. Сибелла, раньше не покидавшая Англию, была в нетерпении — для нее этот город был не просто неизведанной страной, но и родиной Мэтью Бенистера. Где-то среди домов, кажущихся издалека такими маленькими, стоит и тот самый коттедж, вилла, а может быть, даже замок, стены которого впервые услышали крик младенца, возвестившего миру о своем приходе. Сибелле очень хотелось обсудить все это с мужем, но она промолчала.По просьбе Джозефа она переоделась в парчовое дорожное платье, а он, к ее изумлению, облачился в нежно-розовый костюм, вышитый сиреневыми нитками, розовый жилет с вышивкой всевозможных цветов, туфли на очень высоких каблуках и галстук, на котором красовался большой сверкающий бриллиант. В дополнение Джозеф повязал розовые ленты на свою трость.После нескольких мгновений молчаливого удивления Сибелла сказала:— Джозеф, ваш костюм создает неверное впечатление о вас.Он повернул к ней заинтересованное лицо и спросил:— Правда? И какое же это впечатление, дорогая?Сибелла колебалась. Она была еще слишком молодой для таких подробностей и в то же время уже вполне взрослой, чтобы высказывать все, о чем думает.— Ну?— В нем вы кажетесь женственным, слишком хорошеньким и нежным, — вымолвила она наконец.— Вы так думаете?Он поднял лорнет и внимательно осмотрел свой жилет и брюки.— Да. И я бы не хотела, чтобы французы сочли вас легкомысленным.Джозеф засмеялся:— А вы считаете меня таким?Сибелла не замедлила с ответом:— Вы знаете, что нет.— Тогда, любимая моя, мне все равно, что там сочиняют все остальные. Они могут считать меня сладким, как сахарная пудра, если это доставит им удовольствие.— Но мне будет неприятно, если станут говорить, что я вышла замуж за такого человека.Улыбка Джозефа мгновенно исчезла, он твердо взял ее под локоть и направил обратно в каюту со словами:— Я должен кое-что вам объяснить. Это будет откровенный разговор.Сибелла взволнованно посмотрела на него.— Вы ведь не…— Нет. Сибелла, вам не приходило в голову, что я по особой причине одеваюсь в Европе более смело?Она непонимающе посмотрела на него.— Я вижу, что вы не задумывались об этом. Честно говоря, я делаю так с умыслом. Просто хочу выглядеть пустым щеголем, круглым дураком, у которого не больше двух извилин в голове.— Но зачем?Его манеры сразу изменились. Под розовой оболочкой скрывался железный человек.— Я шпион.От изумления Сибелла не могла вымолвить ни слова.— Агент Джеймса III, моя милая. Я должен был рассказать вам обо всем раньше. Вы вышли замуж за активного якобита.К Сибелле вернулся дар речи:— Но вы же часто бываете при дворе как сторонник короля Георга!Глаза Джозефа засверкали.— Таких, как я, некоторые называют предателями. Придворные короля Георга считают меня безвредным и очень эксцентричным богачом, а когда я пересекаю пролив, меня принимают за человека с сомнительными наклонностями. Но моя настоящая цель — передать сведения королю Джеймсу и его двору.— А моя роль — разыгрывать девочку-жену этого кошмарного щеголя, который красуется во всех столицах Европы?— Точно так. И забудьте о нашем разговоре, если вы меня любите. Никому не говорите о нем ни слова, даже Мелиор Мэри или… — он на мгновение запнулся, — …или вашему любимому брату Гиацинту.Сибелла хотела сказать, что ему не о чем беспокоиться, что он, Джозеф, обладающий такой невероятной смелостью и добротой, является для нее всем, но слова замерли на губах. Постоянно терзая ее душу, как раковая опухоль пожирает тело, в ее сознании жила мысль о том, что где-то живет и дышит Мэтью Бенистер. И она знала, что пока они оба ходят по этой земле, не будет ей истинного и долгого счастья.На закате этого странного июньского дня, во внезапно наступившем холоде Гиацинт оседлал Рентера, гнедого мерина, которого подарил ему Джон Уэстон, и направил его к разрушенному старому дому, находящемуся в пределах поместья Саттон. Утром, когда он собирался вставать с постели, в его комнату ворвалась Мелиор Мэри и сразу же расплакалась. Это было совсем на нее не похоже, и юноше было так странно видеть капризную дочь Елизаветы в столь жалком состоянии, что он обнял ее и спросил:— Что вас так напугало, милая? Вы дрожите как осиновый лист.Мелиор Мэри испуганным шепотом поведала ему обо всем, и во время ее рассказа мурашки забегали у него по спине, а волосы на голове встали дыбом от страха.— Значит, кто-то здесь бродит?— Тот человек назвал свое имя — Гилберт Бассет. Он вроде бы мертв, но все же смотрел на меня своими злыми хищными глазами.— Эти места всегда были какими-то странными руины, и источник. Сибелла… — Его голос дрогнул. — …Она боялась этого места.Его слова о чем-то напомнили Мелиор Мэри, и она вдруг протянула к нему руки:— Гиацинт, вы умеете читать судьбу по ладоням? Скажите мне, исполнится ли когда-нибудь мое самое сокровенное желание: поженимся ли мы с вами и будем ли вместе жить в замке Саттон?Он печально улыбнулся.— Вы действительно этого хотите? Быть привязанной к мужу, человеку без имени и денег работающему секретарем у вашего отца?Взяв его за плечи, она посмотрела ему прямо в глаза:— Если у меня не будет вас, Гиацинт, у меня не будет никого. Я лучше останусь старой девой.Вместо ответа он взял ее за руки. В ушах уже звучали те же странные шумы, а стены комнаты начали пульсировать в такт биению сердца.— Эта магия пугает меня, — прошептал он.— Я знала, что вы обладаете ею.— Откуда?— Иногда вы бываете так похожи на Сибеллу.Но ее голос уже почти не долетал до него.Комната изменилась, и Гиацинт впервые в жизни оказался вне своего тела. Он стоял с открытыми глазами и видел все, но сам оставался незамеченным. Он был в самой середине огромной группы людей, являвшихся членами какого-то клана Шотландии. Юноша догадался об этом по их шапочкам с кокардами, клетчатым юбкам из грубой ткани и двум сотням устрашающих мечей. Солнце освещало материю с ярко-красными полосами, пересеченными четырьмя зелеными и одной желтой. В высоте заколыхалось шелковое знамя — белое с малиновым, и раздался рев тысячи голосов. Взметнулись речи, зазвучали приветственные крики, и весь этот шум проносился над озерами и грохотал у подножия гор. Вдалеке одинокий мужчина в багряно-красных брюках и жилете сорвал с головы шапочку с желтым помпоном и помахал ею в знак приветствия. Гиацинт не имел понятия, кто это и по какому случаю такое торжество. Он знал наверняка лишь то, что заглянул настолько далеко в будущее, что увиденный им человек еще даже не родился.Он отпустил ее руки и снова оказался в своей комнате. Мелиор Мэри испуганно смотрела на него.— Гиацинт, я думала, вы умерли! Мне показалось, что душа покинула вас.— Так и было.— Куда же она перенеслась?— Вот этого я не могу вам сказать.— А вы видели мое будущее?— Мне кажется, у вас есть возможность стать принцессой, если захотите.Она удивленно взглянула на него и воскликнула:— Но этого не может быть! Я принадлежу только вам!Гиацинт печально улыбнулся, и горячий нрав Мелиор Мэри сразу же выплеснулся наружу — она расшумелась, швырнула свой кнут на землю и в бешенстве выскочила из его комнаты. Но еще долго после ее ухода Гиацинт стоял посреди комнаты, глядя на открытую дверь и размышляя, как же на самом деле будут развиваться привидевшиеся ему события и какую роль в смене королей и принцесс будет играть Прионнса Тиарлэч, чье имя — он слышал это собственными ушами — неоднократно выкрикивала толпа на площади.Немного погодя Гиацинт направился верхом в сторону древнего разрушенного дома, полностью поглощенный настоящим и тем, что ждет его среди этих стремительно удлиняющихся теней, отбрасываемых зданием, которое уже виднелось из-за деревьев.Выслушав рассказ Мелиор Мэри, он пошел в библиотеку Джона Уэстона и там среди старых документов нашел разгадку привидения Гилберта Бассета. Была как раз очередная годовщина его смерти. Более пятисот лет назад, в тот день, когда король Джон взошел на английский трон, к Гилберту Бассету неожиданно пришла смерть.Сидя на лошади, Гиацинт мысленным взором уже видел огромного сокола, взлетающего с кожаной перчатки привидения, видел, как Бассет вытягивает шею, глядя на птицу, машущую крыльями на фоне солнечного диска, даже как будто слышал резкое ржание лошади, испуганной непонятным шумом.Еще тогда, давно, хозяйка Саттона родила третьего младенца и надеялась, что хотя бы он выживет, но и этот малыш лежал в своей колыбели, становясь белым как воск.Гиацинт содрогнулся. Для нее это было невыносимым. Убежала ли она от кроватки своего малыша в лес и, совершенно обезумев от горя, бросилась в зеленую тьму и оплакала его? Или просто отвернулась к стене и тихо приняла свою судьбу? Теперь об этом никто не знал, кроме молчаливых камней — свидетелей того, что произошло на самом деле, — которые уже возвышались над Гиацинтом угрожающей громадой.Он с ужасом обнаружил, что его лошадь остановилась как вкопанная, и по повороту ее головы и дрожи ушей понял, что безмолвие чем-то нарушено. Скоро стало ясно, в чем дело: из руин, описав полукруг над его головой, вылетел сокол.С испуганным ржанием лошадь Гиацинта встала на дыбы, пытаясь сбросить его, но он ухватился за ее шею и усидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40