– Почему? – спросила она, когда он бросил полотенце в таз.
– Потому что мне это приятно. Я обещал, что и ты получишь удовольствие.
Она промолчала.
Колин снова прополоскал и выжал полотенце, теперь обратив свое внимание на ее шею, но остановился перед ключицей и приподнял шелковистую массу волос.
– Наклонись.
Ферн подчинилась, и волосы заструились с головы вниз, открыв изящную линию шеи и спины. Колин медленно, тщательно мыл ей спину, вел полотенцем вдоль дуги позвоночника, затем по ребрам, твердым под очаровательно мягким телом. Сначала Ферн сидела оцепенев, но постепенно мышцы расслабились, она стала дышать в такт движениям мягкой ткани, слегка вздрогнула, когда он чуть-чуть ослабил нажим, потом вздохнула, когда он начал массировать ей мышцы.
Наконец Колин оставил ее, чтобы сполоснуть полотенце, и Ферн выпрямилась. Глаза у нее были полузакрыты, лицо горело под каскадом влажных каштановых волос, спадавших по обеим сторонам лица, прикрывая груди.
–Ты выглядишь как Ева с картины, написанной для тонких ценителей, – сказал он.
– Скорее уж как Сусанна и старцы, – возразила Ферн охрипшим голосом.
– Значит, я старец? Тогда как насчет Вирсавии?
– Вирсавия должна быть экзотически красивой, чтобы привлечь внимание короля. Я больше подхожу для кучки неприличных стариков, влюбленно глядящих на меня.
– Ты, может, и не экзотически красива, зато очень близка к идеалу английской девственницы, – сказал он, поднимая бровь.
Она покраснела еще сильнее.
– Я больше не девственница.
– Да, ты права, – усмехнулся Колин, встал на колени и начал мыть ей ступню.
Ферн со смехом отдернула ногу.
– Щекотно!
– Я буду осторожнее, – пообещал он, снова забирая ступню и двигаясь от пятки вдоль мягкой выемки до пальцев. Затем проделал то же самое с другой ступней.
– Удивительное ощущение, – призналась Ферн. – Все это. Я думала… наверное, это странно, а оказывается… – Она засмеялась. – Можешь обмывать меня в любое время, когда захочешь.
– Что я и делаю, – ответил Колин.
Он двинулся от лодыжек к икрам, опять вернулся к впадинам под коленями, сначала с нажимом, потом мягко, возбуждающе. Ферн уже перестала улыбаться, лицо сделалось напряженным, сосредоточенным, и она ухватилась за подлокотники кресла, замерев в предвкушении. Но Колин остановился перед кудрявым холмиком волос, чтобы сменить полотенце.
Когда он повернулся, глаза у нее были широко распахнуты в ожидании, которое он сразу оправдал, наслаждаясь ответной реакцией. Он молча убрал с груди волосы, прижал ее к так что она полностью откинулась на спинку, и, начав с ключицы, двинулся вниз медленно, дразняще, уже приблизился к груди, но миновал ее и повел руку по округлости живота к темным завиткам волос под ним. Затем опять скользнул вверх, обхватил рукой одну грудь и пока держал ее, Ферн с немой мольбой смотрела ему в глаза.
Наконец он медленно-медленно поднял обернутую полотенцем руку и потер чувствительный сосок. Ее голова откинулась, бедра и спина выгнулись навстречу ему. Колин нежно потер сосок между большим и указательным пальцами, а когда она застонала, он, уже не в силах сдерживаться, взял второй сосок в рот.
Ферн крепко прижала бедра к его животу, и он должен был проглотить стон, отрываясь от нее.
– Не останавливайся, – пробормотала она.
– Я еще не закончил. – Он вел полотенцем между ее ног, и она попыталась выпрямиться. – Не двигайся.
Полотенце скользнуло внутри ее складок. Она вздрогнула, когда ткань задела его, и Колин остановился, чтобы в последний раз намочить полотенце.
– Довольно, – взмолилась она. – Мне это больше не требуется. Мне нужен ты.
Улыбнувшись в ответ, Колин взял мокрое полотенце, дымящееся от горячей воды, и провел им по складкам. Ферн резко выгнулась, и он тер ее в этом месте, пока не почувствовал, что она нуждается в облегчении, в котором он ей отказывал.
Лишь тогда Колин начал двигаться. Первый раз легко, затем сильнее, и теперь это была уже не ткань, а его пальцы. Ферн закричала, раскрывшись для него, по ее телу прошла судорога, и оно стало двигаться в ритме его руки.
Следующий хриплый крик дал ему понять, что она близка к экстазу. Все еще стоя на коленях, он схватил ее за бедра, и резко дернув их на себя, вошел в нее. Она вскрикнула, но Колин почти не слышал.
«Живой, живой, я живой». Слова были под стать его толчкам, его сердцебиению, его сути. Без всякой боли он был еще живой, живой с ней. Затем ногти Ферн оставили жгучие следы на его плечах, провели там глубокие борозды, он приветствовал и это. «Живой, живой…» Он почувствовал ее экстаз за миг до того, как потерял контроль над собой, отдавшись полноте ощущений.
Колин пытался удержать их сколько мог, но все было кончено слишком быстро, и он вернулся к своим привычным ощущениям. Он сел на корточки, сморгнул пот с ресниц. Нет, до сих пор то ощущение все же осталось, только было несколько приглушенным, и он лелеял его, как разгорающийся огонек. Это кончилось, а он… еще живой.
Ферн, тяжело дыша, лежала в кресле, она попыталась что-то сказать, но лишь покачала головой и закрыла глаза. Колин воспользовался моментом, чтобы тайком обмыться, сполоснуть полотенце и протянуть ей, когда она снова открыла глаза. Он даже сомневался, поняла ли Ферн его жест, пока она не встала и не повернулась к нему спиной. Колин отвел взгляд, желая создать ей хотя бы видимость уединения, и посмотрел на нее, когда услышал плеск воды в тазу.
Она уже надела сорочку, и он принял намек, последовав ее примеру. Над сельской местностью прокатился отдаленный раскат грома, и Колин обратил внимание, что штукатурка вокруг распахнутых створок забрызгана дождем.
– Может, закрыть окно? Похоже, гроза усиливается.
– Как тебе угодно, – ответила Ферн с едва заметной чопорностью, совсем не похожей на их недавнюю близость. – Я не возражаю против легкой прохлады, даже несмотря на сырость. Камин превратил комнату в парильню.
Оставив створки открытыми, Колин лег рядом с женой, задул лампу и поставил ее на край стула. Комната погрузилась в темноту, если не считать отблесков угасающего камина да редких вспышек молний.
– Ты был прав. – Голос Ферн из темноты застал его врасплох.
– В чем?
– Думаю, от твоего стремления меня раздразнить я получила по крайней мере такое же удовольствие, как и ты.
– Угу, – пробормотал он, мысленно добавив: «Искренне сомневаюсь, что такое же».
Однако маленькое одобрение того, что произошло между ними, развязало у него внутри узел, о котором он не подозревал, и Колин совсем расслабился. Теперь единственным звуком был дождь, омывавший стены дома и резко стучавший по оконному стеклу.
– Какой у тебя любимый цвет? – Вопрос Ферн пробудил его от полусна.
– Что?
– Твой любимый цвет? Я только что поняла, что не знаю.
– Никогда об этом не думал.
– У меня – красный. Но я почти никогда его не ношу, боюсь, этот цвет не для молоденькой девушки. А я не умею носить бросающийся в глаза цвет, чтобы это выглядело уместно, хотя все равно его люблю.
– Тогда я могу купить тебе платье из красного бархата, – сказал Колин. – Ты уже не девушка и можешь носить, что тебе нравится.
– А если это вызовет толки? – спросила Ферн. – Тебе это безразлично?
Он задумался. Несколько дней назад его ответом было бы решительное «конечно», а теперь дело казалось не таким простым, как раньше. Он… беспокоился. Ему было недостаточно только оправдывать чьи-то ожидания. Колин понял, что у него есть собственное мнение, идущее от части его, которая атрофировалась, потому что ею не пользовались.
– Думаю, мне тоже нравится красный.
Ферн нащупала под одеялом его руку.
– Как ты узнаешь, что пора вернуться в общество?
– Не знаю, Ферн.
– И до каких пор ты собираешься держать меня здесь? – Ее голос звучал еще мягче, но рука напряглась.
– Ты не заключенная.
– Я твоя жена, – сказала она, словно это все объясняло.
– Потерпи несколько дней или недель, Ферн, – устало произнес он.
– Не знаю, куда еще я могла бы пойти.
Ее слова не были заявлением безоговорочной преданности, но Колин почувствовал, что на душе стало легко. Она хотела остаться. Имея выбор, она выберет его.
Он смотрел на темный полог у себя над головой, слушая близкие раскаты грома. Немного погодя рука Ферн расслабилась.
А вскоре заснул и он.
Глава 12
Ферн проснулась в темноте, сев так резко, что взметнула облако в комнатной пыли. Она боролась с чиханием, когда муж рядом с ней тоже сел, яростно кашляя.
– Что это было? – спросил он между приступами кашля.
– Прости. – Ферн потерла нос уголком ночной рубашки. – Мне показалось, я что-то услышала.
– Я тоже. Какой-то грохот? Что это было?
– Не знаю, – сказала она. «И не хочу знать».
– Пойду взгляну.
Колин выбрался из постели, затем после множества невнятных проклятий чиркнул спичкой и поднес ее к фитильку лампы. Масло вяло горело, давая тусклый оранжевый свет.
– Кажется, донеслось оттуда, – кивнул он в сторону двери и, держа лампу перед собой, направился к выходу.
Он собирается оставить ее одну. Сердце у Ферн подскочило, и, отбросив покрывало, она стала торопливо вылезать из постели. Колин повернулся, окинул ее пытливым взглядом, но, поскольку она молчала, ему нечего было возразить. Он пожал плечами, открыл дверь и вышел в коридор, Ферн – следом за ним. Сначала при тусклом мерцающем свете лампы она не заметила впереди ничего страшного. Разве что пол как-то неправильно отражает свет, он будто мокрый… а лужа блестела, словно ртуть. Вдали опять прогремел гром, и ему в ответ сверху донесся оглушительный треск.
Ферн сжала кулаки, чтобы не схватить мужа за руку. Колин поднял лампу, взглянул на потолок, и она, боясь того, что могла там увидеть, подняла голову. Потолок был темным от влаги, часть штукатурки отвалилась, а посреди самой мокрой его части виднелось что-то непонятное.
– Идем наверх, – сказал Колин, поворачивая к лестнице.
Когда они поднялись до уровня чердака, он вдруг замер, но, выглянув из-за его спины, Ферн ничего не увидела. Капля воды упала ей налицо, потом еще, доски пола у нее под ногами были мокрыми. Она всматривалась в темноту.
Отдаленная вспышка молнии позолотила клубящиеся тучи, все вокруг блеснуло серебром, прежде чем снова кануть в темноту. Но этого мига Ферн хватило, чтобы поверить тому, что видели ее глаза.
Крыша исчезла. Впереди, в нескольких футах от них, упавшие балки проломили потолок, образовав на полу большую кучу мусора и открыв комнаты небу и ветрам. Под тяжестью одной из балок рухнул пол, и та непонятная чернота на потолке нижней комнаты вдруг обрела ужасный смысл.
Порыв ветра ударил в разрушенный фронтон, балки снова угрожающе заскрипели. Ферн представила, как сгнившие балки одна за другой падают, круша стены и перекрытия, уничтожая дом.
– Быстро вниз, – приказал Колин. – В цокольный этаж.
Она молча кивнула и бросилась к лестнице. Босые ноги скользили на мокром полу, и свет лампы уже исчез за поворотом, но Ферн не осмелилась замедлить бег, пока не миновала первый этаж и не вышла, задыхаясь, в коридор между гостиной и столовой.
Единственными звуками в темноте были стук дождя по стеклам в оконных рамах да ее хриплое дыхание. Она вернулась к лестнице. Пусто. Где Колин? Может, упал или оказался в какой-нибудь ловушке рухнувшего дома? И что она собирается делать?
Искать его, решила она, с ужасом глядя в черный провал лестницы. Она должна. Ферн ощупью двинулась вперед, проглотила крик боли, ударившись пальцем ноги о первую ступеньку.
В лестничном колодце мелькнул свет, лишь слабый проблеск, но достаточный, чтобы заставить ее остановиться. С каждой секундой он становился все ярче, бросая на стены пляшущие тени. Потом из-за угла вышел Колин с их ручным багажом и лампой.
– Я подумала, ты ранен, – выпалила Ферн.
– Мне понадобилось время на поиск нашей обуви и твоего корсета, – сказал Колин и искоса взглянул на нее. – Ты возвращаешься меня спасать?
– Я не знала, что случилось, – ответила Ферн, радуясь, что темнота не может выдать ее румянец.
– Нужно идти в главную башню. Если до утра дом не развалится, то я заберу наши сундуки.
– Давай я понесу лампу, – предложила Ферн, решившая больше не расставаться с источником света.
Приняв его, она сразу направилась через столовую и дыру в толстой каменной стене на кухни в цокольном этаже башни.
– Тут должен быть главный зал и, возможно, спальни наверху, – сказал Колин.
Хотя шагов Ферн по каменным плитам и не было слышно, казалось, одно ее дыхание рождает эхо в громадном темном помещении со сводчатыми нишами. Она держала в руке лампу как талисман, проходя между колоннами, поддерживающими верхний этаж.
Наконец в поле зрения появилась лестница, и Ферн решительно отвела взгляд от двери, за которой были полные ненависти слова. Она не могла избавиться от ощущения, что сам дом преследует ее в этих комнатах, где холодные каменные стены готовы сомкнуться и поглотить ее с Колином.
У страха глаза велики, говорила она себе, с осторожностью поднимаясь по лестнице, потому что деревянные ступени подозрительно скрипели у нее под ногами. Ферн оглянулась и поймала взгляд Колина. Хотя его выражение не изменилось, она почувствовала себя значительно лучше.
На первом этаже лампа выявила только черноту перед ними, поэтому она с еще большей осторожностью пошла вперед.
–. Главный зал, – произнес Колин.
– Наверное.
Она уже могла различить высокие каменные стены с висящими на них рваными гобеленами, которые хлопали на сквозняке, как большие крылья.
– По крайней мере он прочный, – сказал Колин. – Иначе гобелены давно бы сгнили.
– Мне это место не нравится, – ответила Ферн.
Постепенно беспорядочные тени впереди приобрели очертания, становившиеся с каждым ее шагом все более отчетливыми. Это оказалась мебель, тесно составленная под защитой огромного камина у самой дальней стены, как будто двести лет назад кто-то встал из-за обеденного стола и никогда уже не вернулся. А рядом был пролет другой лестницы, ведущей в темноту.
Подойдя к ее основанию, вырубленному из того же камня, что и стены, Ферн испугалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25