Да, да, подумала она. Скромность временно была забыта. Алси, едва познакомившись с Думитру, уже изголодалась по его плоти и жаждала слияния с ним. Она набросилась на пуговицы его сюртука, пальцы в спешке путались. Справившись с сюртуком, она просунула руки к жилету, теплому от жара его тела. Занявшись жилетом, Алси почувствовала, что последний крючок ее платья расстегнут, и Думитру поднял руки к ее плечам, чтобы стянуть корсаж.
Алси похолодела, когда рукава скользнули вниз, сковывая руки и открыв корсет чуть ли не до талии. Она ответила Думитру пылким взглядом, сердце подпрыгнуло у нее в груди, краска заливала ее тонкую, чувствительную кожу, поднимаясь к шее и щекам.
Думитру, тряхнув головой, тихо засмеялся, желание туманило ему глаза.
– Ты смутила дракона в его логове, правда?
– Не знаю, – задыхаясь, ответила Алси. – Ты так считаешь?
– Дракона с серебряными волосами и серебряным языком, – с нарождающейся улыбкой ответил Думитру. – Мне это льстит.
Почувствовав безрассудную смелость, она ответила, с трудом узнавая собственный голос:
– И как ты намереваешься отблагодарить меня?
На этот раз в его смехе прозвучали непонятные нотки.
– Чтобы узнать это, тебе придется подождать.
Думитру стянул лиф платья, высвободил ее руки из рукавов, раздев до талии, и снова притянул ее к себе. Прижав ее руки к бокам, он занялся завязками нижних юбок. Алси протестующе шевельнулась, но Думитру не обратил на это внимания. Его шея дразнила своей близостью. Сражаясь с завязками, он наклонился над Алси, и она легко укусила его плечо, выражая свое возмущение его пренебрежением. Руки Думитру на мгновение замерли, из горла вырвался странный звук. Алси снова деликатно прижала зубами его кожу, на сей раз над высоким воротником, пробуя на вкус теплую плоть. Думитру задрожал, и ее тело еще жарче вспыхнуло в сладкой истоме.
Тогда Алси энергично поцеловала его, и его тело отвердело, от силы его реакции огонь у нее внутри разгорелся с новой силой. Легкий шлепок по ягодицам немного отрезвил ее.
– Перестань! – сдавленным голосом сказал Думитру, смеясь и задыхаясь. – Так я тебя никогда не раздену.
Алси боролась со смущением своим лучшим оружием – языком.
– Надеюсь, ты тоже разденешься, потому что я этого хочу. И хотя ты, кажется, игнорируешь мое желание, я уверена, что ты его понимаешь. Должна заметить, это совершенно разумное желание, учитывая нашу предстоящую активность, – Алси почувствовала, как при этих словах вспыхнуло ее лицо, но не опустила взгляд.
Думитру фыркнул, на его лице отразилось множество эмоций.
– Ты самая сложная из всех женщин, что я встречал, но мне это нравится, – торопливо добавил он, когда Алси попыталась отстраниться. В его глазах блеснуло нечто среднее между радостью и угрозой – Имей терпение, и твое желание исполнится. Ничего с тобой не случится, если ты немного подождешь.
С этими словами он резко дернул ее юбки, и Алси инстинктивно вскрикнула, когда они, скользнув вниз, застряли на ее бедрах. Думитру пропустил одну завязку, и его оплошность мешала юбкам упасть на пол.
Пробормотав что-то непонятное – Алси была уверена, что ругательство, – он снова притянул ее к себе и, глядя ей через плечо, нащупал последнюю ленту. Его волосы скользнули вперед, невыносимо щекоча ей ухо.
– Прекрати! – пискнула она сквозь смех, откинув голову – Мое ухо… мне щекотно!
Думитру тем временем развязал узел, и юбки скользнули по ее бедрам на пол, чего он и добивался с самого начала.
Алси видела, что он рассматривает ее, разрываясь между восхищением и желанием.
– Я не раз воображала мой первый контакт с мужчиной, – вдруг сказала Алси.
Она тут же закрыла рот, но было уже поздно, слова уже сорвались с ее языка. Алси инстинктивно отпрянула, словно стремясь отстраниться от своего признания.
Думитру изумленно посмотрел ей в глаза:
– Правда?
– Когда живешь только для того, чтобы выйти замуж, было бы странно не задумываться над этим, – с деланной беззаботностью сказала Алси, видя его изумление. Ей пришлось признаться себе, что она не слишком преуспела в убедительности. – Ожидание естественно, не важно, что ему сопутствует – надежда или страх.
Что-то промелькнуло в лице Думитру, но так быстро, что она не смогла понять.
– Ты боялась?
– Чаще всего я представляла, что это будет неприятно, но терпимо. Порой мне грезилось блаженство или кошмарные страдания. – Алси замолчала, слишком обеспокоенная своей искренностью, чтобы продолжать. – Я не должна была этого говорить и упомянула только потому, что никогда не воображала, что в такой ситуации буду смеяться.
– И мне никогда не было настолько приятно, чтобы смеяться, – немедленно последовал фривольный ответ, но ответная улыбка Думитру показалась Алси чуть натянутой.
Стремясь отделаться от путаных эмоций, Думитру взял Алси за талию и поднял над упавшими юбками. Поставив ее на пол, он занялся корсетом, то и дело наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Нежная твердость его горячего рта, мощь его тела, дурманящий аромат – смесь мужского одеколона и его собственного, индивидуального запаха, – все слилось в одно подавляющее чувство. Мысли Алси разбежались, она оставила их, несмотря на мелькнувшее чувство, что Думитру снова обманывает ее, и сдалась, купаясь в тепле его поцелуев, топя здравый смысл в ощущениях.
Когда Думитру наконец освободил ее, Алси поняла, что он достаточно остроумен и сумел ослабить ее корсет так, чтобы только крючки на передней планке удерживали его. Сам Думитру так и не расстался ни с одним предметом своей одежды. Волна раздражения окатила Алси, она вознамерилась упрекнуть Думитру, но слова застряли у нее в горле, когда он одним движением снял сюртук и жилет.
Она не видела ни одного мужчины в рубашке, кроме отца, а Думитру весьма далек от того, что она могла себе вообразить, исходя из фигуры пухлого мужчины средних лет. Белоснежная ткань рубашки подчеркивала широкие, мускулистые плечи и сильный торс, сужающийся к талии. Теперь Алси поняла, почему белая рубашка сделалась мужской униформой, подходящей для каждого случая, и осознала, какие формы ей предназначено скрывать.
Положив ладони на живот Думитру, Алси почувствовала под руками мощные пласты мышц. В глубине души пораженная собственным безрассудством, она двинула руку вниз, к поясу брюк, и вытащила полы рубашки. Алси тут же расстегнула нижнюю пуговицу, но Думитру одной рукой сжал ее запястья. Подняв глаза, она поймала его пристальный взгляд.
– Пойдем в спальню, – сказал он. Его глаза были серьезны, хоть уголки губ подрагивали. – В другую ночь я с удовольствием развлекусь здесь, но не в нашу первую…
– Да, – перебила его Алси, разрываясь между желанием и чувством неловкости.
Слишком поздно менять решение и отступать, но она понимала, что этого и не хочет. Когда Думитру пошел в свою спальню, Алси молча последовала за ним, ее сердце стучало больше от желания, чем от страха.
Глава 5
Думитру осторожно поставил масляную лампу на туалетный столик и тихо закрыл дверь. Он отчаянно хотел ее, эту странную женщину, его жену, но, несмотря на ее очевидную смелость, понимал, что лучше не торопиться. Алси походила на храбрую маленькую птичку, гордившуюся собственной отвагой, но готовую тревожно вспорхнуть с места, если он поспешит. И это объяснило ему, как мало удерживает ее от бегства. Понимала ли она разницу между острым волнением, страстью, нервозностью? Он не знал. Обернувшись, он увидел, что Алсиона с интересом рассматривает спальню.
Алси была настоящей красавицей – не просто милая, прелестная, очаровательная, как большинство женщин, которых награждают этим эпитетом, но настолько красива, что желание пронзало Думитру всякий раз, когда он смотрел на нее. Ее корсет сейчас был распущен, но все еще дразняще поддерживал ее пышные формы, его белый дамасский шелк подчеркивал безупречность ее кожи. Полупрозрачная сорочка под корсетом падала мягкими складками, при каждом шаге обрисовывая контур ног. Несмотря на это, трудно было оторвать взгляд от ее лица. Безукоризненная кожа, точеные черты, сияющие глаза – все в Алси близко к совершенству. У Думитру вдруг возникло странное чувство, что красота как-то простит ее сложную натуру.
– Спальня такого же размера, как моя, – сказала Алсиона, прерывая его мысли. Закончив разглядывать комнату, она смотрела на него. Взгляд ее был твердым, но голос чуть дрожал. – Только лучше обставлена. – Это было наблюдение, а не упрек.
Думитру снял галстук и принялся расстегивать рубашку, и Алси немедленно перевела взгляд на его пальцы, разрываясь между голодным желанием и страхом.
– Да, – ответил он, стараясь говорить обычным тоном. – В твоей комнате никто не жил после смерти моей матери, скончавшейся, когда мне было три года, а эта, с тех пор как мой дед обустроил ее, всегда была обитаема. Все новшества – мои, я привез их из Парижа.
– Вместе с поваренными книгами? – рассеянно пробормотала Алси, не отрывая взгляда от его рук.
– Именно так. – Покончив с последней пуговицей, Думитру скинул рубашку и повесил на высокую спинку готического стула. – Ты действительно не можешь сосредоточиться на предстоящей задаче?
Алсиона подняла на него глаза, на ее лице было напитано удивление.
– На обсуждении мебели?
– Я имею в виду наше намерение быть вместе, – с должной деликатностью пояснил Думитру. – Наедине. Сегодня ночью.
Крошечная морщинка раздражения или досады пролегла между безупречными арками ее бровей и тут же исчезла.
– Предстоящая задача, как ты выразился, предполагает лишение меня девственности, и мне довольно трудно сосредоточиться на этом. Если я буду думать об этом, мои мысли разбегутся, как это делают рыбки, когда в воду бросают камень.
– Почему? – настаивал Думитру. Ему бы сгорать от нетерпения, но его искренне интересовал ответ.
Алси надула губы, зеленые глаза смотрели серьезно, показалось, в обуревавших ее эмоциях не было враждебности.
– Во-первых, я этого прежде не делала и не знаю, хорошо ли с этим справлюсь.
– А во-вторых? – Думитру поднял брови, стараясь сохранить невозмутимое выражение, но фыркнул от смеха.
– Во-вторых… – Она замолчала. – Во-вторых… – Теперь она походила на потерявшегося ребенка, испуганного, хоть и решившего быть храбрым. – Во-вторых, я буду зависеть от твоего милосердия, доброты, мягкости и гуманности. А я не слишком люблю зависеть от чужого милосердия, особенно если не к кому в будущем обратиться за помощью, если я ошиблась в твоих намерениях или характере.
Легкомыслие слетело с Думитру как сброшенный груз, по спине пробежал холодок. Без размышлений он взял Алси за плечи и притянул к себе, прижав ее горячую щеку к своему плечу. Она скованно подчинилась. Это был первый проблеск неловкости, который заметил Думитру с тех пор, как увидел ее.
Алсиона хоть и была для женщины не маленькой и не слишком хрупкой, но гораздо ниже его, стройнее и слабее. Должно быть, их несоразмерность пугает ее, особенно учитывая то, что произойдет между ними… что может произойти, если он решится на это. Эта мысль пугала Думитру и останавливала. К ней примешивалось желание защитить Алси, имевшее мало общего с альтруизмом. И за всей суматохой эмоций какая-то примитивная часть его сознания, о существовании которой он едва догадывался, властно говорила: «Эта женщина моя». Ему охранять ее, беречь, владеть. Можно ли забыть об этом в пылу страсти? Он не знал и не хотел знать.
– Господи! Алсиона, – хрипло сказал Думитру. – Не бойся меня. Я буду мягким. Не могу обещать, что не будет боли…
– Я знаю, – мягко перебила она. Опустив темные ресницы, она разглядывала свои руки. – Я этого и не ожидаю.
– …но будет и удовольствие, – закончил Думитру. Он попытался обольстительно улыбнуться, но знал, что улыбка вышла кривой. – Скорее всего, удовольствия будет больше, чем боли.
Чуть успокоившись, Алси подняла на него зеленые глаза.
– Значит, ты не новичок.
– Да, – просто и честно согласился Думитру, не зная, какой ответ она предпочла бы получить.
Она на минуту задумалась.
– И женщины, которые… были с тобой, всегда получали… удовольствие?
– Я уже и не помню, когда было по-другому, – ответил он, позабавленный формой ее вопроса. – У меня есть причины верить в это, хотя Казановой меня вряд ли назовешь. Я заводил любовниц и расставался с ними, но мне это давалось нелегко, если тебя это интересует.
– Не сейчас.
Алси сказала это с легкой язвительностью, которую Думитру принял за хороший знак, поскольку к ней вернулось прежнее самообладание. Животное вожделение отступило, но он все еще чувствовал на губах ее жаркий, шелковистый рот со слабым привкусом хереса и собственное нарастающее желание.
– Я не заглядываю так далеко вперед, чтобы задумываться о твоей верности.
Покачав головой, Думитру против воли улыбнулся.
– Я никогда не встречал такой женщины, как ты.
Отступив на шаг, Алсиона недоуменно посмотрела на него.
– Это потому, что не каждая отважится открыто высказывать свое мнение. – Она помолчала. – Но, несмотря на мою уникальность, я всего лишь женщина, ограниченная суждениями общества и биологической уязвимостью слабого пола. Пойми меня правильно, я не хочу быть мужчиной, я всего лишь хочу, чтобы женщины были не такими бессильными.
Бессилие. Ирония судьбы заключалась в том, что желание Думитру самому распоряжаться своей судьбой, освободить себя и своих подданных от бедности и влияния могущественных империй поставит Алси в положение, где ее бессилие проявится с болезненной ясностью. Но он сейчас хотел эту женщину, хотел отчаянно, до боли, забыв о ее фантастическом приданом. Думитру шагнул вперед, взгляд Алси стал пристальнее, но она не шелохнулась, когда он мягко, но решительно взял ее за плечи и посмотрел в лицо.
– Алсиона, клянусь, тебе не нужно меня бояться.
Он медленно наклонял голову, так чтобы она успела уклониться, если хотела этого. Но Алси этого не сделала. Чуть наморщив брови, словно от боли, она откинула голову, подалась вперед, и губы их встретились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37