Дети с визгом и криками носились под ногами родителей, играя в салочки, и чуть не сбили Рафаэля с ног, пробегая мимо.
Он рассмеялся, поднял одного упавшего малыша на ноги и потрепал по темным волосам, потом взял Аманду под локоть и повел в более спокойное место.
На них обоих была новая одежда: Рафаэль щеголял в красной рубашке с длинными рукавами и замысловатой вышивкой на кокетке, а Аманда надела рубашку и юбку цвета слоновой кости, богато расшитые яркими нитями. Рубашка была такой, как носят крестьяне, с пышными рукавами до локтей и широким, спускающимся на плечи вырезом, украшенным кружевом. На тонкой талии она затянула разноцветный, в тон юбке, полосатый кушак. Пышные нижние юбки шуршали и грациозно раскачивались при каждом движении.
У Рафаэля был только один пистолет, висящий низко на бедре, как у техасских стрелков, его украшенная перламутром рукоять озорно выглядывала из кобуры. Облегающие брюки он заправил в только что купленные высокие сапоги, и Аманда дразнила его за ослепляющее сияние их тщательно начищенной кожи.
— Конечно, в этой шляпе ты защищен от их сверкания, — заметила она и игриво дернула за край его сомбреро. — Я никогда не знала, что ты такой денди, Рафаэль.
— Есть моменты, когда мне нравится быть хорошо одетым, querida, — ответил он улыбаясь. — И фиеста — один из них. Просто наслаждайся ею…
Фиеста — когда все радостно ели, пили и танцевали, когда маленькие дети засыпали, свернувшись по углам рядом со своими родителями, а юным влюбленным удавалось скрыться в гостеприимной темноте ночи. Фиеста. Аманда подумала, что даже от самого этого слова в воображении возникают смех, веселье и музыка.
День медленно тянулся, и постепенно исчезала несовместимость праздника и раздираемой войной земли. Аманда осушала один бокал вина за другим. Было жарко, солнце нещадно палило, заставляя людей бежать в тень к прохладительным напиткам.
К вечеру, когда тени удлинились и свежий ветер с гор прилетел в Лос-Аламос, стало заметно прохладнее. Маленькую городскую площадь осветили развешенные на деревьях фонарики, отбрасывающие множество маленьких пятен света на землю. Под одним из фонарей стояла группа музыкантов-марьячи с гитарами, трубами и скрипками, одетых в облегающие костюмы, покрытые сверкающими рядами серебряной тесьмы. Поля их широких сомбреро покрывала такая же тесьма, а на краях висели крошечные серебряные колокольчики, издававшие при каждом движении мелодичный перезвон.
Поблизости танцевали пары, широкие юбки женщин колыхались в такт быстрому ритму танца. Голые ноги мелькали под взлетающими вверх юбками, отбивая такт, каблуки мужских сапог стучали по каменным плитам площади.
— Рафаэль, потанцуем? — Аманда потянула его за руку, ее синие глаза сияли от смеха, вина и возбуждения, когда она просила его научить ее фигурам танца. Она была веселой и беззаботной, даже более беззаботной, чем в детстве, и не думала ни о чем, кроме того, что есть здесь и сейчас.
Рафаэль позволил Аманде увлечь себя на каменные плиты к другим парам, и она стала повторять его шаги и гибкие движения женщин. Женское чутье и врожденное чувство ритма, о котором она даже не подозревала, вели Аманду, и ее гибкое тело раскачивалось под аккорды гитар и летящую мелодию труб.
Крестьянский танец напомнил ей об известной истории, в которой женщина поначалу робела, а потом возлюбленный соблазнил ее чувственными движениями танца и дерзкими взглядами, где глаза и рот были важны не меньше, чем ноги и руки. Выпитое спиртное совершенно раскрепостило ее — раньше она никогда не вела себя так на публике! Это все вино, иначе она никогда бы не вытащила заколки из волос, чтобы они блестящим каскадом упали ей на спину, не облизывала бы полуоткрытые губы кончиком языка, глядя прямо в глаза Рафаэлю.
А когда он протянул к ней руки и его глаза зажглись знакомым огнем, Аманда увернулась, взмахнув юбками. Сегодня она была женщиной, искушающей и дразнящей, соблазняющей, а потом отказывающей одним кивком головы, и Рафаэль понял ее игру. Но в этой игре победителем будет он.
Проклятие, да она сознательно провоцирует его и знает, что он желает ее. Улыбка приподняла уголки его губ, и он придвинулся ближе, лениво скользя взглядом по всему ее телу. Эта игра стара как мир, мужчина против женщины, но Аманда все еще не знала всех правил.
— Ты быстро учишься, — сказал ей Рафаэль, когда они остановились, чтобы перевести дыхание. Его янтарные глаза сияли одобрением. — Ты уже знаешь все шаги?
Бокал вина появился перед ее лицом, и Аманда потянулась к нему, откинув назад голову и позволяя прохладной жидкости струиться в горло освежающими глотками.
— Нет, но видела этот танец в лагере как-то вечером. — Ее лицо на мгновение затуманилось, когда она вспомнила вечер у огромного костра в горах над Монтерреем, где все смеялись и танцевали, хлопали в ладоши в такт музыке. А теперь все они погибли, и она в ответе за случившееся.
— Не думай об этом. — Рафаэль потянул ее назад, к танцующим. — Тут уж ничего не поделаешь, querida. Ты же не знала.
Он был прав, но недавняя беззаботная радость куда-то исчезла. Горькие воспоминания все еще преследовали ее, и иногда по ночам Аманда просыпалась в слезах, думая о Хуане, Рамоне и остальных. Почему это не влияет на Рафаэля так же, как влияет на нее? Неужели ему нее равно? Конечно же, нет. Просто он умеет скрывать свои чувства лучше, чем она.
Потом они снова танцевали и снова лилось вино. В ее сознании существовали только Рафаэль и прохладная ночь с бриллиантовой россыпью звезд на бархатном небе. Она была пьяна, но это уже не имело значения. Завтра не наступит никогда — есть только настоящее и Рафаэль, обнимающий ее, прижимающий ее к своему крепкому стройному телу и заставляющий ее сердце биться быстрее.
— Может, вернемся в гостиницу, querida? — спросил он, а затем, не дожидаясь ее ответа, бросил горсть монет к ногам музыкантов, повернулся к Аманде и повел ее к гостинице.
Чем дальше они уходили по заполненным людьми пыльным улицам, тем тише слышалась музыка, и для Аманды все слилось в смутное пятно огней и неясных образов. Даже зловоние из узких промежутков между домами не прорывалось сквозь этот туман, когда они проходили мимо, и она не могла бы вспомнить, как оказалась в их крошечном номере гостиницы.
Где-то тут находилась кровать, и она падала, падала, протягивая руки, чтобы ухватиться за что-нибудь, но Рафаэль был рядом, его насмешливый голос казался доносящимся откуда-то издалека бормотанием.
— Ты отвратительно пьяна, Аманда. Ложись спать.
— Не пьяна. Просто… просто сонная, — негодующе возразила Аманда, но ее глаза не могли как следует сфокусироваться, и комната начала вращаться с пугающей быстротой. — Стой! — скомандовала она, но кровать отказалась подчиниться и продолжила свое быстрое вращение. Аманда попыталась зажмурить глаза, чтобы остановить это движение, но ей стало только хуже. Тогда Рафаэль поднял ее, раздел и приставил к губам стакан.
— Выпей это. Пей! — приказал он, когда она покачала головой. Аманда, кашляя и давясь, выпила горькую жидкость без дальнейших протестов. Тогда Рафаэль обнял ее, нежно отвел спутанные волосы со лба, и она погрузилась в сон без сновидений.
Когда Аманда проснулась, было еще темно и мерцающий лунный свет струился сквозь тусклые окна комнаты. Во рту у нее пересохло, но голова оставалась на удивление ясной. Должно быть, это из-за того отвратительного зелья, которое он заставил ее выпить, сказала себе Аманда, радуясь, что голова не болит и желудок не проявляет никаких признаков возмущения.
Пробираясь ощупью по темной комнате, она направилась к покосившемуся столу, на котором стоял кувшин с водой, благодаря темноту за то, что не видит стакан, наверняка потрескавшийся и грязный. Утолив жажду, Аманда нырнула назад под легкое одеяло и прильнула к Рафаэлю. Ощущение его тела было таким знакомым, таким приятным, и она удовлетворенно вздохнула, прижавшись к нему.
— Ты проснулась? — Его голос казался сиплым ото сна, но в нем прозвучал оттенок насмешки, когда он повернул голову к Аманде.
— М-м, я проснулась. — Тонкие пальцы легко коснулись его груди, скользнули вниз по ребрам, к плоскому животу и запутались в мелких завитках волос. У нее внутри было какое-то странное ощущение, она хотела его, но боялась показаться слишком бесстыдной. Он не должен заставлять ее быть безрассудной и легкомысленной, подумала Аманда с испугом. Но он это делал, и Аманда затрепетала от восхитительного предвкушения, когда почувствовала, как он твердеет под ее ищущими руками. У нее перехватило дыхание, когда Рафаэль повернулся к ней.
Он взял в ладони ее груди, его большие пальцы двигались кругами вокруг сосков, пока они не стали твердыми. Его рот искал и нашел местечко, где у основания шеи бешено бился пульс, поцеловал его, а потом двинулся дальше по гладкой коже плеч и вниз к груди. Его язык, горячий и влажный, ласкал напряженные соски легкими прикосновениями, дразня, наслаждаясь, заставляя Аманду учащенно дышать и извиваться в восхитительной муке. Все ее тело было словно в огне и дрожало от желания, а он продолжал целовать и ласкать каждый дюйм ее атласной кожи.
— Рафаэль! Нет! — У нее перехватило дыхание, когда его губы проложили огненную дорожку поцелуе» по внутренней стороне ее бедра, поднимаясь все выше и выше, пока ее пальцы не зарылись в его густые волосы, чтобы оттолкнуть его голову. — Ты… ты не можешь…
— Si, я могу, — пробормотал он, но отстранился со словами: — Не сейчас, но в другой раз, querida, когда ты будешь готова.
Она, ослабевшая от ощущений, затрепетала, когда Рафаэль широко развел коленями ее ноги, вжимаясь в ее бархатистое лоно, пока она не стала умолять его стонами. Его сильные руки обхватили ее, и он ответил на ее мольбы быстрым толчком. Аманда вскрикнула от удовлетворения. Она радовалась его силе и жаркой страсти, целуя его и шепча слова любви.
Это был предельный ритм, танец без музыки, любовь, страсть и удовлетворение, слитые воедино, и Аманде хотелось кричать от чистой красоты происходящего. Как могло это чувство стать таким сильным, таким всепоглощающим, если он не чувствовал то же самое? Он не чувствовал; она знала, что не чувствовал, но отвечала ему со всей силой эмоций, которую ощущала внутри, не думая ни о чем, кроме Рафаэля. Казалось немного пугающим, что он может заставить ее чувствовать такое, почти не прилагая усилий, но Аманда отдала бы все за это.
И когда она подумала, что не вынесет еще одного мгновения ожидания, что она никогда не ощутит мучительное наслаждение, весь мир взорвался в дрожащем экстазе, оставившем ее ослабевшей и трепещущей. Эхо хриплых слов Рафаэля повисло в воздухе, испанские и английские слова любви, которые он пробормотал в ее полуоткрытые губы.
Зарывшись влажной головой во впадинку на его плече, Аманда успела рассеянно подумать, что она никогда не была так удовлетворена, прежде чем погрузиться в довольный, усталый сон.
Казалось, прошло всего несколько минут, и Рафаэль разбудил ее, стащив с кровати перед тем, как первые лучи солнца осветили небо, и приказал ей одеться в дорожное платье.
— Я думала, мы останемся здесь на какое-то время, — сонно возразила Аманда, но он покачал головой и стал поторапливать ее, говоря, что они должны выехать немедленно.
— В городе французы, Аманда, и я не собираюсь торчать здесь, глядя на их бесчинства.
Французы. У Аманды перехватило горло. Образы распростертых на земле тел и густого черного дыма встали перед ее глазами. «Неужели этот городок будет выглядеть так же? — подумала она, натягивая свободную блузу и юбку»
Дул резкий ветер, и она дрожала, идя за Рафаэлем от гостиницы, постоянно оглядываясь через плечо, не наблюдают ли за ними. Если французы обнаружат Рафаэля — Эль Леона, — они убьют его немедленно, и осознание опасности подстегнуло Аманду.
Наконец они выехали из городка, стараясь двигаться по островкам травы на обочине, чтобы заглушить цокот копыт лошадей, скрип кожи на седлах и звон уздечек, казавшихся слишком громкими в предрассветной тишине. В отдалении завывал одинокий койот; дрожащий вой взмывал вверх и потом опускался вниз, повисая в воздухе как пророчество, подумала Аманда. Боже, как она будет рада снова увидеть Техас!
Даже когда Лос-Аламос остался далеко позади и французские солдаты не погнались за ними, Аманда не могла отделаться от предчувствия неминуемой беды. Если бы им только удалось добраться до Буэна-Виста, где они будут в безопасности…
— Завтра мы переправимся через реку, — сказал Рафаэль: его золотые кошачьи глаза внимательно изучали безлесную равнину, покрытую чахлой растительностью. Он чувствовал тревогу, сам не зная почему — какое-то шестое чувство не покидало его последние несколько дней, пока первые уколы беспокойства не превратились в предчувствие неминуемой беды.
Что ж, это не первый раз, когда он встречается с бедой и побеждает; так зачем беспокоиться о том, чего может даже и не случиться…
Каблуки его сапог вонзились в ребра жеребца, и мощное животное рванулось вперед. Аманда на своей кобыле скакала сразу за ним, стараясь не отставать. На мгновение ей стало не по себе. Что-то не так. Но все равно Рафаэль не скажет ей, не захочет волновать ее без причины! Ей оставалось только оставить все как есть.
Несмотря на сообщения о бандитах, на дороге им не встретилось никаких неприятностей — ни французов, ни хуаристов, и казалось, теперь им сопутствовала удача. Приятная перемена после прошедших месяцев, размышляла Аманда, поправляя широкополую шляпу, которую носила, чтобы защититься от солнца. Ради удобства она также носила мужские брюки и свободную рубашку, короткие сапоги на босых ногах, а волосы убирала под шляпу. Издалека она выглядела как юноша, и Рафаэль, поддразнивая, начал называть ее Адамом.
— Мария упала бы в обморок, если бы увидела меня одетой вот так, — печально заметила Аманда, впервые надев эту одежду, и сделала Рафаэлю глубокий реверанс после пируэта, заслужившего его бурное одобрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46