Над Духовщиной самолет Леонова атаковали 6 «Мессершмиттов-109». Командир экипажа начал маневрировать, а штурман и стрелок-радист открыли огонь из бортового оружия. Уже показалась линия фронта, а фашисты не прекращали атаки. Оценив обстановку, Бахвалов сказал по СПУ - самолетному переговорному устройству:
- Командир, боезапас кончается, а «мессеры» не отстают. Над линией фронта имитируй падение, может, отвяжутся.
- А если нет?
- Иди на вынужденную посадку. Наши разведданные сегодня стоят не одного десятка самолетов.
«Мессеры», будто шмели, вертелись вокруг Пе-2. Из-за этого зенитная артиллерия врага огня не открывала. Когда же самолет пересек передовые позиции, Леонов свалил машину на крыло и бросил ее к земле. Стрелку-радисту передал:
- Сообщай, что делают «мессеры».
- Пока кружат.
Все ближе земля. От неимоверной нагрузки поскрипывали лонжероны и стрингеры.
- Командир, ушли «мессеры»!
Капитан Леонов с трудом вывел Пе-2 из падения, в которое сам же и ввел его для спасения. Капитан Бахвалов прокомментировал поведение гитлеровцев:
- Видно, горючее у них на исходе. Обычно они ждут, пока подбитый или сбитый самолет врежется в землю.
Вскоре «петляков» Леонова приземлился на своем аэродроме, доставив весьма ценные данные о наземной обстановке в районе Духовщины.
В октябре 1942 года авиаторов полка постигло большое несчастье - погиб майор Семен Савельевич Маршалкович. Случилось это не во время выполнения боевого задания над фашистскими объектами разведки, а при взлете. Когда «петляков» уже набрал скорость, его повело влево. Маршалкович решил парировать тенденцию левого разворота не рулем поворота, а уменьшением оборотов правого мотора. В этот момент машину подбросило на ухабе, которых на грунтовой полосе Колпачки уже было немало, и Маршалкович непроизвольно уменьшил обороты правого двигателя больше, чем требовалось. Пе-2 развернулся вправо, а рядом - частокол деревьев. Маршалкович попытался было прекратить взлет, но было уже поздно - слишком большую скорость набрал «петляков». Машина врезалась в деревья, загорелась.
В живых остался штурман Алексей Степанович Глебов, раненый и обгоревший. Авиаторы полка с болью в сердце проводили в последний путь своего командира и его стрелка-радиста.
На другой день в полк прибыл новый командир - подполковник Николай Иванович Лаухин. До этого он командовал 128-м бомбардировочным авиаполком. Перед войной был летчиком-испытателем. 128-й полк успешно громил вражеские войска. Словом, боевого опыта Н. И. Лаухину было не занимать, и он с ходу включился в дела разведчиков. Между тем обстановка на фронте по-прежнему оставалась напряженной.
В ноябре 1942 года началась Великолукская операция. Ее цель заключалась в том, чтобы разгромить группировку на левом крыле гитлеровской группы армий «Центр» и не допустить переброски вражеских войск на сталинградское направление. К операции привлекались войска 3-й ударной армии и 3-я воздушная армия. На экипажи 11-го ОРАП возлагалась задача по ведению разведки на ржевском и великолукском направлениях. Объем боевой работы значительно увеличился, экипажам приходилось выполнять за сутки не менее чем по два вылета. Для разведчиков это считалось большой нагрузкой.
Начальник штаба фронта генерал М. В. Захаров приказал в течение 24-26 ноября определить направление и интенсивность движения резервов противника из районов Насвы, Новосокольников и Себежа в сторону Великих Лук, а также по дорогам Пустошка - Невель - Новосокольники, установить, производятся ли оборонительные работы на рубеже Насва, Новосокольники, Изога, Опух-лики, Невель.
Несмотря на постоянное противодействие зенитной артиллерии и истребителей, экипажи 11-го ОРАП выполняли эти задачи методом визуального наблюдения и фотографирования. Фотосъемка тактической зоны обороны противника была произведена на глубину 10-12 километров. Благодаря воздушным разведчикам, а также другим источникам была полностью вскрыта система обороны противника на великолукском направлении. Это дало возможность командующему 3-й ударной армией генералу К. Н. Галицкому принять обоснованное решение на двусторонний охватывающий удар.
После нанесения такого удара великолукская группировка противника, насчитывавшая более 7000 солдат и офицеров, была разгромлена. В окружении оказался фашистский гарнизон. Гитлеровское командование пыталось снабжать окруженных боеприпасами и продовольствием по воздуху, сбрасывая их на парашютах. Однако советские зенитчики и истребители старались не допускать транспортные самолеты Ю-52 к окруженным, и фашистские летчики нередко сбрасывали грузы, не долетая до намеченной цели, в расположение наших войск.
Гитлеровцы начали доставлять грузы на бомбардировщиках, но их постигла та же участь.
9 января 1943 года наши зенитчики сбили «Хейнкель-111». Выбросившегося с парашютом летчика взяли в плен и доставили в штаб полка Лаухина. На допрос приехали представители разведотдела штаба 3-й воздушной армии. Посмотреть живого фашиста пришли и свободные от боевой работы летчики, штурманы, стрелки-радисты, а также техники и механики.
Это был матерый враг. На френче у него матово светился железный крест. Держался он высокомерно, вызывающе. Поначалу на вопросы не отвечал, потом все-таки рассказал, что его экипаж входил в 53-ю бомбардировочную эскадру «Легион Кондор». В эскадре - четыре группы по 25-27 самолетов. Экипаж был сбит во время доставки окруженным боеприпасов и продовольствия. Несвойственное для бомбардировщиков задание объяснил тем, что гитлеровское командование вынуждено было использовать «Хейнкели-111» в качестве транспортных самолетов, поскольку они обладают большой скоростью и маневренностью, менее уязвимы.
Однако попавшим в окружение не помогло уже ничто. Великолукская группировка была разгромлена. Враг не смог перебросить на сталинградское направление ни одной дивизии. А вскоре поступило радостное сообщение Совинформбюро о разгроме сталинградской группировки. Победа у берегов Волги явилась началом перелома в войне и предвещала закат гитлеровской армии. Волна ликования охватила войска Калининского фронта. В перерыве между вылетами майор С. П. Висягин организовал митинг личного состава. Выступавшие на нем майор Мартьянов, младший лейтенант Солдаткин, капитан Бахвалов, сержант Лапсин горячо призвали однополчан воевать против фашистских захватчиков так, как сталинградцы. Не щадить своих сил и самой жизни для освобождения Родины!
В эскадрильях прошли партийные и комсомольские собрания. На них авиаторы обсуждали конкретные задачи по ведению разведки. Капитан Степан Володин предложил:
- Нужно донести известие о разгроме фашистов под Сталинградом и до населения оккупированной территории. Пусть советские люди знают: захватчики терпят поражение. Наш экипаж готов разбрасывать листовки в каждом полете.
Его поддержали Владимир Свирчевский, Алексей Леонов, Николай Самохин. В тот же день листовки с сообщением о победе Красной Армии под Сталинградом экипажи доставили на оккупированную землю. Это было слово правды, которое имело такую же взрывную силу, как и сбрасываемые на головы фашистов бомбы. Успехи нашей армии вдохновляли советских патриотов в тылу врага на новые подвиги во имя Победы.
Вечером из двух автомашин оборудовали походную сцену и струнный оркестр во главе со штурманом Виктором Григорьевичем Негорожиным дал концерт. Потом на сцену выходили авиаторы, исполняли русские, украинские, белорусские песни.
Наутро экипажи снова уходили во фронтовое небо. Получил задачу и младший лейтенант Николай Солдаткин - разведать аэродромы «Легиона Кондор», о котором рассказывал пленный гитлеровец. День выдался тихим, солнечным, морозным.
- Лучше бы уж сплошные облака, - сказал подполковник Н. И. Лаухин.
- Это верно, - согласился майор С. П. Висягин. - И от зенитчиков, и от истребителей можно укрыться.
Через некоторое время Солдаткин доложил:
- Обстрелян зенитками. Машина загорелась!
На этом радиосвязь с экипажем прервалась. Самолет не вернулся. Подполковник Лаухин выслал к предполагаемому месту падения экипажа Владимира Свирчевского и Алексея Леонова, но ничего утешительного они не узнали: возле воронки с догоревшими обломками самолета не было никого.
Хотя Николай Солдаткин служил в полку немного, с лета 1942 года, все успели полюбить стройного, черноволосого летчика, в котором удачно сочетались бесстрашие и скромность, горячность в споре и хладнокровие в боевом вылете, требовательность и чуткость к подчиненным. Веселый парень, спортсмен, верный друг и товарищ - таким знали его в полку. Больше других, пожалуй, переживал за его судьбу начальник штаба майор В. Л. Дробышев. Солдаткин был его любимцем - Николай всегда доставлял из полета ценные разведданные. Василию Лаврентьевичу пришлось самому подписать и донесение в штаб о невозвращении экипажа, и похоронку родителям Солдаткина.
Прошло две недели. Подполковника II. И. Лаухина срочно вызвал командующий воздушной армией генерал М. М. Громов. Командир полка по дороге в штаб не особенно ломал голову над причинами вызова: дадут задание на разведку особо важного объекта. Когда же Лаухин переступил порог кабинета командующего, тот радостно воскликнул:
- Жив Солдаткин, жив! Вот, читай! - И протянул Лаухину телеграмму командира партизанского отряда, действовавшего в Белоруссии.
Лаухин прочитал: «Летчик Николай Солдаткин находится в санчасти отряда. Высылайте самолет для эвакуации раненого». Сообщались координаты отряда.
- Сегодня ночью, - продолжал генерал, - высылайте в отряд У-2 и доставьте Солдаткина во фронтовой госпиталь.
Подполковник Лаухин возвратился в часть и отдал распоряжение подготовить У-2 к вылету. На рассвете следующего дня Солдаткина привезли на аэродром и тут же отправили в госпиталь. Во второй половине дня Лаухин приехал туда. Дежурный врач проводил его в палату, где лежал Солдаткин, предупредил, чтобы долго не задерживался. Лаухин подошел к койке младшего лейтенанта, поздоровался, спросил:
- Как чувствуешь себя, Николай?
- Терпимо. Партизанские врачи подлечили. Голова, правда, болит. И нога беспокоит, обморозил ее. Впрочем, пустяки. Главное - я дома. А то было…
- Потом, потом расскажешь. Выздоравливай. Солдаткин посмотрел на планшет командира, попросил:
- Разверните, пожалуйста, карту. Вот здесь, - указал он место, - над Дриссой, нас сбили. Выяснить бы, что там. В таком малом городке - и такое сильное зенитное прикрытие.
- Обязательно выясним.
В палату вошла медсестра, попросила закончить беседу.
… Экипаж младшего лейтенанта Солдаткина без особых осложнений выполнил первую часть задания. До аэродрома «кондоровцев» дошли спокойно - зенитчики противника почти не тревожили. Так же произошло и в районе цели. Летчик взял курс на свою «точку». Задолго до линии фронта экипаж пролетал над в общем-то ничем не примечательным пунктом, который и на карте был едва обозначен. Именно из этого населенного пункта противник открыл ураганный зенитный огонь. Видимо, там находилось что-то важное, коль гитлеровцы защищали этот городишко такими мощными средствами ПВО. (Впоследствии воздушные разведчики установили, что в районе Дриссы находились большие склады боеприпасов.) Осколки угодили в правый мотор «пешки», пробили бензобак. Самолет загорелся. Высота была чуть больше 5000 метров. Солдаткин попытался скольжением сбить пламя, но это не удалось - снаряд слишком сильно разворотил бензобак. Солдаткин дал команду членам экипажа:
- Покинуть самолет!
Сам успел передать на командный пункт короткую радиограмму о случившемся. У Солдаткина загорелся комбинезон, и он, открыв верхний аварийный люк, тоже выбросился с парашютом. Когда выбирался из люка, потерял унту. Подождал, пока объятая пламенем «пешка» отойдет подальше, и дернул вытяжное кольцо. Но парашют полностью не открылся. Солдаткин быстро падал. Ледяной воздух обжигал лицо и руки. «Ну, все, Коля, отлетался», - подумал Николай, глядя на неотвратимо приближавшуюся землю. Любой на его месте отсчитывал бы последние секунды жизни - после падения с полураскрытым парашютом с высоты 3000 метров (при скольжении Солдаткин снизился до этой высоты) немыслимо ждать иного исхода.
Но случилось чудо - Солдаткин угодил на склон глубокого оврага. Удар был сильным, но не смертельным - снежная подушка смягчила его. Летчик потерял сознание. Очнувшись, он почувствовал нестерпимую боль во всем теле. Превозмогая ее, выбрался из оврага, осмотрелся. Невдалеке чернел хвойный лес, к которому прижалась бревенчатая изба. Солдаткин сбросил и другую унту, в одних чулках направился по хрустящему снегу к избе. У калитки стояла девочка. Она с любопытством вглядывалась в человека, шагавшего с таким трудом.
- Немцы здесь есть? - спросил ее летчик. Девочка молча метнулась в избу. Из нее вышли два парня в полушубках и валенках с автоматами на груди.
- Ты кто такой? - спросил один из них.
- Советский летчик, - ответил Солдаткин.
- Мы видели, как ты падал, - сказал другой. - Думали, убитый, коль без парашюта летишь. В рубашке родился, летчик.
Солдаткин понял: это партизаны. Они ввели его в избу, напоили чаем. Затем обули в валенки, одели в полушубок и на самодельных носилках отнесли в лес, где в добротной землянке располагалась санчасть отряда. Врач смазал ему гусиным жиром лицо и ноги, перевязал рану на голове. Проверил пульс, измерил давление, подытожил:
- Все могло быть гораздо хуже. Будешь жить!
На другой день в землянку зашел командир партизанского отряда, сел рядом на табуретке, расспросил Солдаткина о том, откуда он родом, где служил, поинтересовался самочувствием. Потом сказал:
- Не повезло твоим товарищам - к фашистам попали. А ты, Николай, пожалуй, отлетался. Но мы вылечим тебя. Вместе с нами будешь воевать?
Солдаткин покачал забинтованной головой: - Рожденный летать ползать не умеет.
- Мы тут не ползаем, а фашистов бьем!
- Да вы не обижайтесь, - улыбнулся Солдаткин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28