Трудно было летчику. Тем не менее он благополучно довел израненную машину до своего аэродрома и доставил командованию ценную фотопленку.
Основываясь на данных разведки, командующий фронтом И. X. Баграмян своевременно перебросил на угрожаемое направление противотанковые средства.
21 августа танковые и моторизованные войска врага перешли в наступление. Фашисты стремились прорваться к Елгаве. Разведка установила, что на этом направлении действовали части 4, 7, 12-й танковых дивизий и одной танковой бригады СЕ «Гросс». Все они входили в состав гитлеровского 39-го танкового корпуса. Благодаря своевременно принятым командованием 1-го Прибалтийского фронта мерам наступление 39-го танкового корпуса было отражено. Противнику так и не удалось прорваться к Елгаве, восстановить взаимодействие своих групп армий. К концу августа активные боевые действия на Курляндском полуострове прекратились.
Однако на рижском направлении бои по-прежнему не угасали. Фашистское командование перебросило сюда новые силы из состава войск группы армий «Север», чтобы прикрыть юго-восточные подступы к Риге. Одновременно противник нанес удар вдоль южного побережья Рижского залива, начал теснить части 3-го механизированного корпуса к югу. Понимая недолговременность этого успеха и опасаясь окружения, вражеское командование начало отводить войска группы «Север» на Курляндский полуостров. Воздушные разведчики ежедневно отмечали передвижение гитлеровских войск из района Риги через Тукумс к Кулдиге.
Командующий фронтом генерал И. X. Баграмян отдал приказ провести тщательную воздушную разведку районов Сигулда, Цесис, Вамиера, Айнажи, непременно сфотографировать реку Западная Двина на участке Яунелгава - Огре. На выполнение последней задачи вылетели 5 экипажей. Два из них не вернулись, а три не смогли произвести разведку из-за сильного огня зенитной артиллерии.
Командир полка майор Г. А. Мартьянов поставил эту же задачу перед экипажем старшего лейтенанта А. И. Янкова.
После взлета командир экипажа немедля набрал высоту более 7000 метров, и линию фронта ему удалось пересечь незамеченным для противника. При подходе к реке Алексей Янков резко уменьшил высоту полета и увеличил скорость до максимально допустимой. Когда самолет подошел к контрольному ориентиру - началу боевого пути, штурман лейтенант В. Просвиров включил фотоаппараты. Чтобы не было разрывов между кадрами, он установил минимальный интервал перемотки. Начались томительные 6 минут боевого курса. В памяти Янкова всплыли лица товарищей, погибших над этой рекой. «Мы сделаем то, что не удалось вам, ребята!» - подумал Алексей, продолжая четко выдерживать заданный режим полета. А вражеские зенитки, как ни странно, молчали. Видимо, не оповещенные о приближении советского разведчика, гитлеровцы посчитали, что летел свой Ме-110.
Янков даже вздрогнул от неожиданности, когда услышал голос штурмана Просвирова.
- Фотографирование закончено.
Летчик развернул машину в сторону своего аэродрома, снова дал моторам максимальные обороты и со снижением, на большой скорости пересек линию фронта. Стрелок-радист доложил о появлении на горизонте фашистских истребителей, но те уже не смогли догнать воздушного разведчика. Специалисты тотчас же проявили фотопленку и в срочном порядке доставили ее в штаб фронта.
Конец войны был не за горами, но враг ожесточенно сопротивлялся как на земле, так и в воздухе. Радость побед экипажей разведчиков часто еще омрачалась потерями боевых друзей. Особенно тяжелым оказался в полку день 3 сентября 1944 года.
С утра и почти до полудня над аэродромом стоял густой туман. Он начал рассеиваться лишь после 13.00. Вскоре появилось солнце. Экипажи начали готовиться к вылету. В те дни перед полком стояла важная задача - вести наблюдение за работой военно-морской базы Либава и морскими коммуникациями.
В 14.00 на разведку базы ушел экипаж старшего лейтенанта Александра Ракова. Прошло около двух часов, но экипаж не возвращался и не подавал о себе никаких вестей.
Вторым поднялся в небо экипаж старшего лейтенанта Анатолия Шкуто. Задача прежняя: визуальная разведка и фотографирование военно-морской базы Либава с высоты 5000 метров. Однако и этот экипаж не вернулся, как не вернулся и третий - лейтенанта Степановича из 1-й эскадрильи.
А командованию фронта крайне нужны были сведения о Либаве. Это понимали летчики, Штурманы и Стрелки-радисты, но им хотелось хоть что-то узнать о причинах гибели товарищей, чтобы не столько избежать опасности быть сбитым - эта опасность существовала в каждом боевом вылете, сколько добиться выполнения задания. Но о причинах, почему не возвратились экипажи, в полку узнали лишь после войны.
… Экипаж старшего лейтенанта Александра Ракова вышел к Либаве со стороны солнца и с ходу сфотографировал объекты. При выходе с боевого курса «петлякова» атаковали «мессеры». Раков вошел в облака, пробил их в районе города Скрунда Литовской ССР. Пе-2 подходил уже к линии фронта, когда штурман лейтенант Николай Блищавенко обнаружил на опушке леса скопление вражеских танков. Самое верное здесь - передать радиограмму на КП армии и фронта, а самим везти драгоценную фотопленку на аэродром. Но летчик и штурман, вероятно, рассудили иначе: вдруг, мол, фашисты накапливают силы для неожиданного контрудара? И решили фотографировать. Вышли на боевой курс на высоте 1700 метров, под самой кромкой облаков включили фотоаппараты. И тут попали под ураганный огонь зенитной артиллерии. Двумя снарядами самолет был подбит и загорелся. Сбить пламя Ракову не удалось - мало было высоты. Потом машина и вовсе вышла из повиновения, упала в расположении обороны врага. Раков пришел в сознание уже в грузовике и увидел двух гитлеровцев с автоматами. Пистолета, летного планшета и часов у него уже не было - их забрали фашисты. Не было и штурмана со стрелком-радистом, они, видимо, погибли во время падения самолета. В либавском лагере военнопленных, куда доставили летчика, начались допросы. Но ни избиения, ни пытки не дали фашистам ничего - Александр молчал. Через четверо суток его вместе с другими военнопленными отправили в Данциг, потом - в Лекшенштадт, в трудовой лагерь, дали номер 18521. Гоняли на тяжелые работы, кормили баландой, гнилыми овощами.
8 апреля 1945 года Ракова перевели в город Кореосбат, где сформировали колонну из 1800 человек и погнали на юг через города Мариенбат и План. Из последнего города вышли уже в сумерках. Александр Раков и еще один военнопленный - Степан Осташенко совершили побег. Конвоиры открыли огонь из автоматов, но судьба смилостивилась над смельчаками - пули не задели их. С рассветом Раков и Осташенко перешли на территорию Чехословакии и встретились с партизанами. Те отнеслись к ним с большой теплотой. С одним из них Александр Раков по-настоящему сдружился, и долгое время они переписывались. 30 апреля 1945 года чешские партизаны перевели Ракова и Осташенко на территорию, занятую советскими войсками.
Трагически сложилась судьба экипажа старшего лейтенанта Анатолия Шкуто. Его сбили под Либавой. На земле схватили гитлеровцы. Доставили в лагерь, допрашивали, истязали, потом водворили за колючую проволоку. В этом же лагере находился и его штурман капитан Виктор Волков.
Следует заметить, что потеря этих двух разведчиков оказалась для полка ощутимой не только в моральном отношении. Это был сильный, слетанный экипаж с отличной подготовкой. Анатолий Шкуто к тому дню выполнил более 100 вылетов на разведку. Его дважды сбивали, но он снова возвращался в полк. Награжден тремя орденами.
Капитан Виктор Волков был старше Анатолия Шкуто. До прихода в 11-й ОРАП сражался в бомбардировочном авиаполку. И у него на гимнастерке тоже сверкали три ордена. Он был бессменным секретарем партбюро эскадрильи. Немало совершил Виктор Волков боевых вылетов. Расскажем об одном из них.
Было это осенью 1942 года. Самолет, штурманом на котором летел Виктор Волков, оказался в зоне интенсивного огня зенитчиков врага. Осколком снаряда летчика тяжело ранило, он потерял сознание. «Петляков» стал неуправляем. Но и прыгать с парашютом нельзя - внизу территория, занятая противником. Волков не растерялся, взял штурвал в свои руки, вывел машину в горизонтальный полет и взял курс на свою территорию.
На Пе-2 летчик и штурман находились, как известно, в одной кабине. И летчики часто давали возможность штурманам вести «пешку» на свой аэродром после пролета линии фронта: авось, мол, пригодится. Имел такой опыт управления самолетом и Виктор Волков. Поэтому до своей территории довел «пешку» благополучно. А что же дальше? Покинуть самолет? Но летчик-то жив, надо попытаться спасти Пе-2. И Волков решил посадить машину. Стрелку-радисту он дал команду покинуть самолет, но тот отказался.
Решение Волкова было рискованным. Конечно, находясь в одной кабине с летчиком, он видел все тонкости посадки. Но одно дело - видеть, другое - сделать это самому. Тем не менее иного выхода Волков не находил. Отодвинув раненого летчика, он занял его кресло, сообщил по радио на КП о случившемся и своем решении. Руководитель полетов помог ему советами, и Волков благополучно приземлил машину. За этот вылет Виктора Волкова наградили орденом Красного Знамени.
В полете над Либавой он ничем не мог помочь командиру. К порту экипаж подошел с юго-востока на высоте 5500 метров. Внезапно со стороны солнца разведчика атаковала шестерка ФВ-190. В первом заходе они убили стрелка-радиста. Во втором фашисты подошли к Пе-2 поближе и снова открыли огонь. Взорвался центральный бензобак. Шкуто и Волкова выбросило из кабины. Летчик не был даже ранен, а штурман очнулся в большой комнате на топчане. Ощутил боль в правом плече (оно было забинтовано) и правой ноге - она оказалась сломанной, завязанной какой-то тряпкой, под которой была шина. В комнате собралось еще 10 раненых.
- Товарищи, где мы находимся? - спросил Волков. Один из раненых тихо ответил:
- Ты, браток, пока остерегись товарищами нас называть. В плену мы. А здесь, так сказать, госпиталь…
На следующий день утром услышали разрывы бомб - это наносили удар советские бомбардировщики - и стрельбу зениток. Одна бомба взорвалась неподалеку от барака, где находились пленные, - он располагался вблизи железнодорожной станции.
Сосед Волкова так же тихо произнес:
- Эх, летчики! Могли бы ошибиться да по этому вонючему госпиталю врезать. И нашим мучениям был бы конец.
- Бомбы-то фашистам предназначены…
В конце сентября пленных погрузили на баржу и морем отправили в Германию, где разместили в одном из лагерей. Еще на барже Виктор Волков встретился с Анатолием Шкуто, который был весь в кровоподтеках и ссадинах, полученных во время допросов. По прибытии в лагерь Шкуто стал готовиться к побегу. Волков не мог присоединиться к нему - он с трудом передвигался на костылях. Шкуто с группой товарищей бежал. Но через несколько часов их поймали, избили и поместили в барак особого режима. На вечерней перекличке фашисты предупредили, что при следующей попытке побега виновные будут расстреляны. Это не испугало Анатолия Шкуто и его товарищей. Через 10 дней они бежали снова. Поймали их через четыре дня. Фашисты выполнили свою угрозу - расстреляли за побег каждого второго. Анатолию и на этот раз повезло: он остался жив.
Через месяц по лагерю пронесся слух, что бежало три человека. Среди них был и Шкуто. Шли дни. Волков уже начал думать, что товарищу все-таки удалось уйти. Но через неделю всем приказали собраться па построение. На лагерной площади в окружении гитлеровцев стояли два изможденных, избитых до неузнаваемости человека. В одном из них Волков узнал своего командира.
Фашист по-русски зачитал приказ о расстреле. Но прежде чем раздался залп, Анатолий Шкуто успел сказать:
- Товарищи, кто меня знает, прошу передать нашим, что я не стал на колени перед фашистами. Смерть им! Победа будет за нами! Прощайте, товарищи!
Так погиб мужественный летчик, которого однополчане давно считали погибшим над Либавой.
Да, все это стало известно потом. О судьбе же экипажа лейтенанта Степановича узнать не удалось. По всей вероятности, этот экипаж был сбит над морем огнем корабельной зенитной артиллерии, так как заход на Либаву он делал со стороны моря.
А тогда, 3 сентября 1944 года, экипажам 11-го полка предстояло все-таки сфотографировать порт Либава. Летчики, штурманы и стрелки-радисты обсуждали эту задачу. Многие из них неоднократно летали туда, фотографировали и порт с внешним и внутренним рейдом, и железнодорожный узел. По разведчикам стреляли из орудий, их атаковали истребители, но экипажи возвращались. А тут - сразу три остались там. Кто полетит следующий?
- Экипаж капитана Глебова на КП! - объявил посыльный.
Михаил Максимович к тому времени стал уже заместителем командира эскадрильи, ему и штурману Петру Шаповалову присвоено очередное воинское звание капитан.
На командном пункте их ждал майор Г. А. Мартьянов:
- Догадываетесь, зачем вызвал?
- Да, товарищ майор, - ответил Глебов. - Либава?
- Она самая, - вздохнул командир полка, посмотрев на развернутую на столе карту с нанесенной наземной и воздушной обстановкой. - Главная задача вашего экипажа - выяснить воздушную обстановку на подходе к Либаве. Если будет возможность, сфотографируйте внутренний рейд порта и железнодорожный узел. Но главное - выяснить, почему наши экипажи не возвращаются оттуда. Маршрут полета и цели выбирайте сами. Высоту советую набрать максимальную. На крайний случай, если моторы выйдут из строя, хоть планировать будете дольше.
Глебов и Шаповалов решили произвести заход на Либаву со стороны моря. Тем более что склонившееся на запад солнце помешает фашистам своевременно обнаружить разведчика.
Небо было безоблачным, видимость - хорошая. После взлета Глебов установил наиболее оптимальный режим набора высоты. Береговую черту экипаж пересек в 50 километрах южнее Либавы и ушел в сторону моря километров на 20. Затем летчик развернул Пе-2 вправо на 90 градусов и повел его на север вдоль береговой черты, которой, впрочем, уже не было видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28