Но зачем же в таком случае звонить?
– Я уже несколько раз пытался сегодня к тебе дозвониться.
– В самом деле? Я, знаешь ли… Извини, но я сегодня что-то совсем забегалась, даже не проверила, звонил ли мне кто-нибудь в течение дня. Я бы тебе обязательно перезвонила, но… – Ей совсем не хотелось разговаривать с ним, особенно сейчас, когда рядом с ней лежал Росс.
– Я так и думал. Ты уж прости, ради Бога, что я разбудил тебя. Просто хотел сказать тебе, что завтра вылетаю из Хьюстона. Правда, мне надо еще заскочить на наше месторождение в Западный Техас, чтобы забрать оттуда Маккрея. Нам предстоит с ним просмотреть кое-какие бумаги. В общем, будем в Финиксе где-то в полдень.
– Так ты прилетаешь? – У нее не было сейчас ни слов, ни мыслей.
– Я же обещал тебе, что выберусь на выставку к финалу. Вспомни, разве я хоть раз нарушил данное тебе слово? – нежно пожурил он ее.
– Ни разу, – пролепетала она.
– Что-то не чувствую особой радости в твоем голосе.
– Ну что ты, я рада. Как же я могу не радоваться? – торопливо затараторила Рейчел. – Просто… Просто я все еще сплю. Так мне встретить тебя в аэропорту на машине?
– Было бы прекрасно. – Кажется, ее объяснение его вполне удовлетворило. – А теперь ложись-ка и засыпай побыстрее снова. Завтра увидимся, родная моя. Вернее, уже сегодня.
– Да. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, милая.
Рейчел оставалась в той же позе, пока внутри трубки не раздался короткий щелчок. После этого она медленно положила трубку на место. Сложив руки на коленях, она машинально повернула на пальце обручальное кольцо.
– Муж? – хмуро осведомился Росс.
– Да. Завтра он прилетает.
Матрас за ее спиной заскрипел – Росс резко сел в постели. Его ладони коснулись ее рук – это была ласка, уже вошедшая у них в привычку. Он сотни раз гладил ее руки. И все же на сей раз это знакомое прикосновение заставило Рейчел болезненно съежиться. Телефонный звонок все испортил. Каких-нибудь десять минут назад все выглядело таким простым и безмятежным: Росс любил ее, а Лейн был так далеко, что казался несуществующим. Однако в реальности все оказалось совершенно иным.
– Ты расскажешь ему о нас? – тихо спросил Росс, сбрасывая с ее плеча тонкую бретельку.
Сама мысль об этом привела ее в панику. А что, если она заблуждается? Что, если Росс вовсе не любит ее? Все это произошло так быстро, что у нее не было времени, чтобы как следует разобраться в ситуации, прежде всего в самой себе. О какой уверенности сейчас можно говорить? В смятении Рейчел вскочила и отошла от кровати на несколько шагов.
– Не знаю, смогу ли я. Не знаю, Росс… К тому же с ним будет Маккрей, – выговорила она с неестественной рассудительностью.
– Но Рейчел…
– Прошу тебя, Росс, не надо. Думаю, лучше всего будет, если ты сейчас оденешься и оставишь меня одну. – Она нервно сцепила пальцы, не осмеливаясь взглянуть на него.
– Нет. – За ее спиной зашуршали простыни и снова скрипнули пружины матраса, затем пятки Росса глухо стукнули в пол. – Я никуда не уйду отсюда, пока мы не проясним окончательно некоторые вещи. – Рейчел робко повела плечом, но Росс схватил ее за руку и резко повернул к себе. Его глаза в отчаянии вглядывались в ее лицо, ища ответ на мучительный вопрос. – Что же все это значит? Потешились – и баста? Нам было хорошо вдвоем, а теперь разойдемся, как в море корабли? Но я не могу уйти отсюда, наплевав на все, что между нами было! Я люблю тебя! Для меня это не просто мимолетное приключение. Разве ты не понимаешь?
– Росс, пойми, я хочу встречаться с тобой. Снова и снова. Но пока Лейн будет здесь, это невозможно. К тому же тебе предстоит запись на телевидении, еще какие-то дела, договоры, обязательства. После сегодняшней ночи нам будет очень трудно видеться друг с другом.
– Но ты в любую секунду можешь бросить Лейна и прийти ко мне. – Росс попытался заключить ее в объятия, однако Рейчел решительно уперлась ему в грудь.
– Честное слово, я хочу быть только с тобой, Росс, ты очень нужен мне, даже больше, чем ты думаешь. Но если ты действительно любишь меня, то, пожалуйста, не проси меня об этом. Я не могу пойти на это, во всяком случае, сейчас. Еще слишком рано. И нужно подумать о многих вещах. Я даже не уверена пока, будет ли такой выход наилучшим – для нас обоих.
– Если мы любим друг друга, то разве может быть другой выход? Разве можно придумать что-то еще?
– Нет, Росс, ты не понимаешь, – горестно затрясла она головой. – Когда-то мне точно так же казалось, что я люблю Лейна. А сейчас я не имею права ошибиться. Мне нужно точно знать…
– Милая… – попытался было возразить он, но затем, внезапно передумав, тяжело вздохнул: – Ну хорошо, я не буду торопить тебя, хотя мне это будет очень нелегко. Потому что я никогда не буду счастлив, пока рядом нет тебя – каждый день, каждую ночь. Я знаю, что не так богат, как твой муж, но я и не беден. Тяжелые времена для меня давно позади. И я обещаю: у тебя будет все, что ты только пожелаешь. Только скажи…
– Ничего мне не надо. – Она никак не могла взять в толк, почему каждый мужчина уверен, что обязан покупать ее любовь, преподнося ей богатые дары.
Прошло еще долгих двадцать минут, прежде чем Рейчел удалось уговорить Росса одеться и уйти. Теперь у нее было время как следует все обдумать. Лежа с открытыми глазами, она уже почти сожалела, что вступила в эту безрассудную связь. Бесспорно, она была счастлива с ним. Но разве не было счастья в ее жизни раньше? И всякий раз оно улетало куда-то, едва коснувшись ее своим нежным крылом. Ей бы вспомнить об этом чуть раньше…
37
У Эбби было такое чувство, будто ноги ее сделаны из пластилина, с которым так любила возиться Иден. И если сердце ее было подобно бабочке, бьющейся внутри стеклянной банки, то это, несомненно, была самая огромная бабочка в мире.
Ей и прежде приходилось нервничать, но столь возбужденной она не была еще ни разу.
Ее всю трясло, но прохладный ветер, дующий в эту пору из пустыни, был совершенно ни при чем. Уже, наверное, в двадцатый раз она смахнула воображаемые пылинки с гладкой белой шерсти Уиндсторма и осмотрела его черные полированные копыта. Их вот-вот должны были вызвать на соревнования.
– Ну вот и дождались, Бен, – глухо произнесла она, глядя на старика, который спокойно стоял сбоку с Иден на руках. Сейчас ей вдруг нестерпимо захотелось поменяться с ним местами. – Наш Уиндсторм обязан победить. Должен. Я не вынесу, если чемпионский титул достанется коню Рейчел.
– Он победит, мамочка. – Иден протянула свою ручонку и потрепала жеребца по изогнутой шее. – Точно тебе говорю, победит. Я знаю. Ведь он у нас самый красивый на свете.
– В жеребце ценится не только красота, запомни это, детка, – наставительно произнес Бен. – Ведь если Уиндсторм завоюет сейчас звание чемпиона, что это будет означать? Что у него есть задор, сила, отвага? Вовсе нет. Только ипподром может показать, чего он стоит на самом деле. А выступление в этом классе – так, конкурс красоты, не более того…
– Ладно, не будем спорить, – подрагивающим голосом произнесла Эбби. Она знала: легче заставить бульдога, вцепившегося в жертву, разжать челюсти, чем заставить Бена изменить точку зрения. – Но стать здесь чемпионом ему в любом случае не помешает. А летом попробуем его на бегах. Пусть у него будут два титула – чем больше, тем лучше.
– Поспорим, что он бегает быстрее, чем любая лошадь на свете! – тут же вставила свое слово Иден.
Эбби собралась было возразить дочери, но вовремя передумала. Можно было бы, конечно, сказать, что есть на свете особые лошади-чистокровки, которые бегают быстрее арабских жеребцов. На протяжении многих лет порода чистокровок выводилась специально для бегов, причем родословная каждого ее представителя восходит к общим предкам – трем арабским лошадям. Арабские скакуны тоже были когда-то выведены для бега, но в отличие от других пород обладают еще поразительной выносливостью и способностью нести на себе солидный груз. Однако пятилетней девочке подобные объяснения наверняка показались бы слишком длинными и неинтересными.
– Не лучше ли вам обоим занять свои места на трибуне? – предложила Эбби. Сейчас ей как воздух нужны были несколько секунд тишины и покоя, чтобы справиться с нервами, если, конечно, это возможно. – И чтобы от Бена ни на шаг! Поняла меня?
– Обещаю вести себя хорошо. Честное слово! – Крепко обняв мать за шею, Иден наградила ее не менее пламенным поцелуем в щеку.
Глядя им вслед, Эбби только сейчас поняла, что сейчас впервые в жизни вступит в подлинное единоборство с Рейчел. Два красавца жеребца вот-вот выйдут на арену, чтобы помериться силами. Однако на самом деле это будут Эбби и Рейчел – одна против другой. И в этой борьбе нужно выиграть. Во что бы то ни стало. Она не может позволить себе потерпеть еще одно поражение.
Вокруг нее лихорадочно суетились конюхи, чистя, расчесывая и надраивая своих коней, хотя те и так уже давно сверкали, в то время как дрессировщики пробовали поводья, щелкали хлыстами или же, наоборот, успокаивали животных, не в меру разгорячившихся в предчувствии схватки. И лишь одна Эбби, без помощников, возилась со своим питомцем, расправляя у него на лбу длинную челку.
Сердце забилось где-то в горле, когда наконец объявили начало соревнований в их классе. Секунды, остававшиеся до выхода, казались тяжкими, как падающие камни.
– Спокойно, мальчик, спокойно, – нежно пробормотала Эбби, пуская жеребца по кругу, прежде чем направить его к выходу. – А ну-ка, покажи им, какой ты у меня.
– Смотрите! Смотрите! – проорал кто-то рядом, когда она выбежала на арену, специально ослабив повод, чтобы не сковывать движений Уиндсторма.
Он выбежал следом и пронесся мимо нее, подобный живому белому пламени, с круто изогнутой шеей, с пышно развевающимися хвостом и гривой. Эбби знала, что выход получился эффектным: со стороны всем показалось, что конь готов понести. Однако ей даже не пришлось натягивать повод – Уиндсторм через секунду резко остановился, слегка присев на задние ноги.
Услышав пронесшийся над трибунами восторженный гул, Эбби улыбнулась.
– Они твои, Уиндсторм. Пусть теперь смотрят.
Конь бежал рысью, словно паря над землей. А Эбби шла вдоль края арены, имевшей форму овала. Она знала, что вместе они производят неотразимое впечатление – крупный белый конь и миниатюрная темноволосая женщина. И еще она знала, что Уиндсторм обожает шум и внимание толпы. Чем громче звучали возгласы зрителей, тем больше огня было в каждом движении жеребца. Теперь было по-настоящему видно, насколько он горяч. Настоящий арабский скакун!
– А ну задай им всем, Эбби! – закричал какой-то мужчина, мимо которого она проходила.
Эбби остановила Уиндсторма рядом с другим жеребцом, ожидая появления остальных претендентов на чемпионский титул. Официально судейство начиналось лишь через две минуты после того, как захлопывались ворота за последним жеребцом, выходящим на арену. Она окинула взглядом сектор трибун, где должны были сидеть Бен и Иден. Действительно, оттуда, примерно с десятого ряда, ей отчаянно махала детская ручонка. Улыбнувшись, Эбби собиралась уже перевести взгляд на Уиндсторма, как вдруг что-то – то ли движение, то ли звук – отвлекло ее.
Остолбенев, она увидела Маккрея. Он не мигая смотрел на нее. Все лица вокруг него слились в сплошное месиво, и только его лицо выделялось в этой массе предельно четко. Что он здесь делает? Почему вернулся? Полуобернувшись в своем кресле, он начал смотреть в ту сторону, где были места Бена и Иден. Эбби показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из ее груди.
И тут к Маккрею обратился с вопросом сидевший рядом мужчина. Эбби сразу же узнала его по седой гриве. Вместе с Маккреем были Лейн и Рейчел.
– Ворота закрыты, – раскатилось из громкоговорителя над трибунами объявление диктора. – Судьи приступают к оценке выступлений жеребцов в классе с недоуздком. Жеребцы идут вдоль барьера. Будьте добры, начинайте.
Все вокруг Эбби пришло в движение. Справившись кое-как с некстати нахлынувшим волнением, она, заставив Уиндсторма сделать изящный пируэт, повела его вдоль барьера, чтобы он во всем блеске продемонстрировал свою легкую поступь. Жеребец шел, нетерпеливо пританцовывая, показывая готовность к борьбе. Беда заключалась лишь в том, что к ней теперь не была готова Эбби.
Сколько раз Бен говорил ей не пялиться на зрителей! «Веди себя так, словно их нет, – твердил он. – Есть только ты и твой конь, а остальное выбрось из головы. Даже не думай о других лошадях – пусть делают, что хотят. И о судьях не думай, смотрят они на тебя или нет. Главное, чтобы твой конь блистал каждую секунду. Все внимание – на него, и черт со всеми остальными!»
Соревнования шли своим чередом: пробежка рысью, неподвижная поза-фотография, хвост поднят, уши навострены, шея выпрямлена, каждая деталь в отдельности, потом все вместе… Как всегда, казалось, что этому не будет конца. Нервы у всех были напряжены до предела, воздух был пропитан электричеством, словно перед грозой.
И вот наконец долгожданное объявление:
– Судьи выставляют баллы. Жеребцы могут отдыхать, пока подсчитываются очки.
Эбби встала рядом с Уиндстормом, машинально погладив его по белой холке. Ее ноги дрожали, внутренности сводило от волнения. Уиндсторм склонил к ней голову, словно спрашивая: «С тобой все в порядке?» А ей хотелось уткнуться лицом ему в шею и разреветься – то ли от горечи, то ли от облегчения. Однако вместо этого приходилось стоять навытяжку, пытаясь скрыть мучительное волнение. Судьи все никак не могли вынести вердикт.
Против собственной воли она бросила взгляд в сторону красно-гнедого жеребца Рейчел. С непередаваемым высокомерием арабский конь разглядывал зрительские трибуны. Дрессировщик тоже выглядел на редкость спокойным. Впрочем, не удержавшись, он быстро облизнул пересохшие губы. Заметив это, Эбби почувствовала некоторое успокоение. У нее и самой во рту было сухо, как в пустыне.
Ожидание окончательных оценок было подобно пытке. Эбби и все остальные участники соревнований от усталости были готовы рухнуть наземь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75