13
После того как Бен поведал печальную новость полудюжине работавших на конюшнях людей, вперед вышла Эбби, чтобы самолично обрисовать им ситуацию.
– Я хочу, чтобы вы знали: ваши увольнения – временные. Конечно, нам необходима помощь, чтобы позаботиться обо всех лошадях, однако, к величайшему сожалению, до тех пор, пока не будут улажены все юридические формальности, связанные с наследством моего отца, у нас не будет денег, чтобы вам платить. Пока что все отцовские счета заморожены судом по делам наследства. – Эбби подумалось, что работники, наверное, невежественны в юридических тонкостях так же, как и она сама. – Мне, конечно, хотелось бы попросить вас поработать на ферме и немного потерпеть – до того момента, когда мы сможем заплатить вам зарплату, но ведь у всех вас – семьи…
– Сколько нам придется ждать? – с сильным испанским акцентом осведомился Мэнни Ортега. На лице его была написана глубокая озабоченность.
– Не знаю. – Лейн Кэнфилд не захотел строить прогнозы, разговаривая с Эбби и ее матерью нынче утром. Она увидела, как некоторые из работников осуждающе покачали головами. – Может быть, недель шесть, – с надеждой в голосе добавила она.
Собравшихся это сообщение, судя по всему, не обнадежило. Они сосредоточенно вертели в руках конверты с последней зарплатой, которые раздал им Бен. Несколько человек посмотрели на Мэнни Ортегу, словно желая, чтобы он говорил от имени всех остальных.
– Вы сообщите нам, когда возвращаться? Сеньор Яблонский уведомит нас?
– Да, разумеется.
Огорченная, Эбби смотрела, как работники медленно разбредаются к своим машинам. Они остановились, потолковали между собой, а затем разъехались каждый в свою сторону.
– Насколько плохи дела? – спросил стоявший позади Эбби Бен.
– Это лишь временные затруднения, – отозвалась она. – Почти все личные и служебные счета папы заморожены. – Лейн растолковал им все в деталях, но то, что она сообщила Бену, составляло квинтэссенцию его объяснений. – Мы и так знали, что с деньгами туго, но надеялись получить чек от компании, в которой он был застрахован. А теперь узнали, что в прошлом году папа забрал обратно свой страховой взнос, а нас даже не удосужился поставить с известность.
– Зачем он это сделал?
– Не знаю. Что толку теперь гадать! – пожала плечами Эбби. – Этих денег у нас нет и не будет. А все, что связано с юридической практикой папы, фермой и его личными финансами, как я уже сказала, заморожено. Лейн говорит, что разбираться во всем придется гораздо дольше, чем он ожидал поначалу. Конечно, то, что мы потеряли страховку, расстроило нас, но… мы все равно справимся. Даже без них, – мотнула она головой в сторону отъезжавших с фермы машин.
– А чего другого ты от них ожидала?
– Я думала, Мэнни останется. Ведь он проработал здесь целых шесть лет.
– Он должен кормить семью, – с обычной невозмутимостью напомнил Бен. Он видел, что Эбби настроена поспорить. С самого детства, когда что-то шло не по ее, она начинала вести себя именно таким образом, словно стремясь схватиться с кем угодно, лишь бы только выпустить пар, излить на кого-то свой гнев и растерянность.
– Может, оно и так, однако это лишний раз позволило мне убедиться в том, что людская верность тоже продается и покупается. – Эбби не замечала, как несправедливо и цинично звучат ее слова.
Во двор въехал пикап. Клубы пыли обволокли его подобно густому туману. Поначалу Эбби показалось, что это машина Мэнни. Она решила, что работник передумал и вернулся на ферму, однако ее надежда тут же рухнула. Маккрей Уайлдер еще не успел вылезти наружу, как Эбби узнала его черный грузовичок.
Ей сразу же вспомнилась их последняя встреча и то, как бессовестно он с ней обращался. Она снова почувствовала поднимающийся изнутри гнев и, даже не сделав попытки обуздать себя, решительно направилась мимо конюшни навстречу незваному гостю. Он поджидал ее у задней дверцы своего пикапа, и это разозлило Эбби еще больше.
– Добрый день, мисс Лоусон. – Слова Маккрея звучали вежливо, но взгляд оставался ледяным.
– Только не пытайтесь убедить меня в том, что вы передумали и решили извиниться за свою вчерашнюю грубость – скорее даже хамство. – В голосе Эбби звучало торжество. Наконец-то она сможет поставить этого типа на место!
– Недавно вы сказали, что знаете некоторых людей, с которыми можно было бы поговорить по поводу разработанного мною метода испытаний. Я хотел бы, чтобы вы сообщили мне их имена.
Наглость этого человека просто ошеломила Эбби.
– Да, кое-кто из них звонил мне на прошлой неделе, – вредничая сказала она, хотя, движимая чувством мести, намеренно не обмолвилась об изобретении Маккрея ни словом, когда накануне к ним приезжал Лейн Кэнфилд. – Однако я не собираюсь сообщать их имена субъекту вроде вас. Я не стану помогать тому, кто так по-свински обошелся со мной. Вы могли бы и сами об этом догадаться.
Маккрей глубоко вздохнул, затем, медленно выдохнув, посмотрел на нее холодным пристальным взглядом.
– Итак, вы все еще думаете, что я должен перед вами извиниться? Хорошо. Я извиняюсь за то, что был немного озабочен вашей безопасностью. Вы тогда верно заметили, что ничего не случилось, но, если бы буровая взорвалась, вам пришлось бы благодарить меня за то, что я спас вам жизнь, даже если при этом «по-свински с вами обошелся».
Резко развернувшись, мужчина направился к своему автомобилю. Пока он садился в машину и захлопывал дверь, Эбби без особых усилий боролась с желанием наговорить ему гадостей, но уже не могла найти в своей душе достаточно яда. Как ни противно в этом признаваться, но Маккрей был прав. Если бы результат оказался другим, ей пришлось бы благодарить его за свое спасение.
Уезжая, он даже не взглянул в ее сторону. Эбби провожала грузовичок взглядом до тех пор, пока тот не скрылся в клубах пыли, а затем медленно пошла в дом.
* * *
Уже два часа как опустились сумерки, и «Мерседес» Эбби отбрасывал длинную тень. На пассажирском сиденье рядом с ней лежал листок бумаги с именами и телефонами двух человек, которые проявили интерес к изобретению Маккрея.
Поворот на буровую площадку появился раньше, чем она ожидала. Эбби резко затормозила, и передние колеса противно заскрежетали по посыпанной устричными раковинами дороге, задние – «лысые» – занесло, но ей все же удалось вписаться в поворот.
Въехав на буровую площадку, она увидела, что там все по-прежнему. Три разные бригады работали здесь круглосуточно, чтобы достичь заданной глубины в сроки, указанные в контракте. Эбби припарковалась около пикапа Маккрея перед его вагончиком, взяла листок с сиденья и вышла.
Все еще в брюках и сапогах для верховой езды, она остановилась перед дверью вагончика и сделала глубокий долгий вдох. Ей всегда было трудно переступать через собственную гордость, и обычно в подобных случаях она предпочитала делать вид, что ничего не произошло. Дважды постучав в металлическую дверь, Эбби открыла ее, не дожидаясь приглашения, так как шум буровых установок заглушал все остальные звуки.
Войдя, она увидела Маккрея за письменным столом и с бутылкой пива в руке. Мгновение поколебавшись, Эбби громко хлопнула дверью. Он повернулся вместе со стулом и уставился на нее своими темными глазами, в которых ничего нельзя было прочесть. Затем его внимание вновь переключилось на бутылку пива.
– Что вам здесь нужно?
А чего, собственно, она ждала? Что перед ней расстелят ковровую дорожку? Женщина крепче сжала листок и подошла к столу. – Я принесла имена людей, которые вами интересовались.
Только произнося эти слова, Эбби смогла наконец принять надменный вид и протянула ему бумажку.
– Оставьте на столе.
Маккрей сделал большой глоток пива, затем развернулся вместе со стулом на колесиках и подъехал к стеллажу с папками. Здесь хозяин вагончика встал и начал просматривать их с таким видом, будто она уволена и говорить больше не о чем.
Эбби почувствовала, как в душе поднимается волна гнева, но постаралась сдержаться, говоря себе, что пришла сюда извиняться, а не ссориться. Взглянув на кипы бумаг и отчетов, в беспорядке валявшихся на столе, она с вызовом спросила:
– Все равно куда?
– Да. Я потом найду.
Он выдвинул металлический ящик и стал перебирать папки.
Подойдя к столу, она заметила лежащий там арендный договор о добыче полезных ископаемых с правом частичного владения. В юридической конторе отца Эбби видела много подобных документов. Положив свой листок, она взяла проект договора.
– Что это? Вы собираетесь бурить собственную скважину?
Она перевернула страницу и увидела, что речь идет о земельной собственности в Ассенсьон-Пэриш, штат Луизиана.
Вагончик слегка вздрогнул, когда Маккрей размашисто шагнул к ней.
– Мои план – это мое дело, – резко сказал он, выхватив у нее документ и положив его на стол. – Если вы собираетесь совать свой нос в чужие дела – дверь сзади.
– Я приехала сюда не только за тем, чтобы передать вам эти имена. – Она стала поглаживать угол стола, пытаясь скрыть смущение. – Я легко могла бы послать их по почте.
– Тогда зачем?
Стараясь не поддаться на явный вызов в его голосе, Эбби подняла голову и посмотрела на мужчину. Как бы она ни пыталась, гордость не позволяла ей выглядеть кающейся грешницей.
– Я пришла извиниться, – резко бросила она. – Я знаю, что сегодня днем и в тот день я вела себя…
– …как лошадиная задница, – перебил Маккрей, и его рот растянулся в довольной улыбке. – Помните, я сказал вам тогда, что теперь знаю, как выглядит лошадиный зад.
Эбби захлебнулась от злости, забыв все заготовленные вежливые слова.
– Черт побери, Маккрей, я пытаюсь извиниться перед вами, но вы делаете это крайне затруднительным.
– Hе более затруднительным, чем положение, в которое вы поставили меня.
С огромным трудом ей удалось взять себя в руки.
– Хорошо, я вела себя как задница… – Я рад, что вы согласились с этим.
Сдержав уже готовый вырваться злой ответ, Эбби уставилась на него.
– Хочу сообщить вам следующее: перед вашим сегодняшним приездом в Ривер-Бенд я была вынуждена уволить всех конюхов и работников. До тех пор, пока не будут улажены юридические формальности с наследством, нам нечем им платить. Возможно, это и не извиняет моего поведения, но именно по этой причине я находилась далеко не в лучшем настроении, когда вы появились. Не следовало, конечно, выплескивать на вас свое раздражение, но… что сделано, то сделано. Я сожалею об этом, – закончила она.
– Я этого не знал.
Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, Эбби не поднимала глаз от стола.
– А откуда вам было знать? Тогда, на буровой, я тоже понятия не имела о грозящей опасности. Вы могли бы получше объяснить мне это. Вы ведь тоже далеко не святой, Маккрей.
– Я никогда и не претендовал на это звание, – парировал он. – Послушайте, я приехала, чтобы попросить извинения, а не ругаться снова. Я надеюсь… – Hа что она надеялась? Что он поймет капризы ее характера, понять которые было не под силу даже ей самой? Может, он почувствует к ней жалость из-за финансовых проблем, с которыми она столкнулась? Может быть, это позволит им начать сначала, без этой враждебности? – Я надеюсь, вы поймете это.
Молчание длилось секунду, которая показалась бесконечной. Потом Маккрей протянул ей руку.
– Извинения приняты, Эбби.
Немного поколебшись, она вложила свою ладонь в его, и та почти полностью исчезла – только большой палец выглядывал наружу. В отличие от ее кожи золотисто-бронзового цвета его была темно-коричневой и шершавой, словно кошачий язык. Эбби подняла глаза и наткнулась на прямой взгляд Маккрея. В глубине глаз было что-то, что заставило ее сердце забиться чаще.
– Как насчет глотка пива, чтобы смыть неприятный привкус ссоры? – В уголках его губ плясала улыбка.
Эбби улыбнулась в ответ, открыв для себя, что, хотя извинение было нелегко выговорить, но оно не оставило ощущения горечи во рту.
– Пожалуй, я бы выпила.
– Располагайтесь с комфортом, пока я схожу за пивом для вас. – Он указал ей на диван.
Маккрей исчез в маленькой кухоньке вагончика, а Эбби уселась на диван, облокотившись на подушку и закинув левую ногу в сапоге на правое колено. Вскоре он вернулся, неся в руках пустой стакан и две бутылки пива с длинными горлышками. Она сидела и рассеянно разглядывала его, отмечая ширину плеч и узкие бедра. У него были темные, почти черные волосы – волнистые и слегка взлохмаченные, но ему это шло. Лицо с резко очерченными скулами, свидетельствующими о силе характера, и широким разлетом слегка нависших бровей делало его неотразимым. Эбби хотелось назвать его агрессивным, надменным и эгоистичным, но она не могла сделать этого, потому что такие лица ей всегда нравились.
Когда мужчина поставил стакан на край стола около нее и, склонившись, стал наливать пиво, ее вновь охватило любопытство, и она уставилась на очертания его узких бедер, но быстро подняла глаза, когда Маккрей выпрямился и направился к ней, чтобы сесть рядом.
– Вот и пиво, – сказал он, опуская свое длинное тело на диван.
– Спасибо. – Эбби подняла стакан, словно салютуя, и сделала маленький глоток. При этом она почувствовала его руку, лежащую на спинке дивана сзади нее всего в нескольких сантиметрах от ее плеча.
– Что же вы будете делать теперь, когда у вас некому ухаживать за лошадьми? – Вопрос Маккрея разбередил кровоточащую рану.
– Hо у нас же остался Бен. Он практически член семьи. Вдвоем мы справимся. – На самом деле Эбби не представляла, как им это удастся. Бен был трудолюбив, как вол, но это был старый вол. Она знала, что самая тяжелая работа достанется ей. – Я предпочла бы не обсуждать это.
– Почему?
– Потому, что… – Она поймала себя на том, что в ее тоне опять появилась резкость, и сделала паузу. – Мне, конечно, обидно, что никто из работников не захотел остаться. Многие из них прослужили у нас не один год, и у них никогда не было повода жаловаться на задержку зарплаты. Я надеялась, что они хотя бы немного потерпят. Мы бы заплатили им сразу, как только получили деньги после необходимых формальностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75