https://wodolei.ru/brands/Hansgrohe/
У нее были большие синие глаза и длинные темные волосы, стянутые в хвост. Девочка стояла и застенчиво смотрела в объектив. Я подумал, что это ты, и сделал Дину комплимент в твой адрес, однако он поправил меня.
– На фотографии не Эбби, – сказал он. – Это Рейчел. Правда удивительно, как они похожи? – Должно быть, я взял снимок в руки, чтобы поближе рассмотреть, поскольку помню, как он забрал его у меня и тоже принялся разглядывать. – И обе родились в один и тот же день. Каждый раз, когда я смотрю на Эбби, я вижу Рейчел. Это почти то же самое, что постоянно иметь их обеих подле себя. Когда я отправляюсь куда-нибудь с Эбби или занимаюсь с ней какими-нибудь делами, я почти верю, что Рейчел тоже находится рядом со мной.
Лейн умолк, и Эбби почувствовала на себе его взгляд. Наверное, его мысли снова были заняты удивительным сходством между двумя женщинами. Эбби надеялась, что Лейн не ожидает от нее никаких комментариев, поскольку сейчас она была просто не способна говорить. Ее горло сдавила такая жестокая судорога, что она была даже не в состоянии глотать.
Пауза затянулась слишком уж надолго, и Эбби поняла, что Лейн не собирается первым нарушить молчание.
– А мама… Когда она узнала о втором ребенке отца?
– Точно не знаю, но думаю, через пару лет после твоего рождения. Частые поездки Дина в Лос-Анджелес возбудили в ней подозрения, что он снова стал встречаться с Кэролайн. И когда однажды она устроила ему сцену, он поведал ей о Рейчел. Мне не известно, как много он ей сказал. Знаю только, что он пообещал Бэбс, что никогда ее не бросит, несмотря на свою любовь к Кэролайн и твердое намерение навещать ее и Рейчел при любом удобном случае. Не сомневаюсь, что твоя мать была далеко не в восторге, но ей пришлось с этим смириться. В конце концов, она тоже безумно любила его. – Лейн помолчал, и на его лбу собрались складки. – Я вовсе не хочу сказать, что Дин не испытывал по отношению к ней никаких чувств. Бэбс была ему очень дорога.
– Если это так, то, я думаю, он не захотел бы причинять маме еще большую боль. Думаю, ты согласишься, что не имеет смысла сообщать ей все подробности его завещания. Она и так достаточно страдала. Наверняка ты, будучи исполнителем последней воли отца, смог бы устроить это.
– До определенной степени. Ведь так или иначе завещание должно быть утверждено судом по делам о наследстве. Его содержание в любом случае станет достоянием гласности.
– Понимаю, – напряженно откликнулась она.
– Мне очень жаль, Эбби.
– Я знаю. Всем всегда очень жаль. – Она не могла удержаться от скепсиса и легкой горечи, но именно эти чувства она сейчас испытывала.
– Послушай, Эбби, – начал Лейн, – я думаю, ты в состоянии понять, насколько тяжело – и в нравственном, и в эмоциональном отношении – все это было для твоего отца. Ситуация была ужасно неловкой, но он справлялся с ней наилучшим способом. Ведь это так естественно для любого отца – любить и защищать своих детей, оберегая их от лишних душевных травм. И так же естественно, что любой человек хочет обеспечить своих детей на тот случай, если с ним что-то случится.
– А что случилось с… Кэролайн? – спросила Эбби. Только сейчас ее поразила мысль, что эта женщина также могла бы оказаться в числе наследников.
– Она умерла несколько лет назад. По-моему, от аневризмы.
– Понятно, – вот и все, что оставалось ответить Эбби. Пелена слез затуманила ее глаза, и она погладила мягкий нос коня. – Я благодарна тебе за откровенность, Лейн. Теперь тебе, наверное, лучше пойти в дом, пока мама не начала переживать.
– Ты тоже идешь?
– Я скоро приду.
Жеребец снова попытался отойти от нее, но Эбби крепко держала его, глядя вслед удалявшемуся Лейну. Затем она отпустила коня, и тот легко понесся прочь. Женщина смотрела, как любимец ее отца галопом пролетел в другой конец небольшого загона и, остановившись, громко заржал, окликая кобыл на дальнем пастбище. Мускулистое тело коня трепетало от нетерпения, однако его любовный призыв остался без ответа.
Эбби зашагала прочь от загона, в котором опять глухо стучали копыта жеребца. Серая молодая кобыла ласково протянула к ней голову, но, погруженная в свое несчастье, женщина даже не заметила животного. Она чувствовала, как к глазам подбираются слезы, и ей нужно было найти какое-нибудь укромное место, чтобы выплакаться.
Такое убежище Эбби нашла в постройке, в которой размещались приемная для посетителей, контора управляющего и кабинет ее отца. Из этого помещения, соединенного с основными конюшнями крытым переходом, открывался вид на сами конюшни, ферму и пастбища. На двери висел черный траурный венок. При иных обстоятельствах Эбби была бы до глубины души тронута этим жестом со стороны работавших здесь людей, таким образом выразивших скорбь в связи с гибелью ее отца, но сейчас, бегло взглянув на венок, она толкнула дверь и прошла прямо в отцовский кабинет. Ее тянули сюда воспоминания о том, сколько времени она провела здесь вместе с ним. Воспоминания, которые теперь оказывались растоптанными.
Оказавшись внутри, Эбби закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ее горло туго сжимала невидимая удавка, подбородок мелко и противно дрожал. Солнечный свет, пробиваясь сквозь густые ветви ореха, попадал в окна и падал на увешанные полками стены.
Эбби подошла к большому кожаному креслу возле письменного стола и пробежала рукой по углублению, оставшемуся в том месте, где раньше находился затылок отца. Она вспомнила, как ублажала его, мечтая чтобы он ею гордился. Затем резко отвернулась от кресла, не в силах побороть злость и обиду.
Эбби уже жалела о том, что попросила Лейна поведать историю отца и Кэролайн. Раньше у нее сохранялись хотя бы какие-то иллюзии, теперь же не осталось даже этого. Ну что ж, она хотела правды, и она ее получила. Лейн не виноват, что ей не понравилось услышанное.
Наверное, она надеялась услышать, что для отца все это было лишь мелкой, незначительной интрижкой, достойной сожаления ошибкой, за которую ему пришлось расплачиваться весь остаток жизни, что какая-то мерзавка расставила ему сети, забеременела, а затем шантажировала ребенком, что все его действия были направлены только на то, чтобы защитить честь своей семьи и не уронить на нее тень собственного позора.
Вместо этого Эбби услышала историю трагической любви. Историю двух людей, принадлежавших к разным мирам, страстно любивших друг друга, но обреченных на разлуку. Печальную повесть о ребенке, рожденном от этой любви.
Неудивительно, что она, Эбби, всю жизнь была совсем не той дочерью, которую он хотел бы видеть рядом с собой. Она всего лишь являлась дублером, похожим на главную героиню, ее двойником, родившимся притом в тот же самый день.
Эбби хотелось закричать и тем самым выпустить наружу всю накопившуюся в ней боль, но что бы это изменило? Ничего. Ровным счетом ничего.
Сжав зубы и кулачки, она отошла от письменного стола и попыталась убедить себя в том, что ей нет дела до того, любил ли ее отец. Она уже давно не ребенок и не нуждается в его любви. И все же Эбби понимала, что никогда не забудет – и не простит ему – многих лет лжи. По ее щеке покатилась горячая слеза. Эбби моргнула, чтобы избавиться от пелены на глазах, и подумала: как могла она быть такой наивной все эти годы?
На стене напротив нее висела старая фотография ее дедушки Р.-Д., сделанная на выставке арабских лошадей в Скоттсдейле в год его смерти. Он стоял возле двухлетней серой кобылы Ривервинд, завоевавшей звание лучшей кобылы скоттсдейлского шоу. Это была мать Ривербриз – кобылы, подаренной затем Эбби. На сивых от седины волосах деда красовалась широкополая ковбойская шляпа, но даже она не могла скрыть гордой улыбки, смягчавшей его резкие черты. Фотография изображала жизнерадостного человека, легко несшего прожитые годы.
Эбби смотрела на снимок, и на нее вновь нахлынули воспоминания. Наконец она призналась себе, что не была все же окончательно слепа все эти годы, она просто отказывалась видеть происходившее. Многочисленные инциденты, то и дело случавшиеся в семье, таили в себе разгадки к этой тайне, но Эбби намеренно не замечала их.
Ей вспомнился тот день, когда она в последний раз видела деда живым. Он приехал в аэропорт, чтобы проводить их в поездку, которую Эбби воспринимала как семейный отдых. На самом деле это была деловая поездка. Отец должен был проверить, как работают зарубежные представительства фирмы, и взглянуть на нескольких чистокровных «арабов» в ряде других стран, чтобы решить, стоит ли их покупать. Самой Эбби тогда было всего восемь лет, поэтому ее не интересовали подлинные причины этого вояжа. Главным для нее было то, что они отправлялись в путешествие: она, ее родители и их чернокожая служанка Жюстин, присматривавшая за Эбби.
7
Лондон стал первой остановкой в их путешествии за границу. Полная возбуждения и неистощимой энергии, Эбби никак не могла взять в толк, почему первый день их пребывания в новой стране протекает так неинтересно. Ей хотелось выйти наружу и обследовать этот город, жители которого ездят не по той стороне улицы и разговаривают так чудно, что она их насилу понимает. Ей хотелось прокатиться на красном двухэтажном автобусе и поглядеть на дворец, где живет королева.
– Бэбс, мне кажется, она будет мучить нас до тех пор, пока мы что-нибудь не предпримем, – сказал Дин, поймав Эбби за руки и заставив неподвижно встать напротив своего стула.
Одного взгляда на улыбающееся лицо отца было достаточно, чтобы она поняла: он смирился со своей участью.
– Бен говорит, что я – вся в дедушку, никогда не отступаюсь от своего.
– Наверное, он прав, – согласился Дин. Временами упрямство дочери граничило с одержимостью, однако эта особенность девочки смягчалась природной добротой и открытостью ее натуры. Она не такая застенчивая и чувствительная, как Рейчел, нередко думалось Дину, когда он вспоминал, как неотступно следила за ним вторая дочь взглядом своих синих глаз. Они редко вспыхивали тем лукавым огоньком, который был присущ Эбби.
– Бен всегда прав, – уверенно заявила девочка.
– По крайней мере, в большинстве случаев. – Дин любовно щелкнул дочку по носу и перевел взгляд на Бэбс. Та – все еще в пижаме – устроилась на диване, заваленном кучей больших и малых подушек. – Давай-ка выведем ребенка на прогулку, Бэбс. Свежий воздух и немного солнца нам не повредят.
– Сомневаюсь, дорогой. – Она потянулась к чашке с кофе, стоявшей на краю журнального столика. Вместо того, чтобы спускаться по утрам в ресторан, семейство предпочитало заказывать завтрак прямо в гостиничный номер. – Я чувствую себя даже хуже, чем после барбекю у Макдоннелов. Мне кажется, что мои глаза превратились в пару очищенных виноградин, нафаршированных косточками, а в теле – такая тяжесть, будто я вешу центнер.
– Если она стала такой толстой, значит, ей действительно не мешает размяться, правда, папа? – с притворной озабоченностью проговорила Эбби.
– Ты совершенно права.
– А вот у меня есть мысль получше, – сказала Бэбс и на секунду умолкла, чтобы глотнуть кофе. – Вы с Эбби отправитесь на прогулку, а меня оставите в покое.
– Ну уж нет! – Эбби вырвалась из отцовских рук и, подойдя к дивану, забрала у матери недопитую чашку. – Раз мы приехали сюда на каникулы, то должны развлекаться.
Через час, в течение которого не умолкали бурные споры, троица все же вышла из отеля и направилась бродить по улицам Лондона. Точнее, брели Дин и Бэбс, а Эбби скакала впереди, словно молодая козочка. Ей не терпелось поскорее познакомиться со звуками и образами этого незнакомого города.
Неожиданно она остановилась и с озабоченным лицом направилась к родителям.
– А почему нет тумана? Ведь в Лондоне всегда должен быть туман!
– Но не каждый же день, – сказала Бэбс. – Здесь – как и у нас дома, в Техасе. Иногда туман собирается по ночам или ранним утром, а иногда висит только над рекой и над пастбищами.
– Да, тогда мне бывает страшно, – кивнула Эбби, однако ее глазенки светились от восторга.
– Гляди, пожалуйста, по сторонам, а то обязательно на кого-нибудь наткнешься, – предупредила ее мать.
– И не уходи далеко от нас, – добавил Дин, когда Эбби снова вприпрыжку пустилась вперед. – А не то потеряешься.
– Хорошо, папа. – Девочка неохотно замедлила шаг.
Если бы здесь была Рейчел, подумалось Дину, она шла бы рядом с ним, крепко держа его за руку, особенно в общественных местах, где много незнакомых. Она всегда вела себя так и объясняла это тем, что боится потеряться, однако Дин знал: на самом деле Рейчел была чересчур робкой и чувствовала неуверенность, будучи предоставлена самой себе. А вот для Эбби не существовало такого понятия, как «незнакомец». Как бы ни были похожи внешне его дочери, они отличались друг от друга, как день и ночь.
– Я совсем забыл тебе сказать, Бэбс. Сегодня утром, когда ты еще спала, я договорился о том, чтобы нам предоставили гида. Завтра он повозит вас с Эбби по городу и покажет достопримечательности. Я же до конца недели, вероятно, буду занят с утра до вечера, заканчивая дела, связанные с представительством нашей фирмы в Лондоне.
– Эбби это не понравится. – Такая мысль не нравилась и самой Бэбс, но она предпочла об этом умолчать.
– Ей предстоит увидеть слишком много нового, так что она даже не заметит моего отсутствия. Присматривай за ней получше. Ты же знаешь, какая она егоза, – улыбнулся Дин. – Вертит головой в разные стороны, как игрушечная собачка на заднем стекле машины.
* * *
В течение следующих трех дней Бэбс и Эбби в сопровождении незаметной Жюстин и гида по имени Артур Бигсби с интересом осмотрели все положенные достопримечательности. Они наблюдали торжественную смену караула у Букингемского дворца, но Эбби была здорово разочарована тем, что ей так и не удалось увидеть королеву. Кроме того, их дом в Ривер-Бенде был, по ее мнению, гораздо лучше дворца, хотя, признала она, и меньше по размеру. Сильное впечатление произвели на нее блеск драгоценностей в королевской короне и прочие монаршие регалии, хранящиеся в замке Тауэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– На фотографии не Эбби, – сказал он. – Это Рейчел. Правда удивительно, как они похожи? – Должно быть, я взял снимок в руки, чтобы поближе рассмотреть, поскольку помню, как он забрал его у меня и тоже принялся разглядывать. – И обе родились в один и тот же день. Каждый раз, когда я смотрю на Эбби, я вижу Рейчел. Это почти то же самое, что постоянно иметь их обеих подле себя. Когда я отправляюсь куда-нибудь с Эбби или занимаюсь с ней какими-нибудь делами, я почти верю, что Рейчел тоже находится рядом со мной.
Лейн умолк, и Эбби почувствовала на себе его взгляд. Наверное, его мысли снова были заняты удивительным сходством между двумя женщинами. Эбби надеялась, что Лейн не ожидает от нее никаких комментариев, поскольку сейчас она была просто не способна говорить. Ее горло сдавила такая жестокая судорога, что она была даже не в состоянии глотать.
Пауза затянулась слишком уж надолго, и Эбби поняла, что Лейн не собирается первым нарушить молчание.
– А мама… Когда она узнала о втором ребенке отца?
– Точно не знаю, но думаю, через пару лет после твоего рождения. Частые поездки Дина в Лос-Анджелес возбудили в ней подозрения, что он снова стал встречаться с Кэролайн. И когда однажды она устроила ему сцену, он поведал ей о Рейчел. Мне не известно, как много он ей сказал. Знаю только, что он пообещал Бэбс, что никогда ее не бросит, несмотря на свою любовь к Кэролайн и твердое намерение навещать ее и Рейчел при любом удобном случае. Не сомневаюсь, что твоя мать была далеко не в восторге, но ей пришлось с этим смириться. В конце концов, она тоже безумно любила его. – Лейн помолчал, и на его лбу собрались складки. – Я вовсе не хочу сказать, что Дин не испытывал по отношению к ней никаких чувств. Бэбс была ему очень дорога.
– Если это так, то, я думаю, он не захотел бы причинять маме еще большую боль. Думаю, ты согласишься, что не имеет смысла сообщать ей все подробности его завещания. Она и так достаточно страдала. Наверняка ты, будучи исполнителем последней воли отца, смог бы устроить это.
– До определенной степени. Ведь так или иначе завещание должно быть утверждено судом по делам о наследстве. Его содержание в любом случае станет достоянием гласности.
– Понимаю, – напряженно откликнулась она.
– Мне очень жаль, Эбби.
– Я знаю. Всем всегда очень жаль. – Она не могла удержаться от скепсиса и легкой горечи, но именно эти чувства она сейчас испытывала.
– Послушай, Эбби, – начал Лейн, – я думаю, ты в состоянии понять, насколько тяжело – и в нравственном, и в эмоциональном отношении – все это было для твоего отца. Ситуация была ужасно неловкой, но он справлялся с ней наилучшим способом. Ведь это так естественно для любого отца – любить и защищать своих детей, оберегая их от лишних душевных травм. И так же естественно, что любой человек хочет обеспечить своих детей на тот случай, если с ним что-то случится.
– А что случилось с… Кэролайн? – спросила Эбби. Только сейчас ее поразила мысль, что эта женщина также могла бы оказаться в числе наследников.
– Она умерла несколько лет назад. По-моему, от аневризмы.
– Понятно, – вот и все, что оставалось ответить Эбби. Пелена слез затуманила ее глаза, и она погладила мягкий нос коня. – Я благодарна тебе за откровенность, Лейн. Теперь тебе, наверное, лучше пойти в дом, пока мама не начала переживать.
– Ты тоже идешь?
– Я скоро приду.
Жеребец снова попытался отойти от нее, но Эбби крепко держала его, глядя вслед удалявшемуся Лейну. Затем она отпустила коня, и тот легко понесся прочь. Женщина смотрела, как любимец ее отца галопом пролетел в другой конец небольшого загона и, остановившись, громко заржал, окликая кобыл на дальнем пастбище. Мускулистое тело коня трепетало от нетерпения, однако его любовный призыв остался без ответа.
Эбби зашагала прочь от загона, в котором опять глухо стучали копыта жеребца. Серая молодая кобыла ласково протянула к ней голову, но, погруженная в свое несчастье, женщина даже не заметила животного. Она чувствовала, как к глазам подбираются слезы, и ей нужно было найти какое-нибудь укромное место, чтобы выплакаться.
Такое убежище Эбби нашла в постройке, в которой размещались приемная для посетителей, контора управляющего и кабинет ее отца. Из этого помещения, соединенного с основными конюшнями крытым переходом, открывался вид на сами конюшни, ферму и пастбища. На двери висел черный траурный венок. При иных обстоятельствах Эбби была бы до глубины души тронута этим жестом со стороны работавших здесь людей, таким образом выразивших скорбь в связи с гибелью ее отца, но сейчас, бегло взглянув на венок, она толкнула дверь и прошла прямо в отцовский кабинет. Ее тянули сюда воспоминания о том, сколько времени она провела здесь вместе с ним. Воспоминания, которые теперь оказывались растоптанными.
Оказавшись внутри, Эбби закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ее горло туго сжимала невидимая удавка, подбородок мелко и противно дрожал. Солнечный свет, пробиваясь сквозь густые ветви ореха, попадал в окна и падал на увешанные полками стены.
Эбби подошла к большому кожаному креслу возле письменного стола и пробежала рукой по углублению, оставшемуся в том месте, где раньше находился затылок отца. Она вспомнила, как ублажала его, мечтая чтобы он ею гордился. Затем резко отвернулась от кресла, не в силах побороть злость и обиду.
Эбби уже жалела о том, что попросила Лейна поведать историю отца и Кэролайн. Раньше у нее сохранялись хотя бы какие-то иллюзии, теперь же не осталось даже этого. Ну что ж, она хотела правды, и она ее получила. Лейн не виноват, что ей не понравилось услышанное.
Наверное, она надеялась услышать, что для отца все это было лишь мелкой, незначительной интрижкой, достойной сожаления ошибкой, за которую ему пришлось расплачиваться весь остаток жизни, что какая-то мерзавка расставила ему сети, забеременела, а затем шантажировала ребенком, что все его действия были направлены только на то, чтобы защитить честь своей семьи и не уронить на нее тень собственного позора.
Вместо этого Эбби услышала историю трагической любви. Историю двух людей, принадлежавших к разным мирам, страстно любивших друг друга, но обреченных на разлуку. Печальную повесть о ребенке, рожденном от этой любви.
Неудивительно, что она, Эбби, всю жизнь была совсем не той дочерью, которую он хотел бы видеть рядом с собой. Она всего лишь являлась дублером, похожим на главную героиню, ее двойником, родившимся притом в тот же самый день.
Эбби хотелось закричать и тем самым выпустить наружу всю накопившуюся в ней боль, но что бы это изменило? Ничего. Ровным счетом ничего.
Сжав зубы и кулачки, она отошла от письменного стола и попыталась убедить себя в том, что ей нет дела до того, любил ли ее отец. Она уже давно не ребенок и не нуждается в его любви. И все же Эбби понимала, что никогда не забудет – и не простит ему – многих лет лжи. По ее щеке покатилась горячая слеза. Эбби моргнула, чтобы избавиться от пелены на глазах, и подумала: как могла она быть такой наивной все эти годы?
На стене напротив нее висела старая фотография ее дедушки Р.-Д., сделанная на выставке арабских лошадей в Скоттсдейле в год его смерти. Он стоял возле двухлетней серой кобылы Ривервинд, завоевавшей звание лучшей кобылы скоттсдейлского шоу. Это была мать Ривербриз – кобылы, подаренной затем Эбби. На сивых от седины волосах деда красовалась широкополая ковбойская шляпа, но даже она не могла скрыть гордой улыбки, смягчавшей его резкие черты. Фотография изображала жизнерадостного человека, легко несшего прожитые годы.
Эбби смотрела на снимок, и на нее вновь нахлынули воспоминания. Наконец она призналась себе, что не была все же окончательно слепа все эти годы, она просто отказывалась видеть происходившее. Многочисленные инциденты, то и дело случавшиеся в семье, таили в себе разгадки к этой тайне, но Эбби намеренно не замечала их.
Ей вспомнился тот день, когда она в последний раз видела деда живым. Он приехал в аэропорт, чтобы проводить их в поездку, которую Эбби воспринимала как семейный отдых. На самом деле это была деловая поездка. Отец должен был проверить, как работают зарубежные представительства фирмы, и взглянуть на нескольких чистокровных «арабов» в ряде других стран, чтобы решить, стоит ли их покупать. Самой Эбби тогда было всего восемь лет, поэтому ее не интересовали подлинные причины этого вояжа. Главным для нее было то, что они отправлялись в путешествие: она, ее родители и их чернокожая служанка Жюстин, присматривавшая за Эбби.
7
Лондон стал первой остановкой в их путешествии за границу. Полная возбуждения и неистощимой энергии, Эбби никак не могла взять в толк, почему первый день их пребывания в новой стране протекает так неинтересно. Ей хотелось выйти наружу и обследовать этот город, жители которого ездят не по той стороне улицы и разговаривают так чудно, что она их насилу понимает. Ей хотелось прокатиться на красном двухэтажном автобусе и поглядеть на дворец, где живет королева.
– Бэбс, мне кажется, она будет мучить нас до тех пор, пока мы что-нибудь не предпримем, – сказал Дин, поймав Эбби за руки и заставив неподвижно встать напротив своего стула.
Одного взгляда на улыбающееся лицо отца было достаточно, чтобы она поняла: он смирился со своей участью.
– Бен говорит, что я – вся в дедушку, никогда не отступаюсь от своего.
– Наверное, он прав, – согласился Дин. Временами упрямство дочери граничило с одержимостью, однако эта особенность девочки смягчалась природной добротой и открытостью ее натуры. Она не такая застенчивая и чувствительная, как Рейчел, нередко думалось Дину, когда он вспоминал, как неотступно следила за ним вторая дочь взглядом своих синих глаз. Они редко вспыхивали тем лукавым огоньком, который был присущ Эбби.
– Бен всегда прав, – уверенно заявила девочка.
– По крайней мере, в большинстве случаев. – Дин любовно щелкнул дочку по носу и перевел взгляд на Бэбс. Та – все еще в пижаме – устроилась на диване, заваленном кучей больших и малых подушек. – Давай-ка выведем ребенка на прогулку, Бэбс. Свежий воздух и немного солнца нам не повредят.
– Сомневаюсь, дорогой. – Она потянулась к чашке с кофе, стоявшей на краю журнального столика. Вместо того, чтобы спускаться по утрам в ресторан, семейство предпочитало заказывать завтрак прямо в гостиничный номер. – Я чувствую себя даже хуже, чем после барбекю у Макдоннелов. Мне кажется, что мои глаза превратились в пару очищенных виноградин, нафаршированных косточками, а в теле – такая тяжесть, будто я вешу центнер.
– Если она стала такой толстой, значит, ей действительно не мешает размяться, правда, папа? – с притворной озабоченностью проговорила Эбби.
– Ты совершенно права.
– А вот у меня есть мысль получше, – сказала Бэбс и на секунду умолкла, чтобы глотнуть кофе. – Вы с Эбби отправитесь на прогулку, а меня оставите в покое.
– Ну уж нет! – Эбби вырвалась из отцовских рук и, подойдя к дивану, забрала у матери недопитую чашку. – Раз мы приехали сюда на каникулы, то должны развлекаться.
Через час, в течение которого не умолкали бурные споры, троица все же вышла из отеля и направилась бродить по улицам Лондона. Точнее, брели Дин и Бэбс, а Эбби скакала впереди, словно молодая козочка. Ей не терпелось поскорее познакомиться со звуками и образами этого незнакомого города.
Неожиданно она остановилась и с озабоченным лицом направилась к родителям.
– А почему нет тумана? Ведь в Лондоне всегда должен быть туман!
– Но не каждый же день, – сказала Бэбс. – Здесь – как и у нас дома, в Техасе. Иногда туман собирается по ночам или ранним утром, а иногда висит только над рекой и над пастбищами.
– Да, тогда мне бывает страшно, – кивнула Эбби, однако ее глазенки светились от восторга.
– Гляди, пожалуйста, по сторонам, а то обязательно на кого-нибудь наткнешься, – предупредила ее мать.
– И не уходи далеко от нас, – добавил Дин, когда Эбби снова вприпрыжку пустилась вперед. – А не то потеряешься.
– Хорошо, папа. – Девочка неохотно замедлила шаг.
Если бы здесь была Рейчел, подумалось Дину, она шла бы рядом с ним, крепко держа его за руку, особенно в общественных местах, где много незнакомых. Она всегда вела себя так и объясняла это тем, что боится потеряться, однако Дин знал: на самом деле Рейчел была чересчур робкой и чувствовала неуверенность, будучи предоставлена самой себе. А вот для Эбби не существовало такого понятия, как «незнакомец». Как бы ни были похожи внешне его дочери, они отличались друг от друга, как день и ночь.
– Я совсем забыл тебе сказать, Бэбс. Сегодня утром, когда ты еще спала, я договорился о том, чтобы нам предоставили гида. Завтра он повозит вас с Эбби по городу и покажет достопримечательности. Я же до конца недели, вероятно, буду занят с утра до вечера, заканчивая дела, связанные с представительством нашей фирмы в Лондоне.
– Эбби это не понравится. – Такая мысль не нравилась и самой Бэбс, но она предпочла об этом умолчать.
– Ей предстоит увидеть слишком много нового, так что она даже не заметит моего отсутствия. Присматривай за ней получше. Ты же знаешь, какая она егоза, – улыбнулся Дин. – Вертит головой в разные стороны, как игрушечная собачка на заднем стекле машины.
* * *
В течение следующих трех дней Бэбс и Эбби в сопровождении незаметной Жюстин и гида по имени Артур Бигсби с интересом осмотрели все положенные достопримечательности. Они наблюдали торжественную смену караула у Букингемского дворца, но Эбби была здорово разочарована тем, что ей так и не удалось увидеть королеву. Кроме того, их дом в Ривер-Бенде был, по ее мнению, гораздо лучше дворца, хотя, признала она, и меньше по размеру. Сильное впечатление произвели на нее блеск драгоценностей в королевской короне и прочие монаршие регалии, хранящиеся в замке Тауэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75