Сайда подвела Персефону к маленькой палатке, располагавшейся под внешней лестницей, ведущей в семейные апартаменты, и протянула ей сумку. Персефона вздрогнула, увидев ту самую сумку, которую она привезла с Дейматоса.
– Я доложила туда несколько вещей, которые вы забыли, – сообщила Сайда и кивнула на ведро, стоявшее на земле: – Здесь горячая вода. – Подойдя к пологу палатки, она остановилась. – На случай, если мы больше не увидимся перед отъездом: берегите себя, леди-Персефона! Всего вам доброго!
– Леди Персефона… Почему люди так меня называют? Как-то очень странно звучит.
– Ничего странного, – бросила Сайда и, не вдаваясь в объяснения, вышла из палатки.
Оставшись одна, Персефона закрыла полог, скинула с себя испорченную тунику и с удовольствием вымылась горячей водой с мылом. Вытершись насухо, она на секунду задумалась. В сумке вместе с ее старыми туниками лежали новые красивые платья. Наконец решившись, она надела платье, отставила сумку в сторону и села на походную кровать, состоящую всего лишь из тонкого матраса, накрытого одеялами. Однако простое ложе показалось ей на редкость удобным.
Несколько минут спустя в палатку, пригнувшись, вошел Гейвин. Когда он выпрямился, его голова чуть не задела парусиновый потолок. У Персефоны создалось впечатление, будто он заполнил собой все свободное пространство. Ей стало трудно дышать, но уже не от едкого дыма в объятой пожаром библиотеке.
Проведя рукой по своим густым волосам, Гейвин заметил:
– Я решил немного отдохнуть до начала прилива. Он неуверенно смотрел на нее, как бы спрашивая, не возражает ли она.
– Очень разумно с твоей стороны. А ну-ка… – Не спрашивая разрешения, она расстегнула его портупею и аккуратно отложила ее в сторону, после чего с улыбкой спросила: – На тебе другой килт, верно?
Он удивленно вскинул бровь:
– Какой другой?
– Ну, не тот, в котором ты приплыл на Дейматос и который имел неисправную застежку. Помнишь, он мог упасть, если бы ты снял портупею.
Он вспомнил и засмеялся:
– Ах да! Я тебя обманул.
– Зачем? Чтобы я смутилась?
– Вот именно.
– Ах ты, негодник! – отчитала она его без всякой злобы.
Когда он находился рядом, она чувствовала себя счастливой. В ее душе просыпались неведомые доселе чувства: нежность и желание заботиться о другом человеке. Ей хотелось хоть чуть-чуть облегчить тот груз, который лежал на его плечах.
Пряча внезапно охватившее ее волнение, Персефона сняла с него килт и сандалии. Он не шевелился, лишь издал глубокий вздох, когда она смочила тряпочку еще теплой водой, взяла в руку мыло и начала медленно, аккуратно смывать копоть с его груди, спины, рук и ног. Тело Гейвина, красивое и мужественное, восхищало ее. Характер Гейвина нельзя назвать мягким. Однако он обладал строжайшей самодисциплиной и, самое главное, благородством, не позволявшим ему обижать невинных.
Сейчас видно было, как он устал. В его глазах Персефона увидела утомление и благодарность за заботу.
Очень осторожно умыв лицо Гейвина, она подвела его к походной кровати и заставила лечь. Он послушно опустился на матрас и увлек ее за собой. Она прижалась к нему, и он заснул.
Персефона долго не смыкала глаз, наслаждаясь бесценными мгновениями счастья. Она слышала, как поднялся ветер и полил дождь.
К рассвету, когда начался прилив, гроза набрала полную силу. Она пришла, как обычно, с запада, и обрушилась на Акору яростным ливнем и воющим ветром.
Вскоре по внутреннему двору потекли ручьи грязной воды. Вокруг палаток образовались лужи. Приятное летнее тепло уступило место промозглому холоду. Гейвин ушел на встречу с советниками, а Персефона надела одну из своих старых туник и побежала в соседнюю палатку.
Войдя, она увидела группу подавленных мужчин и женщин. Лишь дети вертелись под ногами и беспокойно ерзали на скамейках, не зная, чем себя занять.
В палатке горело несколько костерков, на которых женщины готовили завтрак. Однако жаровни для обогрева воздуха отсутствовали: в замкнутом пространстве, битком набитом людьми, они представляли слишком большую опасность.
Девочка лет семи с грязным пятном на носу заметила Персефону, спрыгнула со скамьи и подошла поближе.
– Пожалуйста, леди, скажите, чем мне можно заняться, – попросила она, подняв глаза.
Персефона прекрасно понимала настроение малышки. Сейчас, в минуту опасности, взрослым некогда заниматься детьми. Они выполняли возложенные на них обязанности. Детей необходимо чем-то отвлечь, чтобы они тоже что-то делали и не мешали взрослым.
– Ну, – неуверенно проговорила Персефона, – мы могли бы поиграть.
Девочка просияла, энергично закивала головой и, схватив Персефону за руку, подвела ее к кучке детей, которые заметно оживились в предвкушении чего-то интересного.
Смущенная мама девочки попыталась вмешаться:
– Дафна, не приставай к леди Персефоне! Простите, леди. У вас и так много забот.
– Вообще-то сейчас я свободна. – Завтрак почти готов, а на улице бушевала непогода. Она с улыбкой обернулась к Дафне: – Во что ты хочешь поиграть?
– В шарики, – не раздумывая ответила малышка. – Давайте играть в шарики.
Персефона никогда не играла в шарики, но выразила желание научиться.
– Хорошо… что надо делать?
– Сначала нарисуем круг. – Дафна огляделась в поисках подходящего места и указала на участок, не заставленный скамейками. – Вон там!
Персефона встала на четвереньки и, следуя указаниям девочки, аккуратно начертила на земле кружок. К ним подошли остальные дети, и даже взрослые столпились вокруг, чтобы посмотреть на игру.
Дафна объяснила правила и показала, как выбивать один камешек другим. Все выглядело довольно просто, однако, попробовав, Персефона с удивлением поняла, что игра требует определенной сноровки.
Дети стали просить, чтобы им тоже нарисовали кружки. Люди отодвинули столы, чтобы расчистить больше места. Некоторые взрослые присоединились к игре, остальные стояли рядом и поощряли игроков.
Кто-то взял флейту и начал тихо наигрывать красивую, напевную мелодию, которую вскоре подхватило еще несколько музыкантов. Палатка наполнилась нежными звуками, перекрывавшими резкую барабанную дробь дождя.
Персефона отошла назад, уступая место ребенку, который хотел поиграть в шарики, и села на скамью рядом с женщиной, казавшейся на несколько лет старше ее самой и одарившей ее приветливой улыбкой. Один из детей женщины, маленький мальчик, забрался к Персефоне на колени и заснул с большим пальцем во рту. Женщина хотела его забрать, но Персефона попросила его не трогать. Ей было приятно держать на коленях спящего малыша.
Какое-то время спустя в палатку вошел Гейвин. Остановившись на пороге, он огляделся и, увидев Персефону, направился прямо к ней.
– Что за паренек? – спросил он с веселой улыбкой.
– Мой младший сын, милорд, – ответила соседка Персефоны.
Пробормотав слова благодарности, она взяла спящего ребенка и поспешила к своему мужу, который тоже только что вошел в палатку.
Персефона встала и отряхнула тунику, вдруг вспомнив о своем внешнем виде. Когда она опять подняла глаза, Гейвин все еще улыбался.
– Я слышал, что здесь идет азартный турнир по шарикам.
Она чуть смущенно усмехнулась:
– Ах да! Дети скучали. Их пришлось занять игрой в шарики.
– Теперь, похоже, они при деле.
И действительно, в палатке бурлила жизнь. Здесь не только играли в шарики. В одном углу дети с увлечением рисовали, в другом проходило захватывающее соревнование по армрестлингу. Семьи завтракали в компании с друзьями – старыми и новыми. Персефона видела, что за последние дни городские жители Илиуса и люди, приехавшие из деревень, заметно сблизились, преодолев разделявшие их барьеры.
– Гроза стихает? – спросила она, подходя вместе с Гейвином к очереди за едой.
– Пока нет. На время шторма мы поставили на якорь почти все лодки, бывшие в гавани, но две из них отвязались и разбились о пристань.
– На борту никого не оставалось? Гейвин покачал головой.
– Нам пришлось выгрузить на берег всех животных: они могли испугаться шторма и причинить вред самим себе. Как только погода наладится, мы опять погрузим их на корабли.
Персефона кивнула. Шторм дорого обошелся акоранцам. Им пришлось потратить огромные усилия на то, чтобы организовать защиту животных и морских судов.
– Ты, наверное, устал, – тихо произнесла она, садясь рядом с ним за стол.
– Совсем немного. Меня поразили мужчины. С некоторыми я познакомился на занятиях по воинскому искусству, других узнал за время своих визитов на Илиус, но я и представить себе не мог, на что они способны.
– Ты обучался воинскому искусству? А еще ты говорил, что твоим учителем был Нестор. Я думала, ты получил образование в Англии.
– В Англию принято посылать детей из аристократических семей в привилегированные школы, причем в очень раннем возрасте. Мои родители не захотели никуда отсылать меня. По их мнению, обучение в таких школах часто наносит детям вред. – Он немного помолчал, потом продолжил: – Надо сказать, что мои наблюдения за британской аристократией подтверждают мнение родителей.
– А твой отец? Он учился в такой школе? Гейвин прожевал хлеб и покачал головой:
– Мы всегда шли своим путем, что отчасти объясняет нашу живучесть.
– Значит, ты приехал сюда мальчиком, чтобы получить образование?
– Так захотела моя мама. И отец с ней согласился.
– А ты как реагировал? Он усмехнулся:
– Я пришел в восторг. Даже мой брат Дэвид, который любит Хоукфорт, с удовольствием учился на Акоре. Мы вместе овладевали воинским искусством, но я всегда опережал брата. Дэвид провел в Англии больше времени, чем я, но ему нанимали домашних учителей, которые занимались с ним в Хоукфорте. В конце концов он по собственной инициативе поступил в Оксфордский университет и весьма успешно его окончил.
– А ты не захотел пойти по его стопам?
– Я предпочел учиться здесь. – Он поднял руку, предвосхищая ее ответную реплику. – Знаю-знаю: я рожден, чтобы жить на Акоре.
Она улыбнулась, взяла его руку и приложила ее к своей щеке.
– Возможно, мне не следует вмешиваться в естественный ход событий. В конце концов ты сам сделаешь нужные выводы.
Он провел губами по ее ладони и довольно усмехнулся, заметив, что она задрожала.
– Что касается тебя, то ты с поразительной скоростью восполняешь пробелы в своем образовании.
– Какие пробелы?
– Акоранские женщины отлично знают, как манипулировать несчастными особями мужского пола. Они обучаются своему искусству, еще сидя на коленях у своих матерей.
– И вас, мужчин, подобное не возмущает?
– Время от времени мы ворчим, но все остается по-прежнему.
– Почему? – спросила она с легким придыханием.
– Нас вполне устраивает такое положение вещей. Да и какой разумный мужчина не остался бы доволен подобными отношениями?
Она знала такого мужчину. Он всегда выражал недовольство и хотел получить сразу все – власть, славу, почет. Он разрушил жизнь ее матери и превратил ее собственную жизнь в тюрьму, в которой она провела годы, полные мучительного стыда и одиночества.
А потом пришел принц Атрейдис и освободил ее.
– Что-то не так? – спросил Гейвин.
– Нет-нет, все в порядке.
– Ты только что подумала о чем-то очень неприятном.
– Неужели так легко читать мои мысли?
– Да нет, просто мне небезразлично твое настроение. Персефона отвернулась, боясь взглядом выдать себя.
– Ты умеешь играть в шарики? – вдруг спросила она.
– Умею ли я играть в шарики? Ты шутишь? Да я никогда не проигрываю!
Она скептически взглянула на него:
– Так уж и никогда?
– Представь себе. В юности, – он весело усмехнулся и сразу стал как будто моложе, – я был чемпионом по игре в шарики.
Она засмеялась и встала.
– В таком случае тебе надо познакомиться с одной маленькой девочкой по имени Дафна.
Он пошел с ней, но предупредил:
– Учти, что я много лет не играл в шарики. Персефона оглянулась.
– Погоди оправдываться! Я уверена, что Дафна будет к тебе снисходительна, по крайней мере вначале.
Целый час она с превеликим удовольствием наблюдала, как Гейвин играет в шарики. Надо отдать ему должное, он оказался хорошим игроком. А главное, добрым. Дафне очень понравилось с ним соперничать, как и многим другим детям, которые по очереди вступали в игру на глазах у своих заинтересованных родителей.
Однако первый раунд он проиграл, за что Персефона стала любить его еще больше.
Игра все еще продолжалась, когда земля опять задрожала.
Глава 19
Персефона вышла из палатки, где провела беспокойную и почти одинокую ночь. Гейвин продолжал работать с мужчинами из гарнизона. Она смутно помнила, как он подошел к ней в темноте, лег рядом и привлек ее в свои объятия. Ее тело еще хранило отголоски его тепла.
Она заслонила глаза рукой и прищурилась от яркого солнца. Ветер еще не совсем утих, но значительно ослабел. По небу еще носились тучи.
Вокруг царило оживление. Люди покидали палатки и начинали складывать вещи. Она сделала то же самое и присоединилась к потоку, тянувшемуся через ворота со львами вниз, в гавань.
Мощные волны по-прежнему разбивались о громоздившиеся в доках тюки и ящики, но вынесенные на причал обломки свидетельствовали о том, что во время шторма море бушевало гораздо сильнее. Мужчины из гарнизона, а с ними и Гейвин снимали морские суда с якорей и подводили их к берегу. Почти все стапеля заполнились судами.
Люди в напряженном молчании ждали, когда погрузят животных, чтобы взойти на борт следом за ними. По окончании погрузки корабль отходил от причала, освобождая место для следующего. Так продолжалось все утро. Ветер постепенно стихал.
Персефона не стала ждать, когда подадут к берегу ее лодку. Она села в маленькую шлюпку и сама добралась до своего судна, с облегчением обнаружив, что оно хорошо перенесло шторм.
Однако ей надо еще уложить вещи в тюки. Несмотря на утомительное однообразие работы, она ни разу не передохнула и остановилась только тогда, когда все закончила. Тем временем от причала продолжали отходить груженые суда. Вокруг нее формировалась флотилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30