То, что сейчас здесь появился один из них, наверняка не просто случайность.
– Хорошо, – протянула она. – И что же вы измеряете?
– Высоту разных пунктов, расположенных на территории острова.
– Для сравнения? Он кивнул.
– Топографическая съемка проводилась здесь около ста лет назад. Я нашел ее запись в библиотеке дворца.
– В библиотеке? – Персефона невольно улыбнулась. – А, ну да.
– Вы ее знаете?
– Я время от времени там бываю.
Дворец и его великолепная библиотека господствовали над королевским городом Илиусом. Персефона избегала столицу и наведывалась туда лишь в крайних случаях, когда одиночество становилось невыносимым или когда ее одолевала жажда знаний. Она собиралась в скором времени прибыть туда и рассказать людям о своем пугающем открытии.
– Значит, вы здесь живете? – спросил Гейвин.
– Да.
– С семьей?
Она поняла, что ей не уйти от вопросов. Мало того что Гейвин превосходил ее в физической силе, в нем чувствовался крепкий пытливый ум, противостоять которому практически невозможно.
– У меня нет семьи, – отозвалась она и заметила инструмент, лежавший в открытом мешке. – Это секстант?
– Да. Семья есть у всех.
– Вы не правы, потому что у меня ее нет.
Она считала свою логику неопровержимой, но Гейвин имел другое мнение.
– На Акоре свыше трехсот пятидесяти тысяч жителей, – проговорил он. – Если не считать ксеносов – чужаков, недавно прибывших сюда, мы все связаны друг с другом сложными узами родства. Вы наверняка акоранка и, значит, являетесь частью огромной сети кровных связей.
– Думайте что хотите, но я повторяю: у меня нет родных. Во всяком случае, они мне неизвестны. Почему вы решили проверить топографическую съемку острова, выполненную век назад?
– Как же вы умудряетесь выживать в одиночку? Его вопрос рассмешил Персефону. Она знала из книг, что Акора – страна, «где воины управляют, а женщины прислуживают». Подразумевалось, что женщины не способны жить самостоятельно, они должны подчиняться своим господам – мужчинам, которые великодушно о них заботятся. Одна мысль о таком существовании повергала ее в уныние.
– Я прекрасно обхожусь без посторонней помощи, – заявила она, гордо вскинув подбородок.
– Похоже на то. И давно вы здесь живете?
– Давно. Вы задаете слишком много вопросов, принц Атрейдис.
Он пропустил ее реплику мимо ушей и продолжил беседу, смущая Персефону своим пристальным взглядом.
– Значит, вы хорошо знаете остров? Она кивнула.
Он замялся, словно что-то мысленно взвешивая, потом небрежно, как бы между прочим, спросил:
– Вы не замечали здесь в последнее время ничего необычного?
Вот оно! Она сразу поняла, что принц Акоры неспроста приплыл на Дейматос.
Она думала, что ей придется ехать к людям, убеждать, доказывать, но все получилось гораздо проще. Ей надо только показать Гейвину свои находки.
– Я видела то, что вас интересует. То, ради чего вы сюда прибыли.
Она подняла глаза, и ее поразили в его взгляде мудрость и сила. Господи, только бы зрение ее не обмануло!
На острове царили тишина и спокойствие. Широкие листья пальм поникли без движения, алые цветы гибискуса тоже не шевелились. Солнце играло на лазурной глади моря, золотых берегах, зеленых холмах и черных каменных обнажениях. Казалось, само время замерло, остановилось, но впечатление неподвижности и покоя обманчиво. Время неумолимо летело вперед, неся их навстречу суровым испытаниям.
Персефона надеялась, что Гейвин каким-то образом поможет ей пережить надвигающуюся катастрофу.
Тихо, словно боясь потревожить безмятежность пейзажа, она произнесла:
– Вулкан, который разорвал Акору на части свыше трех тысяч лет назад, просыпается.
Глава 2
– Показывайте, – попросил Гейвин.
Он не стал с ней спорить, не выказал никакого удивления, просто попросил, чтобы она предъявила ему доказательства.
Они вошли в пещеру. Гейвин остановился, дожидаясь, когда его глаза привыкнут к полумраку. Тем временем Персефона взяла из ящика у входа кремень и трут, высекла искру и зажгла небольшую лампу.
– Масла в лампе хватит часа на два, – предупредила она и протянула Гейвину второй, незажженный светильник. – Вот, возьмите про запас. В пещерах очень темно. Потеряться в темноте – значит погибнуть.
– Вы обследовали пещеры? – Она кивнула, и он спросил: – Одна?
– Я вела себя очень осторожно.
Гейвина потрясло ее сообщение до глубины души. Он с детства усвоил правило, что женщин нужно опекать, и не мог себе даже представить, как она в одиночку бродила там, где каждый неверный шаг грозил медленной смертью. Ему хотелось схватить ее за руку и отчитать за глупость.
Между тем Персефона уже двинулась в глубь пещеры.
– Если бы я их не обследовала, – она оглянулась на него, – то не смогла бы ничего вам показать.
Гейвин не стал спорить, просто еще раз убедился в том, что ее образ жизни далеко не безопасен.
Они шли по подземному коридору, который постепенно сужался. Воздух сначала стал прохладным, потом опять потеплел. Лампа отбрасывала маленький кружок света. Гейвин поспешал за Персефоной. Она находилась так близко от него, что он чувствовал ее запах.
От нее веяло солнечным светом, солью и шиповником.
На Акоре было много шиповника. Он рос на восточном острове Илиус – там, где находилась столица страны; западнее, на Лейосе, острове равнин, известном своими великолепными племенными лошадями, и даже на трех маленьких островках, расположенных между ними.
Теплыми летними днями воздух пропитывался одуряющим ароматом диких роз. Женщины Акоры готовили из шиповника изысканные и, как говорили, обольстительные духи.
Гейвин сомневался, что женщина, которая чуть не вонзила в него стрелу, пользовалась такими духами. Как бы она достала их здесь, на Дейматосе? Но она могла собрать розовые лепестки, получить из них масло, а потом втереть его в кожу или добавить в ванну…
Кажется, он сходит с ума. Последние несколько месяцев он провел в жутком напряжении, отсюда и результат. Он бродил по Акоре, обмерял каждый холмик и каждую расщелинку, с беспокойством анализируя полученные цифры. Родные Гейвина просматривали его отчеты и сходились во мнении, что он делает «интересное» изыскание, заслуживающее «дальнейшего исследования», и не обращали внимания на его тревогу.
И вот теперь он хочет женщину, с которой только что познакомился, тогда как ему следует сосредоточить все свои помыслы на крайне важном и неотложном деле.
Он давно подозревал, что у мужчины есть два мозговых центра: один, как известно, в голове, а другой – значительно ниже. Второй – устроен куда примитивнее первого и имел узко направленный интерес. Наука не подтверждала теорию Гейвина, но он убеждался в ее правоте.
– Мы почти пришли, – объявила Персефона, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкий потолок.
Гейвин сложился чуть ли не вдвое и вступил следом за своей провожатой в большую каверну.
Во всяком случае, он решил, что каверна большая, услышав, как отдается эхом голос Персефоны. Отбрасываемый лампой кружок света не мог соперничать с бесконечным мраком.
– Я думаю, раньше здесь было гораздо больше коридоров, – сообщила Персефона, – но их завалило камнями.
– Двадцать пять лет назад предатель Дейлос заманил сюда моих родителей, – уведомил Гейвин. – Он и его люди устроили взрывы, пытаясь их убить.
Персефона долго молчала. Он не видел ее лица, потому что она отступила в тень.
– Вот как? – наконец спросила она. – Я не знала.
– Потом мой дядя, ванакс Атреус, приказал заблокировать и другие опасные ходы.
В дальнем конце каверны начинался другой ход. Аромат роз сменился едким запахом расплавленного камня. Постепенно Гейвин начал более ясно различать стены коридора из-за проникавшего сюда красного свечения.
Они миновали коридор и очутились на узком выступе, под которым кипела и пузырилась лава. В огне образовывались и тут же растворялись тонкие черные корки горной породы. Необычный пейзаж тянулся насколько хватало глаз. На какой-то миг Гейвину показалось, что они попали в ад: представшая их взорам картина очень напоминала легендарное подземное царство.
Когда я только обнаружила это место, – промолвила Персефона, – поток лавы казался очень маленьким.
– Когда вы обнаружили это?
– Десять лет назад.
– Вы так давно живете на острове? – потрясенно спросил Гейвин, мысленно вычислив, что в то время ей от силы исполнилось тринадцать-четырнадцать лет.
– Мама привезла меня сюда вскоре после моего рождения.
Он отвернулся от огня и взглянул в ее лицо, на котором играли тени.
– А где ваша мама сейчас?
– Она умерла несколько лет назад. Я решила остаться здесь.
– Не понимаю почему. И почему никто из ваших родных не попытался вас остановить.
– Я уже сказала вам…
– Да, вы сказали, что у вас нет родных. Ладно, мы обсудим вопрос о родных позже.
– Здесь нечего обсуждать. Когда я пришла сюда впервые, я увидела, как прибывает и убывает поток лавы. Похоже, происходит естественный процесс, который продолжается очень долгое время.
– Под дворцом тоже есть потоки лавы, – оповестил Гейвин. – Они подчиняются такому же циклу и не причиняют людям никакого вреда.
Персефона кивнула.
– Но здесь другое дело. Месяца четыре назад лава начала растекаться все дальше. Я думаю, вскоре она захватит выступ и просочится в пещеру. – Она помолчала, глядя на бушующий огонь. – Или случится нечто более страшное. Возможно, то, что мы здесь видим, всего лишь предупреждение о тех ужасных силах, которые накапливаются в земле, чтобы нас уничтожить.
Гейвин не стал отрицать такую вероятность, тем более что вот уже несколько месяцев он жил в страхе, предвидя жуткую катастрофу.
– Вы заметили какие-нибудь еще изменения? – спросил он.
– Новые скопления лавы появились и в других местах острова, но до сих пор они остаются небольшими.
Гейвин присел на корточки, разглядывая лаву. Ему уже доводилось видеть подобное зрелище, и тут не заключалось ничего удивительного, ведь данная группа островов возникла в результате извержения вулкана. Однако здесь лавовые потоки достигали угрожающих размеров.
На Акоре что-то происходило, и он изо всех сил пытался понять, что именно. Показания инструментов, наблюдения и анализ данных указывали на очевидное: его родине и его любимым людям грозит большая беда.
– Вы кому-нибудь говорили о своем наблюдении? – спросил он, вставая.
– Я хотела отправиться на Илиус, но засомневалась, что хоть кто-нибудь из тамошних жителей мне поверит.
Гейвин прекрасно понимал Персефону. Он жил неизмеримо ближе к властям, но сталкивался с той же проблемой. Они пошли к выходу. Сделав несколько шагов, Персефона вдруг споткнулась и попыталась ухватиться за стену коридора, но Гейвин поймал ее прежде.
На короткий миг прижав ее к своему боку, он ощутил тепло и мягкость ее кожи. Голова Персефоны легла на его обнаженное плечо…
– Со мной все в порядке, – резко выпрямилась она.
– Но вы чуть не упали. – На всякий случай он добавил: – С лампой.
– У вас есть другая. Обычно я ношу светильники сама.
– Они принесли вам мало пользы, если бы вы их разбили. И потом, вы могли удариться и потерять сознание.
– Со мной никогда не случалось ничего подобного.
– И поэтому вы считаете себя неуязвимой?
В тусклом мерцающем свете маленького огонька он видел ее бледное напряженное лицо.
– Здесь мой дом, – ответила Персефона. – Здесь я в безопасности. – Она посмотрела на него в упор. – По крайней мере была.
Она отвернулась и быстро вышла из пещеры. Гейвин поспешил за ней.
Только когда они вновь оказались на солнце, Персефона соблаговолила опять заговорить с Гейвином. Взглянув на геодезическое оборудование, которое он оставил перед входом в пещеру, она спросила:
– На основании чего вы сделали тот же вывод, что и я?
Он молча смотрел на нее. Ему еще никогда не доводилось встречаться с такими странными женщинами. Его родственницы, сильные духом и отважные, имели мягкий заботливый характер и – чего уж греха таить? – умели угождать мужчинам.
Его приятельницы, не входившие в круг его семьи, несмотря на разные нравы, обладали одной общей чертой: всем им хотелось, чтобы принц Акоры, да к тому же наследник графского титула, пребывал в хорошем расположении духа.
Персефона совершенно другая – недоверчивая, ершистая, нелюбезная, не говоря уже о том, что она первая из всех знакомых ему женщин целилась в него из лука.
– Вы имеете в виду ваш вывод о том, что вулкан просыпается? – Он решил оставить ее любопытство неутоленным. – Долгая история, а день уже клонится к вечеру. Я должен разбить лагерь.
– Вы останетесь здесь на ночь? – спросила она с явным удивлением и таким же явным неудовольствием.
– Я приплыл с Фобоса, а он не ближний свет. У меня нет желания возвращаться туда сегодня. К тому же мне еще нужно сделать много измерений.
Персефона мысленно укорила себя за грубость. В конце концов, он не виноват, что в его присутствии она чувствует себя такой растерянной… Да, она не привыкла общаться с людьми, и все же ей следовало обращаться с ним хоть чуть-чуть повежливее.
– Простите, – несколько суховато произнесла она, – просто я не привыкла к посетителям.
Гейвин пожал плечами, но она увидела, что он больше не сердится.
– Я не буду вам докучать, – успокоил он. – Я заночую на берегу, но мне бы хотелось, чтобы завтра вы показали мне остров.
– На берегу крабы, – выпалила она, не подумав.
– Крабы?
– Маленькие голубые крабы с очень острыми клешнями. Они выходят по ночам и кусаются.
Он поморщился, но в следующую секунду улыбнулся:
– Спасибо за предупреждение. Может быть, вы предложите мне более уютное место для ночлега?
Персефона заколебалась.
«Пусть моя душа воспарит, как душа ребенка, ничем не скованная и свободная. Я буду танцевать в сполохах света и петь от радости».
Строки одного из великих поэтов Акоры Персефона берегла и лелеяла в себе, наверное, потому, что никогда не ощущала себя таким счастливым ребенком.
Однако, стоя перед входом в пещеру в угасающем свете дня, глядя на мужчину, который так внезапно появился здесь, она чувствовала, как светлеет ее душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30